Она падала, не чувствуя удара…
Что-то случилось.
Я прикусила язык, я падаю, где же Лев?
Перед глазами встало не знамя Лазоревого Льва, а золотистое, живое пятно, дышащее запахом мяса, и холод коснулся пальцев, рук, ног, вгрызаясь в ее распростертое тело.
По обе стороны от нее стояли ноги. Икры в выгнутых стальных пластинах. Европейские поножи, не визиготская броня. В воздухе перед лицом блеснул луч. По щеке текло что-то жидкое. Аш оглушил пронзительный вопль: крик человека, погубленного мгновенным взмахом меча — жизнь, выплеснувшаяся в пыль под ногами; совсем рядом кто-то кричал: «Боже, боже, нет, нет…», а потом: «Господи, о господи, за что? За что? О господи, больно!» — и снова крик, и снова, и снова…
Голос Флоры произнес: «Господи!» — очень отчетливо, но издалека. Аш почувствовала как руки лекаря поворачивают ей голову, теплые пальцы раздвинули волосы. Половина черепа онемела.
— Без шлема, без лат…
Мужской голос отозвался прямо над головой:
— …Сбили с седла в схватке…
Аш уже сознавала происходящее, но предыдущее мгновенье почему-то немедленно улетучивалось из памяти. Кони в броне, скачут галопом; выстрелы аркебуз, встретившие атаку, стрелки, бегущие в лунном свете. Она привязана веревками к койке… сколько времени прошло? Она кричала и слышала крики; и койка качается вместе с фургоном; фургон, в длинном караване других, ползущих по грязной дороге, по глубоким, промерзшим колеям.
Хлопающая занавесь перед глазами загораживала луну. Вокруг двигались фургоны, мычали волы; ржание вьючных мулов смешивалось с выкриками приказов, струйка теплого масла стекала со лба в глаза: Годфри Максимиллиан в зеленой епитрахили читал отходную.
Это уж слишком. Аш позволила воспоминаниям ускользнуть: скачущий передовой приближающегося отряда, весь лагерь в движении — снимаемся… сзади, лязг стали; слишком близко…
Флора опустилась на колени, поддерживая голову Аш перепачканными пальцами. Аш успела увидеть полоску немытой кожи, испачкавшую рукав льняной сорочки.
— Лежи тихо! — глухо проворчал голос. — Не двигайся!
Аш чуть повернула голову набок, потому что ее тошнило, и тут же вскрикнула и замерла, боясь шевельнуть взорвавшейся болью головой. Новая, незнакомая сонливость овладела ею. Она равнодушно смотрела, как Годфри читает над ней молитву. Молясь, он не закрыл глаза, а смотрел ей в лицо.
Времени нет, только боль, и рвота, и трясущаяся в агонии повозка на ухабистой дороге.
Время — лунный свет; черный день; луна сквозь облака; тьма; снова ночь.
Разбудил ее, спустя долгие часы — или дни? — добравшийся до еще полусонного сознания ропот, неясные восклицания, переходящие из уст в уста, от женщин к мужчинам, к детям, по всей колонне. Годфри Максимиллиан ухватился за борта повозки и наклонился вперед, выглядывая под локтем правившего упряжкой Рикарда. Аш наконец разобрала слово, которое выкрикивало множество голосов:
— Бургундия!
«Могущественнейшее из княжеств Европы», — прозвучало у нее в памяти; и всплыло: она же сама решила так, и приказала, посвятила в свои планы Роберта Ансельма, прежде чем отправиться в лагерь в поисках полководца визиготов.
Протрубили трубы.
В глаза ударил свет. Так это врата чистилища? Губы Аш шевельнулись в молитве.Свет ворвался сквозь полотняную крышу фургона, сквозь грубую белую парусину. Свет выявил волокна древесины в досках пола и бортов. Свет выхватил из тьмы запавшие щеки Флоры дель Гиз, склонившейся над пучками трав, трубками, скальпелями и пилками. Не заплесневелое серебро луны. Резкий солнечный свет.
Аш попыталась шевельнуться, застонала сквозь наполнившийся слюной рот. Широкая мужская ладонь легла ей на грудь, удерживая на низкой койке. Яркий свет открыл глазам грязь в узоре кожи на кончиках пальцев. Годфри не смотрел на нее, его лицо было обращено к отверстию фургона.
Его согретые солнцем щеки блеснули румянцем сквозь дорожную пыль. Косматая борода заблестела как свежий орех, в темных глазах отражением солнца разрасталось безумное сияние.
На пол фургона, на ее койку легла темная полоса. Темная полоса поверх одеяла — тень. Яркий свет на закутанных ногах, линия света, покачивающаяся при движении фургона: солнце.
Аш безуспешно пыталась поднять голову. Только глаза повиновались ей. Сквозь открытую заднюю стенку фургона врывались цвета: голубой и зеленый, белый и розовый.
