Они посмотрели в базу данных. Все было в идеальном порядке.
Раздел «Год» имел подразделы «Страны».
Кроме фамилий, адресов, дат рождения, рода занятий и мест работы покупателей (в базе данных их называли «клиентами»), тут имелись также сведения о доходах, сексуальной ориентации, семейном положении, количестве детей, включая имена, и связи в бизнесе, политике, медиа, сфере развлечений и прочее.
Первая сделка зарегистрирована 24 ноября 1959 года, когда Паттерсон Брюстер-III, директор-распорядитель компании «Соления и Консерванты», «усыновил» гаитянского мальчика Сезара Гезнера. Усыновление обошлось ему в 575 долларов.
Сравнительно недавнее «удочерение» девочки Исмаэль Клуэ банкиром из Санта-Моники, Калифорния, Грегсоном Пеппером, стоило 37 500 долларов (С).
(С) означало стандартное обслуживание. То есть без излишеств, без скидок, по упрощенной схеме, никаких бонусов. Покупатель выбирает «Продукт» (так назывались дети в базе данных), платит и забирает его. Цены держались постоянными.
Если одним и тем же ребенком интересовались несколько покупателей, то устраивался Аукцион (А), со стандартной стартовой ценой.
Самую высокую цену 500 000 долларов заплатил на аукционе за шестилетнюю девочку канадец, президент нефтяной компании в Кувейте. Это произошло в марте 1992 года.
Были и иные категории обслуживания.
(Б) – бон ами (добрый друг). В этом случае покупатель мог заказать ребенка из меню вне конкуренции. Цены тут выше, 75-100 тысяч долларов, в зависимости от популярности ребенка и «дополнительной ценности» покупателя (находится в отдельной секции базы данных «контакты»). То есть каким влиянием обладает покупатель. Связи в правительстве и прочее. Чем выше «дополнительная ценность», тем ниже клиент записан в колонке.
(М) – мелёр ами (лучший друг). Этот покупатель получал почти все, что хотел. Ему доставали товар откуда угодно. За такую привилегию приходилось платить от 250 тысяч до миллиона долларов.
Многие покупатели маркировались буквой (П) – повторная покупка. В индексе указывалось, сколько раз данный покупатель пользовался услугами. У большинства индексы были ПЗ или П4, у нескольких двузначные цифры. Самая большая П19.
Всего в базе данных зарегистрировано 2479 покупателей – 317 из Северной Америки. Сенаторы, конгрессмены, банкиры, дипломаты, биржевые брокеры, копы высокого ранга, духовенство высокого ранга, военные высоких званий, доктора, адвокаты, бизнесмены высокого уровня, актеры, рок-звезды, кинопродюсеры и режиссеры, газетные магнаты и один бывший ведущий популярного ток-шоу. Макс встретил несколько знакомых фамилий.
«Меню» представляло собой папки с фотографиями детей – одна поясной портрет и три в полный рост (в одежде, в нижнем белье и нагишом), которые посылали по электронной почте покупателям. Покупатели сообщали о своем выборе.
До появления Интернета с покупателями встречались в закрытых клубах и передавали папки в бумажном виде. Некоторые и по сей день предпочитали этот метод, потому что электронную почту могли взломать хакеры.
Там были еще папки с фотографиями детей и покупателей, снятых скрытой камерой.
В одном файле сосредоточены фотографии покупателей, выбирающих детей на месте. Макс узнал это место. То же самое, что и на кассете, найденной в доме Фостина. Они осматривали детей, заглядывали в рот. Дети стояли на возвышениях, похожих на аукционные подставки. Макс не сомневался, что съемка велась скрытой камерой.
На нескольких фотографиях покупатели поднимались на борт небольшого судна. Виднелась часть береговой линии.
– Вы знаете, где это находится? – спросил Макс.
– Выглядит, будто снимали на острове Гонаив. Это недалеко отсюда.
– Посмотрите в базе одну девочку. Ее зовут Клодетта, через два «т», фамилия Тодор.
Женщина напечатала данные в строке запроса. Клодетту продали Джону Саксби в феврале 1995 года. Его адрес: Форт-Лодердейл, Флорида.
Макс воспрянул духом. Значит, можно освободить всех детей, проданных в рабство в Северную Америку.
«Я передам данные Джо. Мой друг станет героем. Когда все закончится и будет вынесено обвинительное заключение, его сделают начальником полиции».
Но сейчас важно другое.
Он направился в подвал.
50
– Мистер Кодада, может, вы чего-нибудь хотите? Воды? Кофе?
Макс всегда начинал допрос с предложения к сотрудничеству. При нем был переводчик, невысокий плотный человечек с восточной внешностью. Волосы напомажены бриолином.
