Нижние секции мы собрали без особых затруднений – просто потому, что обшивка досками велась в один слой, и щели между ними считались допустимыми, все равно их заполнит расширяющаяся при застывании монтажная пена. Чтобы ей было куда расширяться помимо щелей, слои пены мы решили чередовать со слоями пенопласта. Итого получилось три рейса, за которые на Родос были доставлены сто баллонов, полтора кубометра пенопластовых листов и сто квадратных метров ткани «оксфорд», из которой Катя при посильной помощи Ксении собиралась шить паруса. Это, конечно, не дакрон, но и не льняная парусина, которая тем не менее несколько сотен лет прекрасно служила морякам.
Затем пришлось сплавать за еще одной швейной машиной и вторым бензогенератором, после чего наконец-то получилось вплотную заняться столярными работами.
Изготовление нижних секций продолжалось до конца июля, и только потом мы смогли приступить к верхним.
– Отставание от плана восемь дней, – вздохнул Павел, размечая места для установки шпангоутов.
– Ничего, сначала вообще на десять дней опаздывали, и ничего. Да и потом, куда нам спешить? Сколь быстро бы мы корабль ни построили, раньше следующего мая спускать его на воду бессмысленно. А к такому сроку мы успеем и с отставанием в два месяца.
– Ага, и будем при этом работать зимой, – проворчал Паша. – В феврале, когда самые снегопады.
– Ну так решили уже, тенты натянем, – отмахнулся я. Сама по себе тема беседы меня не очень интересовала, как, впрочем, и Павла тоже. Просто он относился к тем людям, которые не могут работать молча. А вот я – могу, особенно когда работаю руками и мне есть что обдумать. Однако сейчас особых поводов для усиленных раздумий не наблюдалось и периодические сентенции напарника мне не мешали.
Следующий поход сначала на Запятую, а потом в Москву состоялся в начале августа. К тому времени выяснилось, что и шурупов, и эпоксидной смолы нам, пожалуй, для завершения строительства не хватит. А когда я сообщил об этом Кате, она посоветовала:
– Вези всего, в том числе и ткани для парусов, столько, чтобы с запасом хватило и на два больших корабля. Ведь мы теперь уже можем довольно точно прикинуть, сколько всего понадобится.
– Так это будет не один заход, не два и даже не три, – хмыкнул я.
– Согласна, но запастись необходимым лучше все-таки побыстрее. А самым необходимым, по-моему, сейчас являются материалы для кораблей. Без всего остального в крайнем случае можно будет и обойтись.
Вообще-то я давно знал, что у моей ненаглядной очень развита интуиция и что она безошибочная, но все-таки опять немного удивился, получив очередное подтверждение. В этот раз кольцо при переносе вело себя не совсем так, как обычно. Во-первых, перед броском в будущее оно перестало спрашивать подтверждение – типа, а ты уверен, что тебе надо именно туда? А во-вторых, теперь оно восстанавливало работоспособность за полчаса, причем без всяких к тому усилий с моей стороны. Да и сам переход назад в плейстоцен получался легче, чем обычно. Жаль, что грузоподъемности не прибавилось, мысленно посетовал я, перетаскивая очередную партию груза с полянки на берег бухточки. Блин, вот ведь философ-то, мысленно ругнулся на себя я. Чуть не уронил коробку с очками для неандертальцев. Ксения наконец-то выяснила, какие именно им надо. По ее словам выходило, что у всех взрослых дальнозоркость примерно плюс два, и даже у детей она тоже есть, просто меньше. Наша докторша тут же во всеуслышание объявила, что нашла причину медленного развития неандертальцев, и вручила мне бумагу с заказом.
Вот так – вроде бы ничего могущего вызвать тревогу не наблюдалось, но ведь Катя явно что-то чувствовала, иначе не стала бы говорить. Наверное, это еще не все изменения в работе кольца, какие-то должны проявиться чуть позже. Или любимая предчувствует что-то еще?
Отступление пятоеВо время описываемых событий, но немного в стороне от них
Апа, великая мать племени, в одиночестве сидела на берегу моря и любовалась закатом. В отличие от большинства своих соплеменников она сознавала, что это красиво, но до недавнего времени выразить свои чувства не могла из-за отсутствия в языке людей подходящего слова. Однако теперь это было почти в ее силах, ибо в языке хоаанов подходящее слово имелось, и осталось только научиться его хоть как-то произносить. Жалко, что у хоаанов нет какой-нибудь штуки для рта, чтобы он мог лучше издавать звуки их языка. Вроде тех кружочков с крючочками, при помощи которых можно удивительно ясно видеть мелкие близкие предметы.
Великая мать скосила глаза вниз, где на ее могучей груди почти потерялись в густой шерсти висящие на шнурке очки. Хорошо хоть, что это не очень сложное слово, она научилась говорить его почти сразу. Осс-хы – чего же тут трудного? Пусть это звучит не совсем так, как говорят хоааны, но все равно похоже. А вообще очки – это очень хорошо. Теперь Апа могла видеть не только большую красоту закатов, рассвета, моря и леса, но маленькую. Травинок, цветов, насекомых – надо только надеть на нос эту вещь и завести крючки за уши. А хромой Фын, который лучше всех делает каменные наконечники, надев очки, начал работать просто бесподобно, даже хоааны восхищались тем, что стало выходить из его рук. Хотя сами они умели намного больше. Вот только почему-то их умения им не очень помогли – великая мать считала, что на маленьком островке, куда их привезли после спасения от участи утопленников, хоааны оказались потому, что от кого-то бежали. Сначала Апа волновалась – если уж эти кого-то опасаются, то что делать им, людям? Но потом перестала, ибо хоааны не проявляли никакого беспокойства, а это означало, что им удалось оторваться от погони. Или ее вовсе не было, если беглецы смогли в самом начале пути хорошо запутать следы. А вот у людей это не получилось…
Племя Апы кочевало туда, куда указывают полуденные тени. Да, зима там заметно длиннее, и лето довольно прохладное, но дичь есть, и ану-ану туда не пойдут, они не любят холодов, а люди к ним привычные. Однако их перехватили еще в теплых краях и погнали к берегу, где племя наверняка и погибло бы, не вмешайся хоааны. Теперь люди жили на острове в сравнительной безопасности, но великая мать уже знала, что скоро им предстоит дальний путь. И не туда, куда указывают тени, ибо хотя сейчас там ану-ану и нет, довольно скоро они обязательно появятся. А в сторону заката, за огромное море, где тоже есть земли, богатые съедобными растениями и дичью, но лишенные ану-ану. И пока враги людей не научатся строить корабли, а это случится очень нескоро, им туда не попасть. Да, корабль – это тоже очень трудное слово. У нее, великой матери, получается только «хо-ап». У ее сына, Угыма, выходит лучше, но ненамного. Все равно не так, как у хоаанов. Наверное, только внуки ныне живущих научатся говорить так правильно, как это делают могущественные друзья людей. А пока надо по мере сил помогать хоаанам строить их корабль. Апа уже убедилась, что любая помощь принесет пользу племени, даже если поначалу и непонятно, как именно. Вот, например, позапрошлым летом люди не понимали, зачем надо рыскать по лесу и искать, где растут молодые дубы и лиственницы, а сейчас из них построен большой плот, который возит охотников на материк и обратно. Остатки же дерева пошли на приклады великолепных ружей, с которыми охотникам племени теперь не страшны никакие звери.
