Нередкое использование агентуры в личных целях ставило под удар самих чекистов. Председатель Томгубчека С.Г. Чудновский был вынужден уйти с чекистской работы, а потом и уехать из Сибири, поскольку властям надоело заслушивать богатые специфическими подробностями истории его любовниц-сексоток. Возглавлявший секретный отдел Енисейского губотдела ГПУ А.С. Макаров был снят с работы по обвинению в пьянстве, служебных злоупотреблениях и «использовании им подчинённых секретных сотрудниц как женщин». В январе 1923 г. губКК РКП(б) исключила Макарова из партии и постановила снять с работы в ГПУ. Однако сразу после протеста Енгубкома РКП(б) Макарова восстановили в партии «как хорошего чекиста… в смысле открытия контрреволюционных заговоров», пьянство которого «протекало в силу наследственности».
С первой половины 1920-х гг. на «органы» Сибири трудились ценные агенты, проработавшие по много лет. Среди них можно назвать В.Г. Кремера («Спортсмена») — секретаря германского консульства в Новониколаевске. Заведующий иностранным отделом Госбанка в Новониколаевске Г.П. Гиргенсон в 1924 г. получил задание установить связь с работниками германского консульства, чтобы наблюдать за ними и их окружением, что и делал до 1930 г., после чего был переведён на осведомление уже «по внутренней линии». Видным агентом был потомок декабристов князь С.П. Волконский, ставший после освобождения из красноярского концлагеря в 1923 г., где сидел за службу у Колчака, одним из солдат невидимой армии сексотов. Сломленный заключением, он затем в течение полутора десятилетий активно привлекался к фабрикации дел о «контрреволюционной интеллигенции»[337].
Церковную сферу для чекистов освещали видные православные священники, включая новосибирского митрополита Никифора, с середины 1920-х гг. находившегося на личной связи у чекиста Ф.Т. Воротилова. С 1929 г. важным сексотом был известный новосибирский священнослужитель Н.В. Сырнев («Демосфен»). Агентами ОГПУ являлись многие священники-обновленцы, а также проповедники евангельских сект и мусульманских общин.
Среди негласных агентов были и представители партийно-советской номенклатуры. По сведениям, содержащимся в следственном деле на бывшего начальника Ачинского окротдела ОГПУ К.П. Болотного, в конце 1920-х гг. его агентами были секретарь окружкома ВКП(б) М.Л. Вузов (кличка «Конёк») и секретарь Ачинского окрисполкома Малик (Малек?), имевший кличку «Лиса».
Бывали скандальные случаи, когда в негласном аппарате вдруг обнаруживались агенты царской полиции. Так, член боевой организации эсеров в Казани с 1905 г. Ф.Л. Львов-Пантелеев одновременно был агентом полиции «Стебельковым». Благодаря его доносам боевая организация эсеров в Казани была полностью разгромлена, а Львов-Пантелеев в 1910 г. выступил главным свидетелем обвинения на процессе эсеров, по итогам которого четверо обвиняемых были осуждены к повешению, а ряд других — отправлены на каторгу и в ссылку. Впоследствии офицер Колчака, «Стебельков» в конце концов (вряд ли по своей воле) стал агентом Енисейского и Томского губотделов ОГПУ. После разоблачения деятельности Львова-Пантелеевн его дело по обвинению в «исторической контрреволюции» было в конце декабря 1925 г. направлено в Особое совещание при Коллегии ОГПУ[338].
К сексотам из числа противников режима наблюдалось пристрастное отношение, их нередко подозревали в «двурушничестве». Основания для этого были. Завербованные с помощью угроз лица из враждебного лагеря нередко разоблачали свою негласную работу сознательно. В 1923 г. Сибпрокуратура согласилась с высылкой Ф.П. Суставова, коему вменялись в вину «попытка приобретения им средств для нелегальной анархической типографии», добровольное выступление осведомителем Омского губотдела ГПУ с целью освобождения из-под стражи, расконспирирование себя как сексота «и затем отказ его от этой роли ввиду принадлежности к партии анархистов-коммунистов».
Проповедник и руководитель Бурлуковской общины евангельских христиан Кузнецкого округа П.П. Петров и член общины П.П. Баталов сорвали все планы чекистов по «внутрицерковному осведомлению». Петров, будучи вызван в 1925 г. для чекистского инструктажа, «по возвращению из Щегловска… на собрании верующих сообщил, что над ним в ОГПУ якобы издевались, где якобы его подвергли мучениям, а также и расконспирировался перед верующими». В свою очередь, Баталов «систематически уклонялся от выполнения порученных ему заданий органами ОГПУ и расконспирировал себя перед обвиняемым Петровым». Отказавшихся от сотрудничества с ОГПУ «по мотивам религиозных убеждений» сектантов арестовали и привлекли к суду, А в Иркутске был арестован баптист П.А. Пестерев, который публично сообщил братьям о том, что он состоит сексотом Иркутского губотдела ОГПУ и даёт чекистам сведения о деятельности общины. Завербованный в 1927 г. иркутскими чекистами священник Петропавловской церкви Н.В. Соловьёв («Смелый») полгода спустя обвинялся в том, что «среди близкого ему духовенства распространял слухи о том, что он является секретным сотрудником… и что священники Каинский, Пономарев и другие также секретные сотрудники ОГПУ», но в итоге был освобождён с прекращением дела[339].
