Он посмотрел на лица своих напарников по веслу. Сумаэль и Джод боялись, каждый по-своему. Ничто жадно улыбался и держал блестящий обнаженный меч.
– Это мой бой, – сказал Ярви. – Если кто-то из вас хочет уйти, я не буду вас винить.
– Я и моя сталь поклялись. – Ничто стер кончиком пальца пятнышко с меча. – Лишь одна дверь меня остановит. Последняя.
Ярви кивнул и здоровой рукой сжал руку Ничто.
– Не буду притворяться, что понимаю твою преданность, но я благодарен за нее.
Остальные с ответом медлили.
– Я солгу, если скажу, что наши шансы меня не волнуют, – сказал Ральф.
– Они волновали тебя и на границе, – сказал Ничто, – и там все закончилось костром из трупов наших врагов.
– И нашего друга. И нас захватила толпа злобных ванстеров. Злобные ванстеры снова в деле, и если этот план потерпит неудачу, сомневаюсь, что нам удастся уйти спокойно, каким бы сладкоголосым ни был юный король.
Ярви положил скрюченную ладонь на рукоять меча Шадикширрам.
– Тогда за нас должна говорить сталь.
– Легко рассуждать, пока она в ножнах. – Сумаэль хмуро смотрела на Джода. – Думаю, нам лучше отправиться на юг, прежде чем начали говорить мечи.
Джод смотрел на Ярви, потом на Сумаэль и снова на Ярви. Его большие плечи опустились. Мудрый ждет своего момента, но никогда его не упускает.
– Можете идти с моим благословением, но я бы предпочел, чтобы вы были со мной, – сказал Ярви. – Мы вместе бросали вызов «Южному Ветру» и вместе с него сбежали. Мы вместе встретили льды и вместе прошли их. Мы преодолеем и это. Вместе. Лишь сделайте со мной еще один взмах.
Сумаэль прищурилась, взглянула на Джода, а потом наклонилась к нему.
– Ты не воин, не король. Ты пекарь.
Джод посмотрел вбок на Ярви и вздохнул.
– И гребец.
– Не по своей воле.
– Не все в жизни зависит от нашей воли. Что за гребец бросит своего напарника?
– Это не наш бой! – прошипела Сумаэль, тихо и настойчиво.
Джод пожал плечами.
– Бой моего друга это мой бой.
– А что насчет самой вкусной воды в мире?
– Потом она будет такой же вкусной. Даже еще вкуснее, наверное. – И Джод слабо улыбнулся Ярви. – Когда надо поднять груз, лучше поднимать, чем стонать.
– Нам всем надо прекратить стонать. – Сумаэль медленно шагнула к Ярви, уставив на него свои темные глаза. – Пожалуйста, Йорв…
– Меня зовут Ярви. – И он твердо, как кремень, встретил ее взгляд, так же, как делала мать, хотя это и было нелегко. Он хотел бы взять ее за руку. Держать ее всю дорогу через снега. Хотел бы, чтобы она утащила его далеко, в Первый из Городов. Хотел снова быть Йорвом, и чтобы Черный Стул был проклят.
Он бы очень хотел взять ее за руку, но не мог позволить себе расслабиться. Ни за что. Он поклялся, и нуждался во всех напарниках по веслу. Ему был нужен Джод. И она была ему нужна.
– Что насчет тебя, Ральф? – спросил он.
Ральф пошевелил губами, тщательно свернул язык и смачно плюнул в окно.
– Когда сражается пекарь, что еще остается воину? – его широкое лицо изломилось в ухмылку. – Мой лук в твоем распоряжении.
Сумаэль уронила руку и уставилась в пол. Ее покрытый шрамами рот скривился.
– Значит, правит Мать Война. Что я могу поделать?
– Ничего, – просто сказал Ничто.
35. Сделка Матери Войны
Голубятня все так же была на вершине самой высокой башни цитадели, все так же исчерченная веками и пометом, и все так же насквозь продувалась холодными ветрами через многочисленные окна. Даже более холодными, чем обычно.
– Будь проклят этот холод, – пробормотал Ярви.
Сумаэль продолжала смотреть в трубу, сжав рот в суровую линию.
– Разве тебе никогда не было холоднее?
– Ты же знаешь, что было. – Им обоим было, в ужасных льдах. Но, кажется, тогда между ними была искра, которая его согревала. Теперь он ее полностью в себе потушил.
– Извини, – сказал он, хотя получилось лишь злобное ворчание. Она продолжала молчать, а он почувствовал, что ходит вокруг да около. – За то, что сказала моя мать… за то, что попросил Джода остаться… за то…
Ее челюсть напряглась.
– Вот уж точно, королям никогда не надо извиняться.
Он вздрогнул от этого.
– Я тот же человек, что спал рядом с тобой на «Южном Ветре». Тот же, что шел рядом с тобой по снегам. Тот же…
– Тот же? – Она наконец посмотрела на него, но теперь во взгляде не было мягкости. – Там, на холме. – Она передала трубу. – Дым.
– Дым, – хрипло сказал голубь. – Дым.
Сумаэль подозрительно на него посмотрела, и все птицы, не мигая, смотрели на нее из своих клеток вдоль стен. Все, кроме огромного величественного бронзового орла, который, должно быть, прилетел от Праматери Вексен с очередной просьбой – или требованием – бракосочетания матери Ярви. Он гордо замер в своем оперении и не снисходил до взглядов вниз.
– Дым, дым, дым…
– Ты можешь заставить их замолчать? – спросила Сумаэль.
– Они произносят осколки посланий, которые их учили говорить, – сказал Ярви. – Не волнуйся. Они их не понимают. – Хотя, под взорами этих дюжин глаз, которые все как один, смотрели на него, Ярви снова начал думать, не могут ли они понимать больше, чем он. Он повернулся к окну, прижал трубу к глазу и увидел клубы дыма на фоне неба.
– В той стороне усадьба. – Ее владелец был в процессии скорбящих и пожимал ему руку на похоронах отца. Ярви старался не думать о том, что этот человек был дома, когда Гром-гил-Горм нанес ему визит. И если его там не было, то кто там был, кто приветствовал ванстеров, и что стало с ними потом…
Мудрый министр выбирает большее благо, как всегда говорила Мать Гандринг, и ищет меньшее зло. Очевидно, мудрому королю полагается делать то же?
Он рывком отвел подзорную трубу от горящей усадьбы, осматривая неровный горизонт, и уловил отблеск солнца на стали.
– Воины. – Они шли по северной дороге, появлялись между холмами. На таком расстоянии казалось, что они ползут, медленно, как патока на морозе, и Ярви заметил, что кусает губу, желая, чтобы они ползли быстрее.
– Король Гетланда, – пробормотал он себе под нос. – Призывающий армию ванстеров в Торлби.
– Боги готовят по странным рецептам, – сказала Сумаэль.
Ярви взглянул на купол потолка. Боги там были нарисованы в виде птиц, краска уже отслаивалась. Тот Кто Приносит Послания. Та Кто Шевелит Ветви. Та Кто Сказала Первое Слово и Скажет Последнее. И, нарисованная с красными крыльями в центре, с кровавой улыбкой, Мать Война.
– Ты знаешь, я редко тебе молился, – прошептал Ярви ее изображению. – Мне всегда больше подходил Отец Мир. Но пошли мне сегодня победу. Верни мне Черный Стул. Ты испытала меня, и я готов. Я не тот дурачок, которым был, не трус, не дитя. Я законный король Гетланда.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
