— Зачем? Чтобы убедить твою подружку? Я думаю, Адам Силверман может сделать очень похожее удостоверение личности, и этого будет достаточно. Моей помощи здесь не требуется.
— Я говорю о настоящей подготовке, — сказал я и сжал зубы, стараясь сдержать гнев. Шеф Маршалл был не из тех людей, к кому я испытывал симпатию. — Я знаю Дженни Стюарт. Вы взяли ее, когда ей было девятнадцать.
— Мне кажется, твой отец вряд ли одобрит такое решение.
— Он не мой отец, и именно поэтому я не хотел, чтобы он присутствовал при разговоре! — Я пригладил волосы, пытаясь придумать более убедительные доводы. — Я знаю, что агенту Стюарт осталось не больше двух месяцев подготовки. Вы могли бы взять меня на освободившееся место в группе.
— Как человека, который умеет перемещаться во времени? Это будет твой вклад? — У него был такой же хищный взгляд, как в две тысячи седьмом году. — Ты мог бы принести большую пользу, ведь ты переместился сюда из октября этого года и знаешь, что произойдет в ближайшие месяцы.
Он знает все детали, так что, по всей видимости, его успели ввести в курс дела. Я покачал головой:
— Нет, я не позволю вам воспользоваться тем, что я знаю. И не хочу, чтобы кто-нибудь был в курсе. Я уверен, что мои родственные связи дают мне на это достаточно оснований.
Шеф Маршалл скрестил на груди руки, и мне показалось, что я слышу, как он размышляет.
— Я не соглашусь, пока не узнаю твоих мотивов.
Я подавил смех:
— Желание разделаться кое с кем из «Врагов времени» — этого разве недостаточно?
— Нет, если ты лжешь.
Я раздраженно вздохнул:
— Отлично. Причина очень простая: мне нужно решить, на чьей я стороне. Это и есть пока мой единственный мотив.
Он кивнул и протянул мне руку, которую я осторожно пожал.
— Именно это я и хотел услышать. Я поговорю с твоим отцом и надеюсь, что ты понимаешь — твоя жизнь теперь совершенно изменится.
— Разве этого еще не произошло? — пожал плечами я.
Я расстался с шефом Маршаллом и, избегая встречаться взглядом с отцом, вернулся к Холли и Адаму.
— Я с ног валюсь, не спал всю ночь, — чуть позже, когда солнце уже клонилось к закату, произнес Адам. — Твой отец уже снял мне номер, так что я пойду спать.
— Увидимся позже, — сказал я.
Холли кивнула в сторону бара, где по-прежнему сидели отец и Фриман:
— Ты все еще сердишься на него?
— Это очень сложно.
Она наморщила лоб:
— Тогда попробуй объяснить… Он вырастил тебя. Ведь это чего-то стоит?
Холли терпеливо молчала, и я понял, что она ждет от меня серьезного шага. Гораздо более серьезного, чем все тайны ЦРУ.
— Да, конечно… Но я пока не уверен, что могу доверять ему.
— Может быть, со временем получится. У тебя теперь будет не так много секретов.
— Надеюсь. — Глядя в глаза Холли, я прикоснулся к ее лицу. У меня сейчас было очень много желаний, которые мне еще не доводилось испытывать. Но больше всего я хотел сохранить в памяти это мгновение. И чтобы она никогда его не забывала. — Пойдем внутрь?
Она улыбнулась:
— Да, конечно.
Мы вышли из бара и быстро направились в наш номер. Как только я запер дверь, Холли подошла ко мне и принялась расстегивать рубашку.
— Надо же, сегодня кто-то очень нетерпеливый, — поддразнил ее я.
Даже в сумерках я заметил, как ее щеки покраснели. Мне нравилось, что она по-прежнему смущается от моих слов.
Я нащупал застежку у Холли на спине, медленно расстегнул ее и спустил лямки с плеч — все ниже и ниже, пока платье не оказалось на полу рядом с моей рубашкой.
— Я хочу, чтобы ты знала… Я не занимался этим некоторое время… — Я поднял Холли на руки — она обхватила меня ногами — и бросил ее на кровать.
Она громко расхохоталась:
— Ты серьезно? Что у тебя с головой? Прошло всего…
Я приложил палец к ее губам:
— Давай притворимся, что это было много… недель назад.
— Как будто ты пропал в море?
— Именно так.
Около полуночи я проснулся от громкого звонка. Холли спала рядом со мной, но даже не пошевельнулась, когда я просунул руку под подушку, чтобы достать телефон.
— Папа?
— Извини, если я тебя разбудил. Ты можешь спуститься ко мне в бар?
Смысла прятаться не было. Если я не пойду, они вполне могут подняться сюда и снова сунуть мне в нос пропитанное снотворным полотенце или выкинуть еще что-нибудь в этом роде.