В 1928 г. чекисты обвинили сексота Иркутского окротдела ОГПУ Г.Г. Дзеленковского, в прошлом арестовывавшегося за некую «контрреволюционную деятельность», в том, что он «систематически уклонялся от работы, сообщал ГПУ неверные сведения о деятельности антисоветских партий и сообщал ГПУ не интересующие их сведения и т. п. Изложенное он делал, чтобы избавиться от работы». Дзеленковскому «шили» политическое дело, пытаясь обвинить в контрреволюционной агитации и саботаже, но в сентябре 1928 г. были вынуждены освободить из-за недостатка улик.
Наказания сексотов за ненадлежащее исполнение обязанностей были весьма частыми. За несоблюдение тайны своей работы в ноябре-декабре 1926 г. были арестованы негласные работники информационной сети Минусинского окротдела ОГПУ Н.А. Головачёв и Г.В. Стрельников, получившие по 6 месяцев заключения. Всего за второе полугодие 1926 г. было осуждено по ст. 121 УК — «расконспирация» — 11 секретных работников полпредства (в первом полугодии 1927 г. их оказалось пять). Информатор Киренского окротдела ОГПУ М.П. Калугский избежал внесудебной расправы за раскрытие своей связи с «органами» только потому, что летом 1928 г. был осуждён народным судом на 4 года заключения за служебные злоупотребления.
Уклонявшиеся от работы сексоты подвергались уголовному преследованию, причем в 1926 г. помощник прокурора Республики Д. Малинин, проверявший осуществление надзора над сибирскими чекистами, ставил вопрос о том, вправе ли ОГПУ привлекать сексотов за отказ от исполнения обязанностей, если те не допускают фактов разглашения своей деятельности. Отметим, что ставшие ненужными агенты также становились жертвами репрессий; так, сексот Алтайской губчека И.И. Дзепо-Жилинский, член партии эсеров с 1906 г., работавший при белых Каинским уездным комиссаром и помогавший в 1920 г. фабриковать дело «Алтайской нелегальной организации», в 1926 г. был исключён СибКК ВКП(б) из партии с направлением дела в ОГПУ как бывший «контрразведчик» старого режима. Напротив, ценные сотрудники амнистировались даже в случаях тяжких преступлений: сексот Ачинского окротдела ОГПУ К.И. Невякин в 1925 г. был осуждён на 2 года концлагеря за «расстрел бандита», затем дело пересмотрели и наказали чекиста в дисциплинарном порядке. Два года спустя Невякин стал штатным уполномоченным ИНФО ПП ОГПУ[340].
Спешные и массовые вербовки, характерные для тех лет, зачастую приводили к провалам и расконспирации сексотов. Немало агентов попадалось на криминальных делах: Вяч. Моттель, уполномоченный ИНФО Иркутского губотдела ОГПУ по секретной сети домзака, в 1925 г. обвинялся в том, что брал с заключённых домзака взятки за предоставление различных льгот. Вместе с ним под судом оказались конспиративные сотрудники И. Игумнов и К. Розенрод.
Высший круг агентуры — резиденты — также часто оказывались под судом за уголовные преступления: в 1924 г. секретный уполномоченный по информации Омского губотдела ОГПУ В.М. Абатуров за расконспирацию работы и порученной агентурной сети, а также изнасилование был арестован и 7 месяцев провёл в заключении. В 1925 г. исключили из партии резидента Томского губотдела ОГПУ И.Ф. Фёдорова — за систематическое пьянство с дебоширством, расконспирацию себя «и всех сотрудников, работающих по линии ГПУ, и передачу составления информдоклада беспартийным лицам, не имеющим никакого отношения к работе ГПУ». Н.И. Алексеев, беспартийный районный резидент по кличке «Шульц» из агентурной сети уполномоченного ОГПУ по Енисейскому району, в конце 1925 г. в столовой г. Енисейска учинил дебош: расконспирировал себя как сексота, угрожал обедавшим начальнику милиции и секретарю райкома ВКП(б), заявляя, что на них в ОГПУ имеются материалы; ударил начальника милиции в грудь и грозил ему расправой. За такие художества «Шульца» отдали под суд Коллегии ОГПУ.
