Из угла донесся металлический звон. Белов обернулся. Дмитрий надел массивную золотую цепь, нацепил на голову княжескую корону и крутился перед зеркалом, оглядывая себя со всех сторон; словом, вел себя не как офицер спецназа, а какая-нибудь Мария-Антуанетта.
— Вношу поправку! — сказал он. — Первым делом, когда вернемся в город, пойду в паспортный стол и поменяю фамилию. Не называйте меня больше Шмидтом, теперь я — граф Монте-Кристо! — Он посмотрел на цепь. — Кстати, а что это за барашек тут болтается?
— Это — орден Золотого Руна, граф! — ответил Саша.
Шмидт покопался в сундуке, извлек вторую цепь — точно такую же — и надел поверх первой.
— Неплохо! — заметил он. — Теперь я — дважды орденоносец! Кстати, ты, часом, не знаешь, чья эта корона?
— Понятия не имею. Знаю только, что их обычно снимали вместе с головами! — сказал Белов.
Шмидт поспешно сорвал корону и бросил обратно в сундук.
— Тьфу-тьфу-тьфу! — Он поплевал через левое плечо. — Плохая примета! Не дай бог!
Саша обвел сокровища задумчивым взглядом.
— Шмидт! Ты знаешь, сколько все это может стоить?
Дмитрий беззаботно пожал плечами.
— Смотря как продавать. Если сдать в петропавловский ломбард — это одно, а если толкнуть с аукциона «Кристи»… Ну, тогда султан Брунея покраснеет от стыда со своей мелочью.
Белов еще раз обошел избу. Рядом с входом висело полотно Серова — тот самый, первоначальный вариант «Похищения Европы». Саша смахнул с картины липкие нити паутины и снова поразился, какой мощной, до предела негативной энергией она наполнена. Такое впечатление, что Ерофей Кистенев все время стоял за спиной живописца и злобно ухмылялся.
Картина была на месте. Но вот метеорита они до сих пор так и не увидели. Наверное, Митрофанов понимал, что золото, книги, оружие и драгоценные камни — ничто по сравнению с Сэрту. Если бы не было «Огня, сошедшего с неба», то и богатейшей коллекции тоже не было бы.
Но где же он?
Минуты быстро бежали: еще немного и нагрянет Князь со своими бойцами. Но не это пугало Белова; куда хуже, если бы Князя опередили те, другие — убийцы его брата, завладевшие картой. Надо было торопиться.
— Дима! — сказал Белов. — Ищи камень.
— Уже ищу, — отвечал Шмидт, копаясь в сундуке. — Какой он из себя?
— Если бы я только знал, — пробормотал Белов. — Он должен светиться, но…
Нежного голубоватого свечения нигде не было заметно. Внезапно Сашу осенило.
— Постой! Наверное, сработал стереотип! В том особняке есть подземелье, наверняка и здесь — тоже.
Белов со Шмидтом опустились на колени и принялись исследовать пол: метр за метром, пядь за пядью. Но между плотно пригнанными досками не было даже намека на щель.
— Ничего не понимаю… — сказал Белов. — Где же он?
Он принялся ходить по избе, постепенно суживая круги.
«Дом, — думал он, — это хранилище ценностей. Ценности мы нашли, исключая самую главную — Сэрту. Неужели Митрофанов спрятал его в другом месте? Получается, все зря? Все надо начинать сначала? Но где искать? Где найти хотя бы зацепку, намек на местонахождение метеорита?»
Шмидт так увлекся примеркой королевских регалий, что не замечал ничего вокруг. Он вытащил со дна сундука скипетр и перекладывал его из правой руки в левую.
— Саня! — озадаченно сказал он. — По-моему, — тут неполный комплект. Наверное, твой купец купил эту палку со скидкой, а на шарик денег уже не хватило.
— Этот шарик называется державой, — машинально сказал Белов. Он чувствовал, что разгадка где-то близко, но где?
Саша стоял на середине избы. Он поднял глаза и увидел в зеркале свое расплывающееся отражение. Позади, над его левым плечом, висела картина.
— Похищение Европы, — сказал Саша. — Похищение Европы… Стоп!
Он сместился чуть вправо. Картина была видна, но его отражение пропало. Он вернулся назад и двинулся влево. Теперь его фигура полностью перекрывала полотно. Получалось, что картина висела напротив зеркала таким образом, что все время оказывалась над левым плечом, то есть там, где обычно стоит лукавый.
«Интересно, что он хотел этим сказать? — подумал Белов. — Что его бес попутал?»
Саша вспомнил слова Князя: тот сначала говорил, что будет стоять за правым плечом Белова, как ангел-хранитель. Затем, в телефонном разговоре Князь угрожал, что теперь он стоит за левым. «Как же они похожи! Ведь это не случайно! Ерофей! Всюду Ерофей, словно призрак какой-то! Наверное, Федор был не так уж неправ».