— Дай мне пять минут.
— Не торопись, — разрешил он.
Я слегка потряс Холли и повернул ее так, чтобы видеть ее лицо.
— Холли?
Она с трудом подняла веки.
— Что?
— Отец попросил меня спуститься в бар. Похоже, ему нужно поговорить со мной.
Она перевернулась на другой бок и натянула одеяло до подбородка:
— Конечно.
— Я недолго. — Я убрал волосы с ее лица и поцеловал в щеку. — Я тебя люблю.
Она прикоснулась к моему лицу:
— Я тоже.
Я быстро оделся и проверил, со мной ли пистолет Фримана.
Когда я вошел в бар, там никого не было. Только отец, который что-то говорил мужчине за стойкой, а тот смеялся в ответ.
— Ты один? — удивился я.
Он повернулся к бармену:
— Мы возьмем напитки в отдельный кабинет, если можно.
— Без проблем.
Пройдя через пустой зал за отцом, я опустился на диван. Он поставил передо мной бокал с пивом, и по его лицу я понял, что он уже успел немного выпить. Очень нетипично для агента на задании.
— Я один, — сказал он. — Фриман и Мелвин… заняты.
— Понятно, — медленно произнес я.
— Мелвин пересказал мне ваш разговор. Джексон, послушай, я уже несколько часов размышляю над этим — тебе не следует выбирать для себя такую жизнь только потому, что ты не видишь другого выхода.
— А в две тысячи седьмом году ты сам был готов учить меня, — заметил я.
Он допил пиво и покачал головой:
— Не знаю. Может быть, я считал, что под нашим наблюдением ты будешь в большей безопасности или что тебе по каким-то причинам необходимо научиться.
— А сейчас?
— Я не уверен, что ты осознаешь, на какие жертвы придется пойти, посвятив свою жизнь работе, о которой ты не сможешь никому рассказать. Даже своим собственным детям.
На несколько секунд отец полностью завладел моим вниманием. Он так смотрел на меня, что мне хотелось верить каждому его слову и сказать о моей любви, но я не был на сто процентов уверен, что он снова не играет со мной.
— Я не могу помочь тем, кому не доверяю. Я не хочу, чтобы меня обманывали или мной манипулировали.
Он откинулся на спинку сиденья и глубоко вздохнул:
— Мы всего лишь пытались защитить тебя. Конечно, на тебя сразу слишком много всего свалилось.
— Я понимаю. Но сейчас мне хотелось бы, чтобы ты мне все рассказал. И не важно, насколько это тяжело: убийства и все такое прочее. — На меня тут же нахлынули ужасные воспоминания о том, как шеф Маршалл приказал отцу убить Харольда. — Как часто тебе приходится… убивать людей и идти по жизни дальше, не чувствуя за собой вины? Ты все время действуешь по приказу? Даже играешь роль отца? Я ведь был твоим заданием, верно?
Я ожидал, что отец разозлится не меньше, чем я. Но он лишь кивнул и посмотрел на свои руки, прежде чем снова встретился со мной взглядом.
— Я хочу, чтобы ты кое-что увидел. Кое-что в прошлом. Тебе нужно лить смотреть, ничего больше, и тогда ты получишь ответы на многие вопросы. Нужен лишь неполный прыжок. Тот, который не влияет на ход событий.
— Я так понимаю, Адам рассказал тебе про неполные прыжки? — спросил я, и отец кивнул. — Куда мне нужно попасть? В какой день?
— Второе октября девяносто второго года. Около трех часов дня, — ответил он.
— Так далеко я еще никогда не прыгал. Мне потом будет плохо. По-настоящему. И я не знаю, как долго смогу там оставаться.
— Понимаю. Решай, хочешь попробовать или нет.
Его лицо выражало искреннее горе и усталость. Ничего не осталось от того деятельного энергичного мужчины, каким он был в две тысячи седьмом, таким же, как Маршалл и Мелвин, когда я рассказывал им о своих прыжках в прошлое и о будущем. Отец достал из кармана ручку и, нарисовав небольшую схему Центрального парка, обвел на ней старую детскую площадку. Потом он протянул мне устройство, похожее на МР3-плеер, — я знал, что оно передает звук на расстоянии. Дженни Стюарт показывала мне похожий прибор, когда я писал для нее работу на испанском в качестве взятки за рассказанные мне секреты.
Я закрыл глаза, и теплый зал вокруг меня постепенно погрузился в темноту.
Глава тридцать вторая
Пятница, 2 октября 1992 года,
15 часов 00 минут
Я стоял в центре бейсбольного поля недалеко от дерева, с которого упаду и сломаю руку через четыре года. Отсюда я мог видеть одну из детских площадок, на которой, насколько я помнил, проводил в детстве много времени с отцом или с одной из нянь, которые периодически менялись.
