– Это не я. Даже не думай. Хотя, честно говоря, Клайда Бисона мне нисколько не жаль. – Выговор Пола был чисто британский. – Мерзкий окурок. Ничтожный алчный человечишка.
Макс не смог удержаться от улыбки.
– Значит, ты с ним встречался?
– Я приказал привести их обоих сюда. Задал несколько вопросов.
– Что они тебе рассказали?
– Как идет расследование. И тебя я попрошу рассказать то же самое.
– Но это конфиденциальная информация, только для клиента, – заметил Макс.
– Ты много обо мне знаешь, Мингус?
– Ты главный подозреваемый в похищении Чарли Карвера.
– Не удивляюсь. Здесь на меня вешают всех собак.
– Но есть свидетели, которые видели тебя на месте похищения.
– Я там был. – Пол кивнул. – Что из того?
– Тебя видели, как ты убегал с ребенком на руках.
– Кто тебе это сказал? Старуха из обувной мастерской? – Пол усмехнулся. – Она слепая. Бисона и Медда накормила тем же самым. Если не веришь, пойди и проверь, когда мы закончим. Посмотри мастерскую. Там у нее недалеко от двери скелет умершего мужа в стеклянном ящике. Ты заметил, что она постоянно оглядывалась, будто оттуда кто-то наблюдает?
– Зачем ей врать мне?
– А белым людям здесь все врут. Не принимай это лично на свой счет. Такая у нас наследственность, – улыбнулся Пол. – Что еще у тебя есть в мешке?
– Ты наркобарон, и тебя разыскивает британская полиция в связи с пропажей женщины в Англии. Кроме того, ты ненавидишь Карверов. Это пока все.
– Хм… лучше, чем у тех двоих. Во всяком случае, об Англии они не знали. Я понял так, что это тебе сообщил твой друг. – Пол взял папку, перелистнул несколько страниц, нашел нужную. – Джо Листон. У вас славное прошлое. Рожденные прорваться, Элдон Бернс, Соломон Букман. В этом разделе, – он постучал пальцем по странице, – собрано все о твоей службе в полиции. Но есть и другие разделы.
– Не сомневаюсь, ты можешь достать что угодно.
Макса не удивило, что Пол собрал на него досье. Однако насторожило упоминание о Джо.
Пол положил папку, посмотрел на расставленные на столе фотографии. Солидные массивные рамки соответствовали столу, фундаментальному сооружению из темного дерева. Почти все на нем казалось на размер или два больше нормального. Черная перьевая ручка величиной с футляр для сигары, огромный телефон с гигантской трубкой и круглым номеронабирателем, фарфоровая кофейная чашка размером с суповую пиалу, а таких исполинских настольных ламп с изменяющимся углом наклона Макс никогда в жизни не видел. Казалось, лампа специально изготовлена для великана.
Они молча смотрели друг на друга. Пол откинулся на спинку кресла. Тишина ширилась и наконец застыла, охватив их со всех сторон. Не было слышно, что происходит снаружи. Наверное, стены в комнате были звуконепроницаемые. В одном углу громоздился массивный диван. Рядом на полу раскрытая книга, лицом вниз. Диван чуть шире односпальной кровати. Макс представил, как Пол лежит на нем и увлеченно читает один из томов, какими набиты книжные шкафы.
Комната была больше похожа на мемориальный музей, чем на кабинет. На одной стене висел флаг Гаити в рамке. Изорванный в клочья, грязный, с прожженной дырой на белом поле в центре. На другой стене увеличенная черно-белая фотография – высокий лысый мужчина в черном костюме в тонкую полоску держит за руку мальчика. Они спокойно и внимательно смотрят в объектив, даже чуть вопросительно. Особенно мальчик. Позади, не в фокусе, виден президентский дворец.
– Твой отец? – Макс кивнул на фотографию. Отец мог запросто сойти за средиземноморца. Он был значительно светлее, чем сын.
– Да. Большой был человек. Понимал эту страну. – Пол не сводил пристального взгляда с Макса.
Макс поднялся с кресла, подошел к фотографии, чтобы лучше рассмотреть. Лицо отца было ему почему-то знакомо. На Винсенте был такой же костюм. Отец и сын не улыбались. Казалось, они куда-то спешили, а их остановили, попросив попозировать. И они согласились из вежливости.
Макс был уверен, что где-то видел Перри Пола. Но где?
Он возвратился в свое кресло. Ему в голову пришла идея, которую пришлось отбросить как невероятную.
Винсент Пол подался вперед с улыбкой, будто прочитал его мысли. Свет наконец упал ему на глаза, и Макс увидел, что они удивительно красивые.
– Я расскажу тебе сейчас то, чего не рассказывал никому, – тихо проговорил Винсент.
