Клайв вызвал лифт и встал у пластиковых створок, ожидая, когда раздастся мелодичный звонок. Женщина поправила чепчик малыша и улыбнулась уже гораздо спокойнее.
— Ты мой хороший, — тихо шепнула она младенцу.
Уильямс тоже еле заметно улыбнулся. Он любил детей. Внезапно в голове мелькнула молния. Клайв встрепенулся.
— Простите, мисс. Вы пользуетесь духами «Essense Imperial Russe»?
— Да, — кивнула она. — А откуда вы знаете? — Поняв, что вопрос получился довольно глупым, женщина тихо засмеялась и заметила: — О, господи. Простите меня. Вы хорошо разбираетесь в духах. Мой муж не отличил бы «Essense» от «Chanel».
— Да, я кое-что понимаю в этом, — подтвердил Клайв.
Ему явно нравилась эта женщина. Она была удивительно трогательной и… беспомощной, что ли?
Звонок тренькнул и створки разошлись в стороны. Уильямс пропустил женщину внутрь, перебросил тумблер в положение «стоп» и осведомился:
— Вы не возражаете, если я на минуту задержу лифт?
— Нет, конечно, — она улыбнулась. — Пожалуйста.
Клайв кивнул. Он направился к квартире «4-Б» и
постучал два раза.
— Кто это? — резко спросил голос за дверью.
— Клайв Уильямс, — ответил он. — Все в порядке, выходите.
Щелкнул замок, и Финли вышел из квартиры. Сейчас, когда охранник стоял рядом, толстяк выглядел уверенным, плюющим на все, респектабельным храбрецом. После страха, старательно маскируемого под возмущение, это раздражало Уильямса. Он хорошо знал Финли, и за два года выяснил о своем боссе одно абсолютно точно: тот не отличается отчаянной храбростью. Проще говоря, Роберт Финли был обычным, заурядным трусом, прячущим свое довольно неприятное нутро под маску заносчивого парня, которому все по плечу. Временами Клайв злился на Финли, иногда тот вызывал у него брезгливую усмешку, но Уильямс никогда не показывал боссу своего истинного отношения. Дело есть дело. Какая разница, кто твой наниматель. Трус или смельчак, доходяга или здоровенный атлет с рельефной мускулатурой? Охранника нанимают для охраны, а не для выяснения своего характера.
— Пойдемте, мистер Финли, — кивнул Клайв.
Они направились к лифту. Нельзя сказать, что Уильямс не был готов к тому, что произошло сразу вслед за этим. Подсознательно его мозг допускал подобный вариант, и поэтому случившееся не застало телохранителя врасплох.
Между ним и лифтом оставалось не более пяти ярдов, когда женщина вдруг сделала шаг вперед и, швырнув ребенка ему в лицо, крикнула:
— Лови!!!
… Виктория Холбейт нажала кнопку вызова и быстро взглянула на часы: десять минут седьмого. Похоже, она окончательно опоздала. Господи, нет. В день рождения Джека, и опоздала. И все из-за дурацкой забывчивости. Можно попробовать поймать такси, благо, их всегда много в этом районе, но спасет ли это ситуацию? Час пик, и центр, наверняка, забит машинами. На каждом перекрестке такси будет стоять по две-три минуты, если не больше. Пятнадцать-двадцать минут на дорогу. И… разве что, такси удастся поймать сразу же?
Клонг! — запел колокольчик.
О, боже! — Виктория замерла. — А деньги-то у нее с собой?
Вообще-то, она не очень часто совершала поездки на наземном транспорте, в основном, просто не было нужды, а в супермаркете, где Викки покупала продукты для дома, принимали кредитные карточки.
И вот сейчас, когда у нее нет ни одной лишней минуты, да что минуты, и секунды-то лишней нет, она, похоже, ухитрилась забыть дома еще и наличные. Боже мой. Возвращаться второй раз означало опоздать безнадежно.
Виктория вошла в лифт, почти не глядя нажала кнопку и, открыв сумочку, принялась лихорадочно перебирать содержимое.
Кабина быстро поплыла вниз.
Деньги все-таки нашлись. Они оказались в боковом кармашке, и Викки вздохнула с облегчением. Теперь-то у нее есть шанс успеть, а вот если бы пришлось возвращаться…
Лифт замедлил ход и остановился. Виктория удивленно взглянула на панель. Вместо «единицы» светилась цифра «четыре»…
… Мозг отключился. Теперь действовало лишь тело Клайва. Натренированное, сильное, подчиняющееся искусственным инстинктам, заложенным в него единственной целью: защитить человеческую жизнь. Очень точное название — ТЕЛОХРАНИТЕЛЬ. Хранящий чье-то тело. Тело и жизнь, заключенную в нем. Уильямс видел себя как бы со стороны. Он оценил свои действия, словно беспристрастный арбитр. И времени для этого у него было очень много, потому что секунды раздробились на тысячи и тысячи отдельных частиц. Они стали похожи на микроскопические осколки одного огромного стекла, разбитого и брызнувшего мутным беловатым дождем.
