звонком и подорвался с дивана не хуже стартующей ракеты. Раз Батя дублирует связь еще и невербальным сообщением, значит, дело серьезное, а самым серьезным, на сегодняшний момент, во всяком случае, для меня, да и для Бати тоже, был Ермоленко. Я схватил трубку.
– Все в порядке, – бас полковника звучал устало, но удовлетворенно, – они живы и здоровы.
– Когда… – только и смог выдавить я.
Папа Саша понял недосказанный вопрос и ответил:
– Сообщение пришло только что. Я сразу тебе звонить начал.
– Значит они его достали?
– Пока нет. Но, главное, что живы. Эти паразиты даже не намекнули, где находятся. Ладно, главное, что, наконец, додумались сообщить.
Я в изнеможении присел на край стола. Учитель жив. Можно дышать и жить спокойно. Да и за Рэма я был рад. Папа Саша прекрасно понимал мое состояние и коротко вздохнув пробасил:
– Ладно, сынок, удачи на экзаменах.
– Спасибо, – искренне поблагодарил я.
– Жду на каникулы. Или у тебя другие планы?
– Не с вашим счастьем! – во мне медленно поднималась волна радости, которая толкала меня дерзить и развлекаться.
Полковник весело хохотнул и дал отбой. Я несколько минут просто сидел, бездумно глядя в окно и переваривая услышанное. Счастье, бурлившее во мне, не давало долго сидеть на месте. Я решительно встал и вышел. Пора было сделать то, что давно собирался. Все это время я даже не пытался найти моих охранников, хотя очень хотелось. Я прекрасно понимал, что парни были гораздо опытнее меня, а главное, зародись у них хоть минимальное подозрение, что я их обнаружил, они тут же сменят место жительства. Но сейчас, такие опасения казались просто несущественными.
Ребята, как оказалось, жили в доме напротив. Дверь была не заперта. Когда я вошел в квартиру, то обнаружил сборы в дорогу.
– Привет, – улыбнулся я.
– Привет, – отозвались они, не прекращая упаковываться.
– Куда-то собрались?
– Назад, в Крым. Тебе теперь нянька не нужна.
Я на секунду оторопел, а потом понял.
– Перед твоим приходом звонил Батя, – подтвердил мою мысль один из охранников, – так что, погуляли, пора и честь знать.
– Может, того, в честь такого события, в ресторан махнем? – предложил я.
– Непременно, – улыбнулся мне невысокий темноволосый парень, если я правильно помнил, его звали Романом. – Сейчас Колька вернется и пойдем.
Я кивнул, понимая, что тот отправился заказывать билеты. Тут я обратил внимание, что двое из всей кампании не принимают участия в сборах.
– А вы что, не едете?
– Не едем, – лениво подтвердил Борис.
Его товарищ ехидно смотрел на меня, но, слава богу, от комментариев воздержался. Эти двое, надо сказать, достали меня еще в Афгане. Кроме того, что они были похожи, как родные братья, их еще и звали одинаково, а, в довесок ко всему, оба имели сволочные характеры и одного учителя.
Это было немыслимо, невозможно но, против фактов не попрешь. Боря Пряник и Боря Пельмень были учениками Покрышкина. Когда я уяснил сей ошеломляющий факт, парни долго прикалывались над моим непонимающим видом. Мне пришлось выслушать немало замечаний о моих умственных способностях.
Нет, я, конечно, понимаю, что за долгую жизнь можно получить право на ученика, причем, не один раз, но Казимир был младше учителя, к тому же я уже знал, что никто не инициировал больше одного человека за один раз, да и следующее право, если оно было, разрешалось реализовать, только после того, как предыдущий птенец будет выпущен в свободный полет с соответственно проведенным при этом ритуалом. Казимир и тут умудрился выпендриться, нечего удивляться, что детки такие получились. Правда, я никак не мог понять, чем Покрышкин сумел заслужить разрешение на одномоментную инициацию этих охламонов. Все разъяснил сам Покрышкин, которому надоело видеть мою озадаченную физиономию, при виде обоих Борисов.
Однажды, после очередного задания, наблюдая за тем, как Пельмень и Пряник донимают меня, он, не повышая голоса, приказал:
– Шагом марш на кухню! Три наряда вне очереди, за хамство!
Парни, не возражая, переглянулись, глянули на него, на меня, дружно заржали и удалились.
– Обормоты! – проворчал им вслед Казимир, а потом, повернувшись ко мне, добавил. – Ты только по званию старше их, понял? Если хочешь что-нибудь спросить, спрашивай у меня, а не у птенцов.
И я спросил. Покрышкин помолчал, потом мотнул головой, приглашая меня выйти. Мы отошли почти к самому периметру части и там, улегшись на горячую землю, он начал рассказ…
…Первый Борис. Борис Иванович Дворжецкий, уроженец села Ивановка Тульской области. Как его родню с такой фамилией занесло в такую глухомань, осталось неведомо. По селу ходили упорные слухи, что был некий поп-расстрига*, который, сбежав из Москвы, осел в глухой деревеньке, женился и наплодил кучу детей. Правда, слух этот за давностью лет, проверить было, практически, невозможно.
Второй Борис был с Саян. Фамилия его была – Орденов. Злые языки поговаривали, что фамилия, когда-то, была – Ордынов, память о татарском нашествии. Но, после революции, пращур нашего Бориса пришел с Гражданской войны с орденом Красного Знамени. После этого вся его семья приобрела фамилию – Орденовы.
Так и жили наши Борисы, каждый у себя, и не встретились бы никогда, если бы не война. Дороги их пересеклись в Сталинграде. Чтобы хоть как-то различать двух друзей, ротные балагуры окрестили их Тульским пряником и Сибирским пельменем, потом все сократилось до фамильярного: Пельмень и Пряник.
Воевали ребята споро. Били немцев в хвост и в гриву и умудрялись выжить там, где было невозможно. Так и дошли на пару до Берлина. Правда, в Берлин входили уже не люди, а вампиры, еще в Сталинграде хлопцы попались на глаза Покрышкину, который и забрал их в свою разведроту. Около года он присматривался к друзьям, а потом предложил Прянику, то есть Дворжецкому, стать его учеником. К величайшему изумлению Казимира, Борис, перво-наперво поинтересовался, а что будет с Пельменем. Услышав, что двух учеников одному учителю иметь нельзя, он отказался.
Озадаченный Покрышкин отпустил парня и задумался. Переводить ребят в другую роту он не хотел, уж больно хорошие разведчики получились из этих человеческих детенышей. Он принялся искать выход из сложившейся ситуации. К его величайшему сожалению, все вампиры в его части были или слишком молоды, чтобы заработать право на ученика, или уже имели таковых. Но
