– Деточка, ты даже умнее, чем я, – погладила Гаянэ по голове Ба, – молодец, теперь можешь поиграть со своей сестрой.
Маленькая Сонечка ползала по красному надувному матрасу и остервенело с ним ругалась:
– Это ты мне вава деяй? Яцем ты мне вава деяй?
Никто не мог взять в толк, почему ребенок выясняет отношения с матрасом. Но, как только мы его надували, Сонечка начинала ползать по нему и бесконечно выясняла отношения с каждым его квадратным сантиметром.
– Пяхой! – отчитывала она его. – Сонуцке вава деяй. Яцем???
Матрас в ответ хранил недоуменное молчание.
Гаянэ порылась в пляжной сумке и достала разноцветные кубики:
– Сонечка, будешь в кубики играть?
– Буду, – пнула на прощание матрас Сонечка и пересела к Гаянэ.
Ба щедро намазала кремом нос, достала из сумки журнал «Здоровье» и, перед тем как приступить к чтению, окинула взглядом вверенное ей хозяйство. Дядя Миша мирно спал с голубеньким пластмассовым ведерком на голове, Сонечка с Гаянэ возились с кубиками.
Ба потянулась убрать ведро с головы сына, но потом передумала.
«От сглазу», – решила она, нацепила на нос очки и погрузилась в чтение.
– Простите, а можно расположиться рядом с вами? – прервал ее чтение какой-то мужчина.
Ба отложила журнал и недобрым взором уставилась на нарушителя спокойствия. Нарушитель спокойствия выглядел вполне благообразно – это был невысокий, полноватый мужчина в светлой панаме, льняной сорочке навыпуск и сандалиях на босу ногу.
– Да пожалуйста, – неожиданно для себя приветливо отозвалась Ба, – я смотрю, вы человек вполне порядочный и интеллигентный.
– Ой, спасибо, – обрадовался дядечка. Он вытащил из целлофанового пакета с надписью «С Новым годом» пляжное полотенце, постелил его почти впритык к полотенцу Ба и стал поспешно раздеваться. Казалось – он боялся, что Ба передумает и ему придется искать себе новое свободное место.
– Евгений Петрович Колокольников, – оставшись в очках и плавках, учтиво представился он.
– Роза Иосифовна Шац, – буркнула Ба.
– О! – заклокотал Колокольников. – Урожденная Шац?
– Если вы надеетесь, что я урожденная Иванова, а меня совершенно случайно назвали Розой Иосифовной, то я должна вас сильно разочаровать, – нахмурилась Ба.
– Нет-нет, ну что вы, – у Евгения Петровича от волнения запотели очки, – я просто хотел уточнить… то есть попросить… то есть чтобы знать… черт! не будете ли вы так любезны, Роза Иосифовна, посмотреть за моими вещами, пока я поплаваю? Я отлучусь совсем ненадолго.
– Буду любезна, – оттаяла Ба.
Евгений Петрович потоптался на месте, потом наклонился к Ба.
– Я в некотором роде тоже Шац, – сообщил он ей конспиративным шепотом.
– Да ну? – Ба поправила на переносице очки и внимательно оглядела Евгения Петровича с ног до головы. – А по вам не скажешь.
– Ну, – замялся Евгений Петрович, – у меня бабушка по материнской линии была. хмхм… Гольданская.
– Знала я одну Гольданскую, она у моей тети Мирры жениха увела, – хмыкнула Ба, – а потом Мирра столкнулась с ней в мясной лавке и чуть не порешила подвернувшимся под руку ножом для разделки туши. Нож у нее в последнюю минуту отобрал помощник мясника, но тетушка все равно не растерялась и выдрала у разлучницы часть косы да исцарапала ей лицо так, что потом остались шрамы. У вашей бабушки на лице шрамов не было? – полюбопытствовала Ба.
– Нет, ну что вы, – испугался Евгений Петрович, – ни одного шрама.
– Ну и ладно, – смилостивилась Ба.
Евгений Петрович нерешительно сел на полотенце и повернулся к девочкам.
– Это ваши дочки? – кивнул он в сторону Сонечки и Гаянэ. И забегал сконфуженно глазками.
Ба сняла очки и прожгла его насквозь огненным взором.
– Это мои внучки, – отрезала она, – идите уже окунитесь в воду, Евгений Петрович, а то вы меня утомили своей учтивостью. И смотрите не утоните.
– Да-да-да, – затрепетал Евгений Петрович и потрусил к морю.
– Мам, – подал голос дядя Миша, как только Евгений Петрович скрылся в толпе отдыхающих, – да ты та еще вертихвостка, я смотрю.
– Давно проснулся?
– Вот как только этот «в некотором роде Шац» подошел к тебе, так и проснулся.
– А чего ведро с головы не снял? – съязвила Ба.
– Не хотелось мешать тебе глазки строить, – потянулся дядя Миша и сел, – а где остальные?
– Пошли учить Надю плавать. Давно уже их нет, видимо, хорошо у нее получается.
– Пойду, посмотрю как они там, – встал дядя Миша, – и это, пока меня нет, не смей больше ни с кем кокетничать.