— Дима! А ну-ка, дай мне нож!
Шмидт протянул ему продолговатый предмет, похожий на складной зонтик.
— Пожалуйста. Только я не понимаю, что ты собираешься резать. Здесь… Эй! Что ты делаешь?
Саша его не слушал. Он подошел к зеркалу, размахнулся и ударил в свое отражение. Толстое стекло раскололось с глухим треском. Позади зеркала оказалось углубление. Белов сунул руку и нащупал сверток, заботливо укутанный в кусок ровдуги. Все еще не веря в свою удачу, Белов принялся разворачивать выделанную оленью шкуру. Полутемное помещение озарилось нежным голубоватым сиянием. Саша почувствовал слабое тепло, исходящее от камня.
Метеорит действительно обладал чудесной силой — ободранные плечи и ладони вдруг перестали саднить; Александру показалось, что он помолодел лет на двадцать; тело стало легким и упругим, а сердце наполнилось миром и спокойствием. Наверное, все можно было списать на самовнушение. Саша ждал этого момента, он искренне поверил в рассказ Рультетегина о замечательных свойствах магического камня и нисколько в них не сомневался. По крайней мере, одно было неоспоримым — метеорит был очень легким. Практически невесомым, будто сияющая оболочка, наполненная воздухом.
— Сэрту, — тихо сказал Белов. — Дима! Посмотри! По-моему, он ничего не весит. Или это мне только кажется?
Реакция Шмидта была странной. Он на мгновение застыл, а потом сорвался с места и бросился к двери, выронив из рук скипетр. Дмитрий захлопнул дверь и дернул внутренний засов; щеколда встала в проушину с громким металлическим стуком. И в тот же момент по бревенчатым стенам защелкали пули. Они залетали и в окна, но, к счастью, не могли причинить никакого вреда — пули с жужжанием впивались в потолок, высекая из него россыпь щепок. Затем стрельба прекратилась, и незнакомый голос прокричал:
— Белов! Отдай камень и можешь идти на все четыре стороны!
Саша усмехнулся. Даже самый наивный человек, будучи на его месте, никогда бы не поверил, что эти люди оставят его в живых. Зачем нужны лишние свидетели и политические конкуренты?
— А ты попробуй возьми! — сказал он. Шмидт подошел и шепнул на ухо:
— Саша, отдай пистолет! Белов покачал головой.
— Мы никого не убиваем.
— Тогда убьют нас, — прошипел Шмидт. — А мне бы не хотелось быть дважды награжденным орденом Золотого Руна посмертно! Тс-с! — Он поднес палец к губам. — Отдай пистолет! Обещаю, что никого не убью!
Саша нехотя протянул ему оружие.
— Смотри, ты обещал…
— Тсс! — повторил Шмидт. — Замри!
Он взял пистолет обеими руками, встал в центре дома и закрыл глаза. На улице было тихо. Затем от правой стены донесся еле уловимый шорох — кто-то карабкался, подбираясь к окошку. Все окошки были сделаны в типичном митрофановском стиле — настолько узкие, что человек не мог в них протиснуться. Но просунуть руку и открыть прицельную стрельбу было вполне возможно. Именно этого и боялся Шмидт.
Белов стоял рядом с ним. Им негде было спрятаться, поскольку внутреннее помещение дома представляло собой один большой зал. Саша присел, прижимая к груди Сэрту, — он не хотел мешать быстрому движению Дмитрия. Белов не заметил, как в одном из окошек (их было по четыре на каждой стене) осторожно появилась рука с пистолетом. Шмидт тоже не заметил, но он услышал; Дмитрий резко развернулся на слабый звук, открыл глаза и выстрелил. Руку с пистолетом отбросило в сторону; с улицы раздался отчаянный вопль и стук упавшего тела.
— Одним пианистом в мире стало меньше, — прошептал Шмидт. — Жить будет, но играть — никогда. Сколько у нас патронов?
— Витек обычно снаряжает девять, — ответил Белов. — Восемь в обойме, один в стволе. Два я потратил на колесо, один — ты. Итого — шесть.
— Негусто, — сказал Шмидт и снова встал на изготовку.
Саша не сомневался, что шесть атак он отразит. Но что будет в седьмой раз?
«Не пора ли появиться Князю? — подумал Белов. — Вот он, момент истины. Сейчас выяснится, за каким плечом он стоит: за правым или за левым?»
Но самым странным было то, что Белов совершенно не боялся. Может, события предыдущего вечера и последовавшей за ним ночи выжали из него весь адреналин, а может, так действовал Сэрту, только страха не было и в помине — одна только твердая уверенность, что все не случайно. Все будет так, как должно быть.