Глаза слезились. Сквозь слезы Аш смутно различила: зелень холмов, голубая река, белые стены крепости. Вздымающаяся волна запахов ударила, словно дубинкой под ребра: запах шиповника и меда, живое тепло конского и бычьего навоза, нагретого солнцем.
СОЛНЦЕМ!
Нахлынула тошнота. Аш слабо вырвало, тонкая струйка жидкости стекла по подбородку. Боль, опоясывающая череп, вызвала на глаза новые слезы. Мучимая болью, не смеющая представить, что может означать эта боль, она могла только повторять про себя:
— День! День! Солнце!
Мужчины, десять лет зарабатывавшие свой хлеб, вспарывая животы на поле битвы, выбирались из повозок, чтобы поцеловать дорожную грязь, зарыться лицом в росистую траву. Женщины, одинаково равнодушно зашивавшие мужчинам рубахи и раны, падали на колени рядом с ними. Всадники спрыгивали с седел. И все, все, падали на холодную землю, при свете, при свете — и пели:
«Deo gratis, Deo adiuvante, Deo gratis!» note 67
Отдельные листки, обнаруженные в сложенном виде между частями 3 и 4 «Аш: Пропавшая история Бургундии» (Рэтклиф , 2001) Британская библиотека
Адресат: #47 (Анна Лонгман)
Тема: Аш, археологические свидетельства
Дата: 09.11.00 12:03
От: Нгрант@
<Заметки на полях>Формат-адрес отсутствуют, прочие детали зашифрованы нечитаемым личным кодом.
Анна.
Анна, извините, что не выходил на связь два дня — здесь время так летит, что кажется, прошло всего несколько минут. Столько событий! К нам пытались пробиться телевизионщики. Доктор Изабель выбросила то, что от них осталось, за войсковой кордон — с разрешения местного правительства, конечно. Но все-таки, возможно, на экраны что-нибудь да попадет. На месте Изабель, я бы не полагался так на солдат: при мысли о том, что они по неосторожности могут натворить в раскопе, у меня волосы, буквально, встают дыбом.
Прежде всего, я должен извиниться за то, что написал о докторе Напиер-Грант во вторник. Мы с Изабель старые друзья, хотя и бранимся все эти годы. Боюсь, я от восторга превратился в болтливого придурка. Надеюсь, Вы будете считать все написанное мною доверительной информацией.
Я не обладаю техническими познаниями в археологии, в отличие от Изабель, но она попросила меня задержаться и помочь ей в отношении культурного контекста: находки относятся к концу пятнадцатого века. «Голем-гонец» обследован с применением новейших технических средств, но по-прежнему все, что можно сказать, Анна, — каким-то образом, в то или иное время эта штука ходила.
Чего никто не может понять, так это — каким образом?
Нет никаких видимых источников энергии и никаких признаков, что она так или иначе подавалась в прошлом. Изабель со своей командой в растерянности. Она не допускает мысли, что описание голема в манускриптах, касающихся Аш, — совпадение или средневековая легенда. Анна, она не верит, что это совпадение.
Я тоже в растерянности. Видите ли, по многим причинам то, что мы здесь нашли, для меня неожиданность. Я, конечно, надеялся на свидетельства того, что на североафриканском побережье существовало позднеготское поселение, но с самого начала был уверен, что упоминавшийся в рукописях «Карфаген» не что иное, как поэтическая вольность. КАРФАГЕНА НЕ СУЩЕСТВУЕТ! После пунических войн Карфаген полностью уничтожен римлянами. Карфаген карфагенцев, могучий многолюдный город, стерт с лица земпи в 146 году до нашей эры. Римское поселение, возникшее на том же месте гораздо позже, хоть и называлось его жителями Карфагеном, но населено-то было вандалами, византийцами и арабами, завоевавшими его в седьмом веке — уже нашей эры. Развалины города на окраине современного Туниса до сих пор привлекают множество туристов.
«Delenda est Carthago», как говаривал Катон в римском сенате при каждой возможности, «Карфаген должен быть разрушен!». И это в конце концов было исполнено. Два поколения спустя после того, как карфагенская армия была разбита, римляне выселили обитателей города, Карфаген уничтожили, а место, где он стоял, перепахали и засеяли солью, чтобы ничто больше не росло на этой земле. Меры могут показаться несколько чрезвычайными, но ведь тогда решался исторический вопрос: какой империи быть в мире, римской или карфагенской, и римляне, добившись победы, методично постарались раз навсегда обезопасить себя от новых неприятностей с этой стороны.
Время надежно прячет концы. Еще десять лет назад мы не были уверены, что руины, протянувшиеся на десять миль вдоль тунисского побережья, относятся к какому-либо из Карфагенов! Теперь мне приходится предположить, что визиготские переселенцы из Иберии, как и римляне до них, назвали свое поселение Карфагеном, так как оно располагалось более или менее в той же самой местности. Если это произошло не слишком в далеком прошлом — например, уже в позднем средневековье, — то скупость документальных свидетельств вполне объяснима. Я намерен поискать подтверждений своей гипотезе в исламских источниках.
