– Семьдесят…
– И три… – докончил Сомов.
– О'кей! Устраивайтесь хотя бы в том кресле и, пока я разберусь с этой чёртовой геммой, займитесь бутылками. Надеюсь, подберёте что-нибудь по вкусу… Тьфу! Честное слово, ничего не пойму! Снова, кажется, влип! Как вы думаете, это действительно ценная вещь или копеечный сувенир под старину?
Хейендопф протянул Сомову лупу и почти прозрачный прямоугольник дымчато-чёрного агата, словно подсвеченный изнутри красной искоркой. На гладко отполированную поверхность камня была нанесена тонкая резьба.
Сомов пожал плечами.
– Признаться, я не знаток. Слышал лишь, что в Германии, кажется, в Богемии и Саксонии, существовало много фабрик, которые не только шлифовали агаты, но искусно их подкрашивали. Возможно…
– Выходит, влип! Видел же, что старая песочница прячет глаза! Начало восемнадцатого века! Печать самого Фридриха II, великого магистра.
– Здесь действительно вырезано нечто напоминающее масонские знаки: циркуль, угольник, молоток… Цифра 7 или З… Резьба немного стёрлась, а по краю вырезан девиз. Камень со щербинкой… Странно, щербинка только вверху, именно там, где надпись, хотя следы от снятой оправы видны вокруг всего камня. С раритетами так не поступают.
Взяв обратно агат и лупу, Хейендопф швырнул их в ящик. Губы его обиженно оттопырились, кожа на лице пошла розовыми пятнами.
– Со всей этой рухлядью можно и своего лишиться, – раздражённо воскликнул он, показывая глазами на вещи, украшавшие комнату, и без перехода, уже совсем сердито добавил:
– Передайте вашим, что в любом деле необходима прежде всего точность! Каждое первое и шестнадцатое, согласно договору, я должен получать награду. Сегодня восемнадцатое…
В дверь постучали.
– Ну? – крикнул Хейендопф недовольно.
Секретарь пропустил в кабинет курьера с почтой, полного низенького негра.
Тот положил на стол несколько газет, кипу писем и маленькое уведомление на получение денег.
– О-о! – обрадовался Хейендопф – Напрасно я волновался, всему виной почта! Будем считать, что я ничего не говорил, а вы ничего не слышали. Милая тётушка Рози, которая посылает мне эти трогательные знаки внимания, может и обидеться…
– Рози? – удивился Сомов и, тотчас поняв в чём дело, рассмеялся – Насколько мне известно, она дама достаточно пунктуальная.
Кивком головы отпустив курьера, Хейендопф отодвинул в сторону бумаги и склонился к Сомову.
– Чем я могу быть полезен, не в общем плане, а конкретно? – спросил он деловито, когда они остались с глазу на глаз.
– Пока ничем! Надо прежде ознакомиться с людьми и обстановкой.
– Но я не люблю получать деньги даром, – возразил Хейендопф. – Что же касается людей, я могу дать исчерпывающую характеристику – сброд. Признаюсь, чем скорее я от него избавлюсь, тем спокойнее будет у меня на душе. Как-никак, а я тоже рискую, если не головой, то положением. Вы с первого же дня повели себя странно. Вместо того чтобы завоевать благосклонность вожака, столковаться с ним, вы… Нет, никак не могу похвалить вас за стычку с Протопоповым!
– Прежде чем вывезти группу, я должен раскрыть советского агента, который надёжно в ней замаскировался. Не забывайте об этом! Моя драка с Протопоповым первый шаг к тому!
– Выходит, вы нарочно спровоцировали её?
– Я рассчитывал только на ссору, но обстоятельства решили за меня! Теперь дичь сама пойдёт на приманку, которой я для неё являюсь!
– Вы не боитесь, что Протопопов вас… того… Хейендопф сделал красноречивый жест рукой, – устранит, мягко говоря.
– Это уже ваша забота – побеспокоиться о моей безопасности!
– Я не могу вам её гарантировать! Троих, которые только обмолвились о возвращении, Протопопов отправил на тот свет… Один умер от каких-то «колик», другой якобы спьяну вывалился из окна, ещё один скончался от внутреннего кровоизлияния.
– Мистер Хейендопф, – голос Сомова звучал холодно и властно. – Вы заместитель коменданта лагеря, и вмешиваться в ваши служебные дела я не имею права. Но я вправе требовать, чтобы вы всячески способствовали выполнению возложенной на меня миссии. Надеюсь, понятно, что заключённый с вами договор считается нарушенным, если со мной что-либо случится? Именно эти переводы от тётушки Рози достаточно красноречивые документы, чтобы скомпрометировать вас?
Хейендопф побледнел, в глазах промелькнул испуг.
– Я, конечно, приму все меры, но… не могу же я всё предвидеть… Бывают такие стечения обстоятельств, когда… Чёрт побери, ну и влип же я!
– Не очень, если хорошенечко обмозговать! У вас в руках власть, надо пользоваться ею разумно! Именно за это мы и платим вам деньги. Кстати, мне поручено передать вам, что в случае успеха вы получите пять тысяч долларов премиальных.
Хейендопф свистнул.
– Неплохо! Они не скупы, ваши парни!
– Мистер Думбрайт звонил вам?
– Полчаса назад! Приказал передать, чтобы вы ежедневно через меня информировали его о ходе дела. Думбрайта беспокоят сведения, полученные в городской военной комендатуре.
– Какие именно?
– Вчера снова пришёл письменный протест советской комиссии по репатриации. Они настаивают на своём утверждении, что ваше командование сознательно прячет группу бывших власовских офицеров. И если первое заявление было необоснованным, то теперь точно указано, что наша группа содержится в районе Мюнхена. Таким образом…
– Вы хотите сказать, что может быть получено третье письмо-протест, в котором уже точно будет указан адрес и фамилии?
– Боюсь, что это может случиться.
– Кто из группы Протопопова имеет связь с городом?
– Выход за ворота лагеря строго воспрещён.
– Переписка разрешена?
– Нет.
– Кто-нибудь из власовцев встречается с людьми, бывающими в городе?
– Тоже нет.
– У кого хранится список группы?
– У меня и Протопопова. Но сегодня утром я приказал сменить фамилии на прозвища. С завтрашнего дня даже в частных беседах все будут обращаться друг к другу согласно приказу.
– Боюсь, что поздно!
– Возможно. Единственный выход – скорейшая эвакуация группы.
– А вместе с нею и того, кто только и мечтает о связи с советскими властями? Ведь он может провалить всё дело!
– Вы правы… К сожалению, правы… И всё же надо поторопиться.
– А я, кажется, не теряю времени.
– Вы о Протопопове? – Хейендопф рассмеялся. Теперь, когда я понял, в чём дело… Да. Здорово у вас получилось! Я прямо в восторге! Люблю парней, которые умеют драться!
– Я думал, вы больше интересуетесь искусством!