Клайв видел холодно-спокойное лицо незнакомой женщины и ее ладони, соединяющиеся в единое целое на рукояти «беретты» с удлиненным глушителем стволом. Она двигалась очень медленно. Невероятно медленно, как песчинки, вытекающие через слишком узкую перемычку песочных часов.
Уильямс уже понял, что успеет выстрелить первым. Он даже знал, куда попадет выпущенная им пуля. В грудь, чуть выше солнечного сплетения. Это знание пришло, когда Клайв сообразил: ребенок — это кукла. Муляж. Ни одна женщина в мире не бросит своего младенца. Никогда и ни за что.
Сверток приближался, переворачиваясь в воздухе. Мелькнули стеклянные голубые глаза и вздернутый резиновый носик. Пластмассовая соска вывалилась из искусственных губ и, кувыркаясь, упала на ковер.
Следующей мыслью, четко обозначившейся в голове, было: эта женщина — профессионал. Она двигалась очень уверенно и одновременно спокойно. Хладнокровно. Зрачки ее сузились, отчего глаза стали похожи на глаза дикой кошки.
Клайв почувствовал, как его пальцы скользят по рубашке, выхватывая пистолет. Возможно, движение казалось медленным, но все же оно было более быстрым, чем у киллера. «Спешл детектив» рывком ушел вверх. Большой палец взводил курок. В то же мгновение рука выпрямлялась в локте, а указательный палец выбирал мертвый ход курка. Плечо уже ощущало сильную отдачу выстрела. Оно напряглось, готовясь к ней, ждало ее. Уильямс чувствовал пистолет, как продолжение своей руки, составную часть своего организма.
Женщина чуть согнула обтянутые джинсами ноги в коленях, готовясь к стрельбе. Это тоже была поза профессионала.
На секунду Клайв перестал видеть в ней человека. Она превратилась в картонную мишень. Он даже удивился, не найдя на ее теле обычного перекрестья с красным кружком в центре. Его мышцы физически ощутили, как части пистолета пришли в движение. Пружины натянулись, курок еле заметно дрогнул. Через сотую долю секунды боек ударит по капсюлю и из ствола вырвется столб пламени и порохового дыма.
И эта женщина умрет. Пуля пройдет через ее кожу, проломит грудь и сокрушит сердце. Разорвет на куски.
Клайв уже слышал грохот. Его обоняние вдыхало резкий запах пороховой гари. Он видел, как вылетает пуля, вращаясь вокруг своей оси. Так и было бы. Но в это мгновение Финли жутко всхлипнул за его спиной. Звук получился такой, словно его душили тонкой витой струной.
Уильямс понял, что проиграл. ИХ было двое, и второй убийца в эту секунду прикончил босса. Клайв приготовился развернуться и выстрелить, но… никого не увидел. Белый от безумного ужаса толстяк пятился к своей двери мелкими шажками. Ноги его подгибались, нижняя челюсть отвисла. Язык вывалился изо рта, придавая лицу Финли идиотическое выражение. Он дико боялся, но тем не менее был жив.
Клайв потерял тысячную долю секунды. Но этого вполне хватило женщине. Уже оборачиваясь, он с каким-то вялым равнодушием понял, что не успеет выстрелить. Они оба были профессионалами. Уильямс лучшим ровно на одну тысячную долю секунды. И эту долю украл у него Финли. Точнее, его полувздох-полувсхлип. Клайв думал о собственной смерти отстраненно, словно умер не он, а какой-то посторонний, незнакомый человек. Уже умер.
ШШШАПХ! — «беретта» взорвалась огнем.
Надо же, — равнодушно подумал Уильямс. — Этот дерьмовый дурак Финли подставил ме…
Пуля раздробила ему переносицу, войдя точно между глаз. Раскаленный штырь пронзил мозг Клайва, испепелив его за секунду. Превратив в серый порошок. Или серо-бурый от хлынувшей крови. Клайв не стоял, не шатался и не делал каких-то там шагов. Смерть в жизни не так красива, как в кино. Человека вовсе не подкидывает в воздух, когда ему попадают в грудь или в живот, и он не шепчет: «Я еще вернусь», если пуля разносит череп… Человек просто умирает. Ломается, как машина, по которой злой ребенок ударил молотком.
Лампа над головой вспыхнула ослепительно ярким светом, а затем наступила абсолютная темнота. Колени его подогнулись, и он упал ничком на вишневое с черными прожилками ковровое покрывало. И вовсе не как в кино. Как в жизни. И последней искрой угасающего сознания Клайв Уильямс понял, что он действительно умер.
