Если что, решила Анна, она будет защищаться до последнего. Хотя биться ей даже не требовалось, достаточно только показаться с выпачканным сажей лицом, как все бросятся врассыпную. Но холодное оружие все равно не помешает.
Дверь распахнулась, но в комнату никто так войти и не решился. Сквозь щель между двух штор Анна могла наблюдать за происходящим. Она видела толпившихся на пороге слуг, которые жались и переминались с ноги на ногу.
– Олухи царя небесного, вы что, не видите, что Амалии Карловне плохо? – завопил прятавшийся за их спинами кавалер. Тот самый, который приставал к даме и пытался пронзить Анну шпагой.
Но в комнату никто войти так и не решился. Тогда Мишель толкнул в спину одного из слуг и велел ему:
– Подай барыне нюхательную соль! Ну, живо!
Малый нехотя подошел к лежавшей на полу даме и сунул ей что-то под нос. Она встрепенулась, вскрикнула, и тут в комнату ворвался средних лет тип в красном камзоле со сдобным лицом.
– Как ты посмел, смерд! – заявил он и оттолкнул несчастного слугу, который полетел к камину. Субъект в красном камзоле бережно поднял с пола даму и осведомился:
– Сударыня, с вами все в порядке? Неужели вам плохо?
Дама, тыкая пальцем в камин, прошептала:
– Там, там живет нечисть!
Слуги, которые толпились на пороге, расступились, и в комнату степенным шагом вошел невысокий сухонький священник с черной с проседью бородой. Именно он смело заглянул в камин и произнес:
– Вынужден вас разочаровать – там никого нет!
– Улетел в трубу, в трубу! – загалдела челядь. – Батюшка, это ведь домовой, окаянный, бушует! Вот меня он по ночам щиплет! А меня душит! Потому что дворец-то на дурном месте построен! Тут болота поганые, нежить адская!
Священник поднял руку, и все замолчали.
– Кто здесь представляет власть церковную – вы или я? И кто более осведомлен о тварях инфернальных и порождениях тьмы ночной? Вы или я? И кто умеет прогонять детей Гекаты и полнощных упырей? Вы или я?
Видимо, священник пользовался среди обитателей дворца непререкаемым авторитетом, потому что все завыли и заныли, что только он в состоянии избавить их от домового.
Анна же заметила, что священник производил впечатление человека здравомыслящего, степенного, умного. И как могло такое быть, что двести с лишним лет назад имелись вот такие, а им на смену пришли во многих случаях малообразованные, суеверные, ограниченные? Видимо, временной парадокс!
Священник заглянул в камин, что-то осмотрел и сказал:
– Да, домовой шалит!
Все ахнули, а дама снова потеряла сознание, хотя Анна была уверена, что на этот раз это всего лишь шоу.
– Но бояться его нечего! Потому как он ушел! Вот, молитву прочитаю, и не будет он больше сюда заглядывать!
– Чай, одной молитвы-то мало, батюшка? – подал кто-то боязливо голос, а священник заметил:
– Будешь меня уму-разуму учить, заставлю всю ночь молиться! Молитва особая, старинная, специально для таких случаев. Один раз прочтешь – как рукой все снимет.
Челядь оживилась, загалдела. Они верили всему тому, что говорил священник. Он подошел к даме, щелкнул у нее перед лицом пальцами и сказал:
– Ну а ты что, матушка, вся дерганая такая? Домового увидеть – это к счастью! К скорому прибавлению в семействе! Так это и есть, о чем вы мечтаете?
Господин в красном камзоле расчувствовался, приложил к груди руку и произнес:
– Батюшка, этого только и ждем! О, если это так, то пусть домовой моей славной женушке по десять раз на дню является! Благодарю вас, батюшка!
Он бросился на колени, желая облобызать руку священника, но тот выдернул пятерню и строго сказал:
– Лучше позаботьтесь о вашей молодой супруге! Уведите ее, уложите в темную комнату и дайте успокоительных капель!
Толстяк и его жена удалились, все остальные пожелали последовать за ними, а священник заметил, обращаясь к незадачливому кавалеру:
– Мишель, а вот что вы делали здесь с Амалией Карловной?
Тот замялся и произнес:
– Батюшка, мы вели беседы…
– О чем же? – спросил тот ехидно. – Уж не о философиях аль политических пертурбациях на родине Амалии Карловны, во Франции? Учтите, Мишель, что гнев господина управляющего будет страшным, если он вдруг поймет, что дитятя, коего под сердцем, возможно, уже носит Амалия Карловна, плод не его, а ваших усилий на брачном ложе!
Мишель бросился на колени, заявляя, что батюшка ошибается, но тот только махнул на него рукой и сказал:
– Идите, Мишель! И успокойте князя с княгиней, потому что переполох уже по всему дворцу. Мне же надо остаться, молитву животворящую прочесть!
