— Попытки побега никто не отменял… — Наталья выразительно посмотрела на меня. — Хлопнули бы тихонечко, и кто бы об этом знал? — Я присвистнул. — Только смотри, — предостерегла меня она, — я тебе ничего не говорила… — Наталья хотела что-то добавить, но тут ее позвал полковник. — Извини, я сейчас.
Она подошла к начальнику УВД и какое-то время молча слушала его наставления. В том, что они касались меня, сомнений не было, так как периодически он то раздраженно тыкал в мою сторону рукой, то косил взглядом и нервно подергивал головой. «И чего это вдруг я попал в немилость?» — мелькнул в моей голове вопрос, ответа на который у меня не было. По крайней мере пока.
Наталья в последний раз кивнула головой и направилась в мою сторону.
— В давние времена гонцов за плохие известия казнили, — улыбнувшись, сказал я, когда она подошла ко мне.
— Поехали, — холодно произнесла она.
— Поехали так поехали, — согласился я. Что толку стоять без дела. — Сейчас только Стасу цэу выдам и догоню тебя.
— Только недолго, — чуть ли не с мольбой в голосе попросила Наталья.
— О’кей.
Стас сидел в джипе метрах в ста от места трагедии. Казалось, он спал — его глаза были закрыты, а голова покоилась на подголовнике. В машине тихо играла нежная музыка. Я медленно, стараясь бесшумно ставить ноги на асфальт, подкрался к машине. Но стоило мне приблизиться к дверце, как левый глаз Стаса приоткрылся.
— Что, уже едем? — негромко спросил он. Я кивнул и только сейчас вспомнил, что Куратор просил заехать к нему домой.
— Заскочим к Куратору, — определил я маршрут.
Стас завел движок.
Заехав домой к Куратору, я получил от его жены «пакетик». Не знаю, что господин Круазье подразумевал под «мелкими расходами», но, судя по весу этого «пакетика», его «мелкие расходы» обещали растянуться лет на десять, а то и больше, в зависимости от того, какие купюры в него напихали.
За все время Наталья ничего не сказала. Да и машину она вела автоматически, ее мысли были заняты совсем другим. Само собой разумеется, мне было очень интересно узнать, о чем она думает. Я подозревал, что ее состояние связано с преступлением, но в открытую спросить ее не решался. «Дома поговорим», — обнадежил я себя. Но дома нам пришлось разговаривать совсем на другую тему…
Я вошел в кухню, держа руки в карманах и насвистывая какой-то очередной хит, и… замер. Напряженно ссутулив плечи, я раскачивался с пятки на носок.
Куратор сидел за столом, опершись спиной о стену и опустив голову на грудь. Он выглядел так, будто после нашего ухода и не поднимался. Хотя справедливости ради стоит отметить, что если он этого и не сделал, то не по своей воле.
— Он мертв? — тихо спросила Наталья, точно боялась, что ее громкий голос может его воскресить.
— Мертвее не бывает, — так же, не повышая голоса, ответил я.
Я давно уже заметил, что в присутствии покойника люди невольно начинают шептаться. На всякий случай я попробовал нащупать пульс на его шее. Пульса не было… Как и трех пальцев на его левой руке. Они лежали на любимом мамином блюдечке на столе рядом с бутербродами.
— Как насчет перекусить? — зачем-то спросил я у Натальи и показал глазами на бутерброды. Возможно, она меня не поняла и решила, что я предлагаю ей надкусить один из пальчиков. Выяснить этого я не успел, так как она, зажав ладонью рот, выскочила из кухни, едва не сбив с ног стоявшего в дверях Стаса. Только благодаря своей отменной реакции тому удалось увернуться.
Через мгновение я услышал, как из-за двери с наклеенной картинкой «Мальчик, писающий в горшок» раздались звуки, которые нельзя спутать ни с какими другими. В ожидании моей слабонервной партнерши я присел на свободный стул, стоявший рядом с покойником, и лишь теперь почувствовал, что между моей левой рукой и телом что-то находится. Я опустил глаза и обнаружил прижатый к боку пакет. Я взял его правой рукой, положил перед собой на стол и в раздумье уставился на него. Тем временем Стас молча подошел ко мне, достал из кармана моей куртки пачку сигарет, а из нее сигарету. Затем из другого кармана извлек зажигалку. Прикурил, после чего все так же молча и спокойно вернул на свои места. Кроме зажженной сигареты, естественно. Я неотрывно наблюдал за его действиями.
— Паша совсем головкой поехал, — выпустив дым, проговорил он.
На столе, кроме уже названного мной ранее, находились чистые тетрадные листки — в клеточку. Как-то так получилось, что я сразу не обратил на них внимания. На верхнем было несколько маленьких капелек крови, и что-то мне подсказывало, что это кровь Куратора. Я взял верхний листок и внимательно на него посмотрел. В этот момент в кухню вошла Наталья.