Руки Мориса Кодада за спиной были стянуты наручниками, лодыжки тоже. Прямо над головой горела голая лампочка. Элоиза Кроляк сидела в соседней комнате.
– Да, я кое-что хочу. Чтобы вы убрались из моего дома ко всем чертям. – К удивлению Макса, Кодада ответил по-английски, правда, с сильным французским акцентом.
– Я думал, вы не говорите по-английски.
– Вы думали неправильно.
– Очевидно, – согласился Макс.
Морис Кодада был в брюках из акульей кожи и черной шелковой рубашке в тонкую полоску. Три верхние пуговицы расстегнуты, открывая бледно-молочную грудь с золотыми цепочками. Макс сосчитал – их было четыре. От Мориса пахло мускусным лосьоном после бритья. Его схватили, когда он вернулся домой из ночного клуба в горах.
– Как вы полагаете, почему мы здесь? – спросил Макс.
– Ищете у меня мальчика Чарли, – ответил он, произнеся имя «Чарли» как «Тшарли».
– Правильно. Так что давайте не будем отнимать друг у друга время. Он у вас?
– Нет.
– А у кого?
– У Бога. – Кодада воздел глаза к небу.
– Вы хотите сказать, он мертвый?
Кодада кивнул. Макс посмотрел ему в глаза. Взгляд твердый, решительный. Наверное, еще не сообразил, что ему так и так крышка.
– Кто его убил?
– Люди… которые убили Эдди Фостина… En meme temps…[49]
– Вы утверждаете, что толпа, напавшая на Эдди Фостина, убила и Чарли? Да?
– Да.
– Откуда вы знаете?
– Я… расследовать.
– Вы это расследовали?
Кодада кивнул.
– И у вас есть свидетели?
– Да, свидетели. Те, кто находился тогда там. Они мне рассказали.
– Сколько их было? – Макс прищурился. – Один? Два?
– Больше. Много. Десять. Двадцать. Это был большой-большой скандал. Как если бы похитили дочь Клинтона. – Кодада выдавил улыбку. Блеснул золотой зуб. – Чарли мертв. Я сказал это его отцу очень много раз. «Ваш сын мертвый», я говорил, а он не слушал.
– Вы говорили это Аллейну Карверу? – Макс прикинулся тупым.
– Нет. Я говорил его отцу. – Кодада улыбнулся, шире. – Густав Карвер – отец Чарли.
Макс пока не собирался выбивать почву из-под его ног. Он тоже улыбнулся.
– Расскажите об Эдди Фостине. Вы были хорошими друзьями?
– Не друзьями.
– Вы его не любили?
– Не в этом дело. Он и его брат Салазар работали у меня в полиции.
– Вы имеете в виду Тонтон-Макутов?
– Да, мы были макутами. – Кодада попытался выпрямиться. Это не удалось, и он примирился.
– Потом, когда макутов не стало, Эдди работал на вас?
– Нет.
– Вы с ним виделись?
– Только когда он возил мсье Карвера.
– Разговаривали?
– Практически нет.
– Встречались, выпивали?
– Выпивать? С Эдди? – Кодада удивленно посмотрел на Макса, точно тот предположил невозможное и даже абсурдное.
– А почему нет? Побеседовать о старых временах, что в этом плохого?
– О старых временах? – Кодада рассмеялся. – Когда мы были макутами, Эдди Фостин работал у меня. Я был его боссом.
– Значит, зверствовать вместе можно, а потом вспомнить старые добрые времена за рюмочкой нельзя? Потому что он являлся вашим подчиненным? Довольно странный у вас подход, скажу я вам. – Макс покачал головой и пристально посмотрел на Мориса. – Вы знали о том, что Эдди Фостин собирался похитить Чарли?
– Нет. Неправда.
– Да, правда.
– Я говорю, неправда.
– Почему?
– Эдди… хороший человек. Он никогда не делал плохого мсье Карвер. Он любил мсье Карвер как… как его отец.
– Эдди говорил вам это?
– Нет. Я видел. Знал. Чувствовал.
– Вот как? Видели, знали, чувствовали? Ладно. А вот мне известно, что Эдди работал на похитителей Чарли. Вот почему в тот день он поехал по этой дороге. И остановился, ждал их прихода.
– Нет.
– Да!
– Кто сказал вам эту чушь?
– Я тоже проводил расследование, – усмехнулся Макс. – И это не чушь.
По лицу Мориса было видно, что он ему не верит.
Макс решил сменить тему. Он взял видеокассету с Клодеттой.
– Расскажите о вашем бизнесе.
– Бизнесе? – удивленно воскликнул Кодада.
– Да, о бизнесе.
– Но я не занимаюсь бизнесом.
– Значит, похищение детей не бизнес?
