— Ричард, — сказала она, — ответь мне честно, ты собираешься на мне жениться?
— Ты совершенно измучена этими гастролями, — ответил он.
Она рассмеялась.
— Ты сказал мне все, что я хотела услышать.
— Я не понимаю тебя.
— Скоро поймешь, — ответила она. — Я иду спать. Я слишком устала, чтобы спорить с тобой.
Лежа в постели, она сказала себе: «Я должна дать герцогу Кларенсу понять, что, если он обеспечит детей, я стану его любовницей».
ЛЮБОВНИЦА ПРИНЦА
Уильям не терял времени, претворяя в жизнь свои намерения. Дороти переехала к нему, и у них появилась возможность строить планы на будущее.
Он писал принцу Уэльскому: «Позволь мне сердечно поблагодарить тебя за твою дружбу и доброту, проявленные по этому случаю, и поверь, что я всегда буду тебе благодарен за твой совет. Можешь поздравить меня с успехом. Они никогда не поженятся. У меня есть все необходимые доказательства этого. Я так хорошо осведомлен обо всем, что происходит на Сомерсет-стрит, словно жил там в течение десяти лет. В письме невозможно привести все подробности, придется подождать встречи. По дороге в Виндзор приезжай сюда в воскресенье... Уверен, что слишком хорошо знаю, мой дорогой брат, твою дружбу ко мне, чтобы хоть на мгновение усомниться в твоем добром отношении к женщине, которая полностью владеет моими мыслями и сердцем...»
Он был так счастлив! Он привез ее в Питерсгем-лодж. Никто другой не станет никогда так заботиться о ней, обещал он. Обо всем — да, именно это он имеет в виду, он будет заботиться обо всем.
Он был прекрасным любовником. Ни с кем ей не было так хорошо. Он мог быть и страстным, и нежным, и всегда старался вести себя, как муж, словно им предстоят бесконечные отношения на долгие годы. Он не стремится к развлечениям, говорил он Дороти. А чего хотела бы она? Его идеалом счастья была семейная жизнь в красивом, уютном доме.
Дороти уверяла его, что их взгляды совпадают. Прошло всего несколько дней, как она стала его любовницей, а она уже любила его, было невозможно его не полюбить, говорила она Эстер. Он был очарователен и скромен, но в нем ощущалось чувство собственного достоинства, которым он был обязан своему происхождению, и этим сильно отличался от всех людей, с которыми Дороти приходилось встречаться раньше.
Она продолжала выступать, он всегда бывал в театре, и после спектакля они уезжали домой вместе в его карете. Но, говорил он, им следует уладить все формальности, касающиеся детей, чтобы она могла чувствовать себя совершенно спокойно.
Он познакомился с детьми. Фанни, будучи в хорошем настроении, старалась ему понравиться. Малышки Доди и Люси, конечно же, были прелестны, и, устроившись на полу, он играл с ними: маленькие модели кораблей дети пускали в лохань, наполненную водой, при этом он громко отдавал разные команды, а дети визжали от восторга.
Позднее в маленьком ричмондском домике Дороти и Эстер говорили о будущем.
— Ну, что ты скажешь? — спросила Дороти.
— Он очень мил, — ответила Эстер. — Мне и в голову не приходило, что нас принимает собственный сын короля.
— Он заставил тебя забыть об этом, да?
— Господи, Дороти, какие события с тобой происходят! Все только об этом и говорят.
— Пусть. Им ведь нужно о чем-то разговаривать.
— А что насчет детей? Ты не хочешь их взять к себе?
— Нет, я хотела бы, чтобы они были со мной.
— Но ведь ты не можешь начинать свою жизнь с герцогом с того, что навяжешь ему свою семью?
— Почему не могу?
— Ему это не понравится. И потом, Долл, ты уверена, что это надолго? Будет ужасно, если ты оставишь Ричарда ради приключения, которое продлится несколько месяцев!
— Эстер, неужели ты думаешь, что так может быть?
— Нет, если ты будешь вести себя разумно. Он так не считает. И ты не должна. Ему понадобится все твое внимание, а у тебя уже есть театр. Ты что, хочешь еще и детей взвалить на себя? Нет. У меня есть предложение: я останусь с детьми здесь. Ты поедешь с ним в Питерсгем-лодж или куда-нибудь в другое место, куда он захочет тебя повезти, а мы останемся здесь. Осмотрись спокойно. Это лучше всего. А потом, если у тебя будут дети... его дети, они, конечно, будут с вами. Но нельзя требовать от него, чтобы он еще заботился о твоих дочках. Это слишком большой груз. Поверь мне, Дороти.
— Ричард может забрать их.
— Ричард? Никогда, он будет только рад избавиться от забот и ответственности.
— О, да, — быстро отозвалась Дороти, — Ричард всегда рад избавиться от забот и ответственности.
— Подумай об этом. Оставь детей со мной.
— Я знаю, ты и раньше с ними много возилась, но все-таки иногда у тебя была работа в театре.
— Я никогда не была настоящей актрисой. Я могу бросить театр и ухаживать за детьми. Ты будешь мне платить. Я надеюсь, что тебе будет с ним хорошо...
— Я поговорю об этом с... ним. Я уверена, он сделает так, как я захочу.
— Да, он совсем не то, что Ричард, — сказала Эстер, улыбаясь.
Губы Дороти слегка дрогнули, потом она тоже улыбнулась.
— Совсем не то, — сказала она. — Мне кажется, что я уже здорово влюблена в него.
Уильям согласился с тем, что это прекрасная идея, — оставить детей с Эстер в Ричмонде.
— И я уверена, что вы не станете возражать против моих поездок к ним.
— Мы будем их навещать вместе.
— Вы так добры ко мне, — сказала она совершенно искренне.
Ганноверские глаза наполнились ганноверскими слезами, всегда готовыми пролиться. Она и раньше слышала, что все принцы очень сентиментальны. Пока они были влюблены в женщину, они любили ее всем сердцем, когда же любовь кончалась — боялись в этом признаться. Их очарование оставалось нераскрытой тайной, и их любили за это так же сильно, как и за истинно королевское отношение к женщинам.
Он предложил ей содержание — тысячу фунтов в год.
— Это слишком много! — твердо сказала она.
— Мой Бог! — воскликнул он. — Мне следовало бы предложить вам больше!
Шестьсот фунтов она будет отдавать на расходы Эстер и каждую свободную копейку постарается сберечь на будущее.
— Будет так, как вы захотите. Я попрошу моего адвоката Уильяма Адамса заняться этим. Все будет оформлено, как следует, и вам не о чем будет волноваться.
— Я надеюсь, — сказала Дороти, — что смогу быть достойной вас.
Он был так счастлив, и все его счастье заключалось в ней, говорил он Дороти.
Для него это было счастьем, а для нее? Никогда прежде она не чувствовала себя так уверенно. С ней никогда не обращались так великодушно и благородно, ее никогда так не любили. Любовь принца была щедрой, восторженной и доставляла ей радость. Впервые в жизни она могла не думать о деньгах, она чувствовала себя свободной, беззаботной, и на душе было легко, как никогда раньше. Как бы там ни было, пусть это все скоро кончится, но она узнала романтическую любовь, именно так называл герцог чувство, которое к ней испытывал.