— Ты вовремя, — рассматривая листок под разными углами, проворчал я. — Нужно срочно отправить это вашим специалистам.
— Чтобы я к ним прикоснулась… ну уж не-ет… Скорее…
— Да забудь ты об этих обрубках, — прервал я ее. — Я говорю о листке. Судя по всему, Куратор что-то на нем написал, точнее, не на нем, а на том листе, что лежал сверху, на этом остались оттиски. И я больше чем уверен, что тут названия банков и номера счетов. — Я еще раз взглянул на листок. — Семен Семенович нервничал. Кроме того, ему было больно. Рука дрожала, а значит, чтобы буквы и цифры получались четкими, ему приходилось писать с сильным нажимом. Если я прав, а я думаю, что я прав, то самым срочным образом необходимо их заморозить. В противном случае Паша станет обладателем солидного капитала… Вот Пашенька и прокололся, — не без злорадства отметил я. Сейчас самое главное, чтобы милиция четко сработала — малейшее промедление, и Дубак успеет снять деньги, а этого допустить никак нельзя.
Наталья достала из висевшей на ее плече сумки мобильник и набрала номер.
— Это Сокол, — дождавшись ответа, сказала она. — У меня тут труп, нужна группа… Улица Чума-ченко, шестнадцать, квартира сорок девять. — Наталья подождала, пока дежурный запишет адрес. — Меня здесь не будет… Тут остается Закриди, он все расскажет. — Судя по изменившемуся выражению ее лица, дежурный пытался что-то ей возразить. Наталья какое-то время слушала, не перебивая его, но вдруг взорвалась: — Слушай ты, к-ка-апи-ита-анн, у т-те-бя-а что-о, мозги жиром заплыли?! Забыл, с кем разговариваешь?! Так я сейчас приеду, напомню!!! Делай, как сказано! Все! — Наталья со злостью отключила телефон и сунула его обратно в карман.
— Зацепи Трындычиху, так она… — постарался я снять напряжение, но Наталья явно была не в настроении.
— Слушай, Влад, как ты можешь?!. В твоей квартире человека убили… а ты-ы?!
— А что я? — Я пожал плечами. — Мне-то чего волноваться, не я ведь его пришил.
Я хотел было еще чего-нибудь добавить, но тут мне на глаза вновь попался пакет. Я очень откровенно посмотрел на него, а потом обвел взглядом присутствующих. Наталья сразу отгадала ход моих мыслей, и ее глаза округлились от негодования.
— Ты чго-о хочешь?.. Не-ет… Ты этого не сделаешь, — сдавленным голосом проговорила она.
— А почему бы и нет? Он, — я кивнул головой на безмолвного Куратора, — возражать не будет. Мало того, он ведь при тебе гонорар выплатить обещал. Предлагаю прекратить прения и разделить трофей по-братски и… по-сестрински, — добавил я.
— Ты-ы не посмеешь! — продолжала бушевать Наталья, в одно мгновение преобразившись из милой женщины в майора милиции.
Я хлопнул ладонью по столу. Звук удара заставил ее вздрогнуть и замолчать.
— А теперь слушай меня внимательно. — Я подождал, пока мои слова дойдут до ее раскаленных от злости мозгов, и, когда поймал ее взгляд, продолжил: — Этой особе, то бишь жене покойничка, эта сумма все одно что ему сейчас припарки. Через несколько месяцев она станет владелицей всех этих счетов, — я тряхнул листком перед носом Натальи. — Ты что думаешь, я все эти бабки себе загребу? — Я потихоньку накалялся. — Хренушки! Возьму чуток на то на се, а остальные вон Стасу отдам… — Я впился в нее взглядом. — Ты хоть знаешь, на что Стас свой прошлый гонорар потратил?! — Наталья молчала. — Он спортивный интернат для детей строит. Для тех, у кого денег нет в платных залах заниматься. Пацанву с улиц в спортзал затаскивает… И никакая падла ему ни копейкой не помогает… Все сам!!! — Я безнадежно махнул рукой. — A-а, что с тобой говорить! — Я взял лежавший на столе нож и взрезал связывавшую пакет бечевку. Развернув бумагу, я пересчитал деньги. Всего в бумажке было завернуто сто тысяч «зелененьких» разными купюрами. — Короче, последний раз спрашиваю: берешь долю или нет?
Похоже, Наталья не слышала моего вопроса, она как зачарованная смотрела на перехваченные резинками пачки долларов.
— Да! — неожиданно выплеснула из себя она, но тут же взяла себя в руки и уже более спокойно продолжала: — А чем я хуже? Я вон тоже как неимущая могу к твоему другу в интернат записываться. Одно название — майор, а гроша — ни шиша. Как, возьмешь? — Наталья взглянула на Стаса.