– Тебя забыла спросить, – хмыкнула Ба.
– Сонечка, а где красный матрас? – наклонился поцеловать мою сестру дядя Миша.
– Пяхой матлась, – встрепенулась Сонечка, – вава деяй Сонуцке.
– Прааавильно, – засмеялся дядя Миша, – плохой матрас, прощать его ни в коем разе нельзя.
Ба дождалась, пока сын скрылся из виду, полезла в мамину сумку, достала пудреницу и глянула на себя в зеркальце.
– Прелестно, – процедила сквозь зубы, – волос всклокочен, на носу толстый слой крема. И я еще ухитряюсь в таком виде кому-то нравится!
– Ба-а, – погладила ее по плечу Гаянэ, – Ба!
– Чего?
– Я хочу какать.
– То есть как это какать? – ужаснулась Ба. – А на кого я все эти вещи оставлю? Мы сейчас не можем отойти! Потерпи, пока мама с папой вернутся.
– Я потерпеть могу, а вот какашки не могут, – расплакалась Гаянэ.
– Горе мое, что же нам делать? – всполошилась Ба.
Акт II. Папа учит маму плавать, или Как надо правильно топить свою женуПапа рьяно взялся за дело. Сначала он завел маму по грудь в воду и взял ее на руки.
– Ложись на воду… вот так… не задирай колени… ну что ты, как жираф, вытянула шею? Расслабься. Я сейчас тебя отпущу, а ты попробуй продержаться на поверхности.
– Хорошо, – сказала мама и моментально ушла под воду.
Папа вытащил ее на поверхность.
– Я утону, у меня ничего не получится, – еле отдышалась мама.
– Ну что ты так боишься, – рассердился папа, – я же рядом!
– Не знаю, – у мамы зуб на зуб от страха не попадал, – боюсь, и все.
Папа собственноручно затянул мамины длинные густые волосы в конский хвост, чтобы не мешали. Взял ее снова на руки.
– Юра, у нас четверо детей, – взмолилась мама.
– А то я об этом не помню, – отозвался папа, – мать четверых детей должна уметь плавать как рыба! Держись за руку. ладно, не хочешь за руку, держись за шею. отпускаю. не души меня. говорю – недшмня. кха-кха-кха.
«Плюх!» – и мама снова ушла под воду. Папа пошарил рукой и вытащил ее на поверхность.
– Аааа, – отдышалась мама, – никогда больше не поеду на море!
– Пап, – нам стало жалко маму, – не надо ее плавать учить, а если она утонет?
– Да не утонет она, – вскипел папа, – это нормально – человеку тридцать четыре года, а она плавать не умеет?!
– Но мы ее и без «плавать умеет» любим, – заверили мы его.
– Не хочу я плавать уметь, – жалобно расплакалась мама.
– Боишься?
– Боюсь.
– Ладно, черт с вами, – махнул рукой папа, – пойдем, прогуляемся хоть по пирсу, полюбуемся на тех, кто ныряет в воду.
– Спасибо тебе большое, – чмокнула его в щечку мама, – вот по пирсу прогуляюсь с удовольствием!
И мы пошли гулять по пирсу. На людей посмотреть и себя показать.
– Не забывай о французской осанке, – напомнила мне Маня.
Мы втянули животы и расправили плечи, отклячили попы и пошли, вихляя тощими бедрами.
– Во дают! – присвистнул какой-то мальчик.
– Ща как дам в глаз, – успокоила его Каринка.
Мы шли за родителями и любовались маминой фигурой.
– Мам, ты у нас такая красавица, – выдохнула я, – никто не скажет, что у тебя четыре дочки! Ты худенькая, и попа у тебя совсем не большая.
– Спасибо, – зарделась мама, – у меня просто гены хорошие.
– А у нас какие простогены?
– Не простогены, а гены. У вас тоже хорошие гены.
– Ура! У нас хорошие гены, – захлопали мы в ладоши.
– А у меня лучше всех! – прыгала вокруг нас Манька.
Потом мы принялись болеть за тех, кто ныряет в море. Долго любовались тоненькой девушкой в красном купальнике. Она какое-то время простояла на краешке пирса, потом в профессиональном прыжке прямой стрелой ушла в воду.
– Браво, – захлопали зрители.
Девушка вынырнула и помахала всем рукой.
– Надя, последняя попытка, давай я тебя сейчас с пирса столкну. Инстинкт – великое дело, ты мигом вынырнешь и больше не будешь бояться воды. А я следом прыгну, буду тебя подстраховывать, – сказал папа.
И, не дожидаясь ответа, столкнул маму в воду.
– Ааааааа! – кричала мама, пока летела к воде.
– Ааааааа! – орали мы ей сверху.
«Бултых», – спрыгнул за мамой в воду папа.
«Бултых-бултых-бултых», – спрыгнули за папой еще несколько человек.
Какое-то время на поверхности вообще никого не было, потом один из ныряющих вытащили маму.
– Развожусь, – выдохнула мама, как только отдышалась.
