— Не правда ли, замечательный? Мне нравится.
Джан кисло улыбнулась:
— Да, мне тоже нравится, особенно если учесть, что я заплатила за него.
Орхидея в замешательстве уставилась на Джан.
— Нет, я купила его Полу… по крайней мере, дала ему чек.
— Нет, это я дала ему чек.
Обе женщины посмотрели друг на друга.
— Ты хочешь сказать… — начала Орхидея.
— Думаю, нас обеих надули.
— Не могу поверить, что ты так подло поступил! — бушевала Орхидея.
— А что я такого сделал? Что в этом плохого — взять в долг у своих друзей? — воскликнул Пол, меряя шагами небольшую комнату. Где-то за перегородкой доносились тихие переговоры из больничной системы.
— Друзей? Вот как теперь это называется? Друг! — кричала Орхидея. — Она сказала, что дала тебе почти шесть тысяч долларов!
— Не кричи, Орхидея, это госпиталь, — сказал Пол. — Она из богатой семьи, и она может себе это позволить, — добавил он, пожимая плечами.
— А я? Моя семья тоже богатая? Вот почему ты спишь со мной, Пол! Потому, что у меня богатая семья! И берешь у меня деньги тоже?
Глаза Пола сверкнули:
— В чем проблема, Орхидея? Большое дело! Я беден, разве это такое уж преступление? Я не ограбил тебя и не сделал ничего подобного. Я взял взаймы и намерен честно вернуть, когда приобрету хорошую медицинскую практику, и заплачу еще десять процентов.
Орхидея горько засмеялась:
— Ты сделал два займа у двух женщин, ты использовал нас обеих!
— Мне все равно, что ты об этом думаешь. Уж не такое это большое преступление, Орхидея. А теперь тебе лучше уйти, мне нужно посетить послеоперационного больного.
Орхидея больше никогда не разговаривала с Полом.
Она устала от мужчин, ей до глубины души надоело то, как они обращались с ней. Начиная с двух братьев, изнасиловавших ее в амбаре, потом Элайджи Кармоди, разбившего ей сердце, и все следующие мужчины, которые трахали ее и бросали, кончая Конном Дэнсоном, умершим на ней. И теперь Пол. Превосходный потребитель!
Отныне она намерена сосредоточиться только на одном — получить образование. Потому что мир еще не услышал ее последнего слова. Как-нибудь она станет знаменитой — звездой, — к чему всегда так стремилась.
И тогда она станет повелевать и использовать мужчин так, как они прежде использовали ее.
ГЛАВА 18
Нью-Йорк. 1987Поздний ужин в зале для приемов ресторана «Ла Гренуй» наконец-то закончился.
Валентина отделалась от сказочно богатого банкира, который хотел отвезти ее на своем самолете на ленч в маленький ресторанчик, где подавались дары моря, который он присмотрел на полуострове Кейп-Код.
Волна усталости охватила ее. День был перенасыщен: утро она провела в студии, пытаясь работать над новым альбомом, потом примерка костюма, репетиции в танцклассе, два интервью и затем обычное вечернее представление, после которого она всегда чувствовала себя совершенно измочаленной. Этот вечер, устроенный художником Биллом Блассом, оказался последней каплей.
Она решила поймать такси, поехать домой и сделать себе маску на лицо из огурца и авокадо, которую обычно делала на скорую руку на миксере, когда у нее не было времени.
— Ты похожа на женщину, которая только и мечтает о продолжительной горячей ванне, — сказал кто-то рядом.
Она повернулась и увидела Бена Пэриса, неотразимого в вечернем наряде.
— Ах Бен, — вздохнула она.
— И это все, что я для тебя значу, Валентина? Всего лишь «ах Бен»?
Она засмеялась:
— Извини, я не хотела тебя обидеть.
— Я не слишком тебе нравлюсь, не так ли? — спросил он, следуя за ней, когда она спускалась по лестнице знаменитого французского ресторана.
У дверей толпилось человек семь-восемь папарацци, которые бросились навстречу появившейся в дверях паре и защелкали своими фотоаппаратами. Бен непринужденно помахал им рукой. Валентина улыбнулась.
Она сказала Бену:
— Я никогда не говорила, что ты мне не нравишься.
— Но ты также никогда не говорила и обратного. Ты все еще воспринимаешь меня как Дон Жуана, не правда ли?
— Ну, а разве не так?
— Идем! — сказал он. — Возьмем такси, может, ты заедешь ко мне, если хочешь.
— Чтобы посмотреть твои «гравюры»? — пошутила она, но голос прозвучал по-доброму.
— Мужчины больше не используют гравюры в качестве приманки, — сказал он, смеясь, и махнул рукой, останавливая такси. — Теперь, скорее всего встретишь коллекцию перуанских статуэток или порнофильмов. Должен признаться, что и у меня есть несколько. Что ты предпочтешь, маленькое легкое рабство или…
— Тише, — сказала она, когда они сели в машину.
Бен дал шоферу только свой адрес, так что ей самой пришлось назвать свой. Она откинулась на сиденье и посмотрела на Бена. Он считался одним из красивейших мужчин в мире, а его роль в «Балалайке» прибавила ему славы. Он стал казаться теплее, доступнее, и его звездный рейтинг значительно возрос.
Такси резко рвануло с обочины. Валентину бросило Бену на плечо, и он придержал ее рукой.
— Вэл, — сказал он, — ты знаешь, я состою в основном из сплошного потока слов. Обычное пустозвонство и хвастовство, но у меня горячее сердце. И я больше не трахаюсь с кем попало, как прежде, — клянусь, что нет.
— Я рада за тебя, — сказала она.
— Тогда?..
— И все же я не хочу ехать к тебе, Бен. Ты… мы… мы просто не подходим друг другу, — неловко закончила она.
— Ты хочешь сказать, что все еще влюблена в Кита Ленарда?
— Кто тебе об этом сказал?
— Никто. Это проигранное дело, Вэл. Ты тратишь лучшие годы жизни, ожидая мужчину, который не разведется с женой и через миллион лет.
— Я знаю, — натянуто сказала она.
— Тогда почему ты так глупо себя ведешь, хотя можешь рассчитывать на меня, чтобы заполнить пустое пространство? Неужели ты не видишь, что я безумно в тебя влюблен? Бесконечно посылал тебе цветы. Делал все возможное, чтобы приблизиться к тебе, разве что на голову не вставал. Я даже попросил роль в «Балалайке» из-за тебя.
— Что?
Он пожал плечами и озорно усмехнулся.
— Беттина Орловски — моя троюродная сестра, разве ты не знала об этом? Она рассказала мне о тех четырех неделях занятий, которые Кит Ленард дал тебе до начала репетиций, и когда я узнал об этом, то спросил ее, не могу ли пройти пробу.
Изумленная, Валентина откинулась на спинку сиденья.
— Ты никогда не говорил мне об этом.
— Ты никогда не спрашивала, Вэл…
— Нет, — твердо сказала она. — Бен, нет. Мне очень жаль, но нет.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