Мишель, бормоча, что батюшка – величайший победитель нечисти и ангел во плоти, ретировался, прикрыв за собою дверь.
Священник же, оставшись один, вовсе и не подумал читать молитву. Вместо этого он снова залез в камин, что-то там долго изучал, вылез и извлек небольшую записную книжечку.
– Так, так, так! – заявил он вполголоса. – Следы на золе. Кто-то явно топтался на золе. Судя по размерам следов, женщина. Только вот куда она ушла?
Он обернулся и стал рассматривать следы на паркете. Анна похолодела – он ведь может увидеть, что следы ведут к портьере, за которой притаилась она сама!
Но священник, который, похоже, был заправским детективом, обратил свое внимание на часы. Он увидел, что тайник открыт, задвинул его, раздался менуэт.
– Странно, крайне странно! – заявил он. – Кто-то открыл тайник. Но зачем? Чтобы взять оттуда что-то – или что-то положить? И куда, собственно, делась шпага Мишеля? Он ведь сказал, что оставил ее здесь. А ее здесь нет!
Анна сжимала эфес шпаги, думая о том, что не очень-то любезно будет тыкать ею в образованного священника, если он сейчас обнаружит ее за шторой. Но что ей рассказать ему? Что она прибыла из будущего? Он, кажется, и сам скептически относился ко всем суевериям и не был чужд идеям Просвещения, однако поверит ли он ей?
А если поверит, то хорошо это или плохо?
Священник же, осматривая следы на полу, подошел к шторе и взялся за нее рукой. Анна вцепилась в подоконник. Не долго же длилось ее путешествие в восемнадцатый век!
Священник явно собирался отдернуть штору, но в этот момент дверь комнаты раскрылась, и появился человек, лицо которого Анне было знакомо.
Это был князь Дмитрий Святополк-Донской, тот самый несостоявшийся фаворит Екатерины. На портрете он был запечатлен писаным молодым красавцем. Он и сейчас был красавцем, хотя было ясно, что князю тридцать с гаком. Он располнел, несколько пообтрепался, но наверняка все еще был в состоянии кружить головы ветреным красавицам и почтенным матронам.
– Ну что здесь такое, Филарет? – спросил он по-французски, обращаясь к священнику. И тут Анна вспомнила: ну конечно же, у князя имелся кузен, кажется, по имени Филипп, тоже княжеской крови, который куда-то в итоге бесследно исчез. А до этого частенько гостил во дворце у Дмитрия.
– Думаю, все можно объяснить логически! – заявил священник. – Сюда кто-то проник и до смерти перепугал Амалию Карловну. Она и Мишель уверяют, что это домовой…
Князь прошелся по комнате и заметил:
– Но ты, конечно же, не веришь в это! Ах, Филипп-Филарет! Ведь ты имеешь священный сан, а не веришь в устои Церкви!
Батюшка усмехнулся и сказал:
– Отчего же, верю! Если бы не верил, то давно сложил бы сан. Однако устои не такие, как нас учат древние книги. Мир намного сложнее и величественнее. И это и есть доказательство бытия Божия!
Князь замер перед ним и произнес:
– За такие речи сейчас и в острог, и в Сибирь угодить можно. Не забывай: его императорское величество терпеть не может бунтовщиков и якобинцев! Времена его великой и кроткой матушки миновали!
– Ну и при покойной государыне за такое можно было в острог попасть или в Сибирь! – заявил священник. – Но не в этом дело. Кажется, что в доме кто-то чужой! И его надо найти!
И с этими словами он откинул в сторону штору. Но парой минут раньше Анна сумела взобраться на широкий подоконник и вжаться в стену. Штора, колыхнувшись, прикрыла ее, однако обнажила лежавшую на полу шпагу.
Князь в ужасе посмотрел на шпагу, а священник взял ее и, сделав несколько фехтовальных па, заявил:
– Закатиться сюда она явно не могла. Кто-то положил ее сюда!
– Но кто? – спросил шепотом князь. – Ты думаешь, что это шпионы императора Павла? Что я впал в немилость и он хочет услать меня на Камчатку?
– Все может быть, – ответил уклончиво священник. – В любом случае надо держать ухо востро. Хочется только знать, куда делся тот, кто прятался в камине…
– Домовой? – ужаснулся князь. – Дворовые судачат, что он в трубу улетел…
– Глупости! – рявкнул священник. – И ты туда же! Никакой это не домовой, а настоящий человек, из плоти и крови, и к тому же женщина! Знать бы только, куда она подевалась и кто она вообще такая…
В этот момент Анна заметила во дворе движение – сам же двор разительно отличался от того, который ей был знаком в двадцать первом веке. Вместо сада – луг, вместо ворот – лес. А вдали виднеется деревушка.