Макс напрягся, предчувствуя что-то удивительное.
– Чарли Карвер мой сын.
45
– Женщину которую тебе представили как Франческу Карвер, – начал Винсент, – когда-то звали Джозефина Латимер. Франческа – ее второе имя. Мы познакомились в Кембридже в семидесятых годах. Я был студентом, а Джози жила там с родителями. Я увидел ее в пабе однажды вечером. Услышал ее смех, прежде чем увидел. Посмотрел – она сидела в противоположном конце зала – и заметил, что она смотрит на меня. Джози была изумительно красива.
Винсент тепло улыбнулся воспоминаниям, чуть откинув голову назад, устремив взгляд в потолок.
– Я знаю, – произнес Макс, – ты помог ей бежать из страны, избавил от тюрьмы, которая ей грозила за наезд на человека со смертельным исходом. Потрясающе благородный поступок. Ведь ради любви ты пожертвовал своим будущим.
Высказывание Макса смутило Пола.
– Я не жертвовал своим будущим, – возразил он.
– То есть ты и сейчас бы сделал то же самое?
– А ты бы не сделал? – Пол улыбнулся.
– Наверное, сделал. – Макс тоже улыбнулся. – А почему ты ненавидишь Карверов?
– Только Густава.
– А что, Аллейн хороший?
– Он не похож на отца, – ответил Пол. – Слушай дальше. Мы с Джози прибыли на Гаити, отправились в дом моих родителей в Петионвилле. Они жили в большом поместье на вершине холма. Я не предупредил их о приезде. Значит, мы подъезжаем и видим на месте пяти больших домов, один из которых, я помню, отец построил практически своими руками, ровное место. Густав Карвер приказал снести дома и разровнять участок бульдозерами. Мой отец задолжал ему. Он получил долг, сполна.
– Как это случилось?
– Карвер не терпел конкурентов. А мой отец довольно успешно занимался импортом-экспортом и строительством. Некоторые товары он продавал много дешевле. Карвер терял клиентов. Отец также собирался построить в Содо отель для паломников. Проект был интересный и обещал высокие прибыли. Густав Карвер скрежетал зубами от злости. День и ночь думал, как насолить нам, и придумал. Тайком купил «Банк Дессалине», где отец взял кредит для расширения бизнеса, и потребовал возврата долга. У отца не было на руках наличных, и Густав закрыл наши предприятия, сделав нас банкротами. Потом захватил контроль над проектом в Содо и окончательно разорил отца. При этом распространял о нас грязные слухи. В довершение всего, знаешь, что он сделал? Приказал построить здание своего нового банка из кирпичей нашего поместья. Отец был человек достойный, очень гордый, но не боец. Он не выдержал и застрелился.
– Боже! – выдохнул Макс. Теперь ему стала ясна причина ненависти Винсента к Густаву. – У тебя еще есть родственники?
– Две сестры и брат. Они уехали и больше сюда никогда не вернутся.
– А мать?
– Умерла в Майами, вскоре после нашего приезда. Рак поджелудочной железы. Я даже не знал, что она болела. Мне никто не говорил.
– А дяди, тети, кузены?
– На Гаити родственников у меня нет. Кроме сына… если он еще жив.
– А друзья?
– Настоящие друзья большая редкость везде, а на Гаити, да еще среди богатых, где мы вращались, их днем с огнем не сыщешь. Знакомые и те исчезают при одном намеке, что ты разорился. Самое страшное для них – потерять деньги. Они обходят тебя стороной, как прокаженного, боясь заразиться невезением. Я попросил у одного из очень давних «друзей» отца немного взаймы, пока не встану на ноги. Этому человеку мой отец когда-то помог. А он мне отказал, причем высокомерно, даже не соблюдая приличий. Заявил, что давать мне деньги в долг – неоправданный риск, – с горечью закончил Винсент.
Максу приходилось встречаться с такими людьми, как Пол. Их предали, всадили нож в спину, однако они выжили. Обычно они добивались в жизни очень многого, но порой совершали ужасные поступки.
– Как же ты выкрутился? У тебя имелись какие-то деньги?
– Ни цента, – грустно рассмеялся Винсент. – Но была Анаис, моя няня. Фактически мать. Она ухаживала за мной с рождения. Мы были очень близки. Я бы не удивился, если бы она оказалось действительно моей матерью. Папа, да и дедушка тоже, не являлся приверженцем моногамии. Анаис нас приняла. У нее был маленький домик в Ла-Салин. Мы спали и ели в одной комнате, умывались под рукомойником во дворе. Я никогда не жил такой жизнью, но хотя бы видел ее, а Джози об этом даже не подозревала. Поначалу она была растеряна, а потом примирилась. Ведь тюрьма в Англии все равно хуже.
