— Что происходит?! — крикнула нам Рыжик, стоявшая на тропинке неподалеку. — Откуда столько воды? Где дождеприемники?!
— Девка, ты что, в Нью-Йорке? — съязвил в ответ Старик. — Мы, черт возьми, у границы Великих равнин, да еще и в пустыне, будь она неладна! Тут и воды-то не предусмотрено, а ты про дождеприемники! — Он так бурно жестикулировал, точно тем самым можно было спугнуть всю эту нелепую опасность.
А я вдруг бросился бежать.
В ситуации, когда на твоих глазах происходит невозможное, сложно себя контролировать. Я помню, как понесся к вагончику и кладбищу. Помню, как пересекал канаву и под ногами у меня хлюпала вода, достающая мне до лодыжек, помню, как слышал за спиной крики Старика. Как прибавил скорость, не сводя глаз с жирафов, этих несравненных гигантов, по-прежнему ощипывающих листву над кладбищенскими крестами. Помню, как крикнул Рыжику, чтобы она отогнала «паккард» по асфальтированной дороге к тому месту, где дорога отклонялась от канавы, чтобы я мог проделать то же самое с нашим прицепом и жирафами, и как можно скорее.
Но остаток пути стерся из памяти. Помню только, как, уже сидя за рулем, запустил стартер, выжал сцепление и завел двигатель, совершив ужасную ошибку. Я так переусердствовал, что залил двигатель. Меня охватила паника, которая может напасть только на жителя техасских равнин во время потопа. А все потому, что слишком уж многое стояло на кону в этом злосчастном местечке, куда я привез великанов, что явились к нам прямиком из Господнего рая. Виноват не Старик. А я. Это из-за меня мы сюда попали, это я привез жирафов, спасшихся после урагана и от океана-убийцы, прямиком в лапищи пустынного потопа, и даже кошмары о том, как жирафов несет бурлящий поток, не сумели меня вразумить.
Я вновь попытался включить зажигание и только потом остановил себя. Вода в канаве уже выплескивалась из берегов и заливала кладбище. Жирафы, почуяв опасность, беспокойно затопали и завозились. Вагончик затрясся. «Можно захлебнуться и в воде высотой всего в пару футов», — предупреждал патрульный. Но разум твердил мне, что это никак невозможно. Может, несмышленым юнцам восемнадцати лет такая смерть и грозит, но точно не великанам-жирафам, чей рост составляет все двенадцать футов. Я выскочил из кабины, чтобы посмотреть, как там наши пассажиры, и тут на плечо мне опустилась рука и резко меня развернула.
— Ты слышишь меня или нет? — прокричал Старик. Лицо у него было перекошено от нового страха. — Тут нет асфальта! — Он указав на спекшуюся землю под левой половиной прицепа. — А вагончик безумно тяжелый! Сама вода не так страшна, как размытая почва. Если тут все кругом зальет, земля размягчится и у жирафов начнется паника, то повозка… — Ему не хватило духу произнести последнее слово: опрокинется.
— А что мне тогда делать?!
— Заводи машину и выезжай на асфальт! До него всего пара футов, делов-то!
— Двигатель залило, — простонал я. — Что еще можно сделать?
Он только руками всплеснул.
— Понятия не имею! Ни разу не перевозил жирафов через затопленные пустыни, знаешь ли!
— Закрыть окна, опустить крышу? — предложил я.
— А толку-то? Это ж тебе не ковчег!
— Вывести их наружу?
— Не выйдут они, а если и выйдут, то не сразу.
— А если поднять крышу и опустить стенки?
— То они вывалятся и поранятся, не успев и на ноги встать, а для самочки это верная смерть.
— Что еще… что же еще… — бормотал я. — Должен же быть выход!
— Да вон же асфальт! — Старик налег всем своим весом на прицеп, точно отчаяния было достаточно, чтобы его сдвинуть, и саданул кулаком по капоту. — Ты, главное, заведи машину.
Счет шел на секунды. Я запрыгнул в кабину и снова попробовал раскочегарить двигатель, а Старик тем временем достал несколько луковиц и полез наверх успокаивать жирафов своими речами в надежде, что тогда они не опрокинут вагончик.
— Ну же, ну же, ну же… — приговаривал я, дергая ключом в замке зажигания, но тщетно.
Чуть не угробив батарею, я сдался и, распахнув дверь кабины, прыгнул на землю и попытался зачерпнуть ее в горсть у левой стороны прицепа. Она по-прежнему была иссохшей и твердой как камень. Я сказал себе, что прицеп она точно выдержит, потому что… как же иначе? А что мне еще было себе говорить… особенно теперь, когда вода вовсю вытекала из канавы.
Потоп настал.
Я моргнул — и мощная струя уже побежала по кладбищу.
Моргнул снова — и она уже сносила кресты, разметывая вокруг землю, точно искала нас, и вот уже умудрилась даже затечь мне в сапоги.
Стихия так разгулялась, что и словами не описать. А поскольку на пути к своей цели вода не останавливается ни перед чем, то накрыла она и растрескавшийся асфальт позади нас, а потом устремилась в сторону от канавы, к повороту, за которым должна была прятаться Рыжик — вот только как бы не так. На самом деле та остановилась неподалеку от нас и торопливо делала снимки. И теперь вода добралась и до нее.
Жирафы начали раскачивать вагончик, а рев воды заглушал успокаивающие речи Старика. Я снова уселся за руль в надежде завести машину и все дергал замок зажигания, пока не услышал, как села батарея. От страха я его чуть не раскурочил: казалось, если тягач не заведется прямо сейчас, то вскоре некому будет уже и пытаться вернуть его к жизни.
Но вместо этого я вскарабкался к Старику и жирафам, снова и снова твердя себе: «Потоп прекратится… потоп прекратится…»
Но куда там!
Взобравшись по стенке вагончика, мы наконец увидели то же, что и жирафы. Самое страшное — мощная волна, несущая с собой ворох мусора, собранного за сотни миль, — только надвигалось. Пока поток несся мимо, в прицеп летели и ветки, и камни, и комья земли. А потом показалось даже целое дерево, с корнем выдранное из земли: его кидало от одного края оврага к другому, затем волна швырнула его прямо в церковь, повалив и без того покосившуюся постройку. Мы и вскрикнуть не успели, а половина церквушки и ствол дерева уже обогнули кладбищенский дуб и влетели прямо в левый бок вагончика, да с такой силой, что с головы Старика аж сорвало федору, а он сам едва не рухнул в воду, но в последний момент я успел его подхватить.
Теперь, когда водоворот закружился вокруг дерева, прибитого стихией к нашему вагончику, нас уже волновали не глубина и скорость воды, а ее сила. Как и боялся Старик, вскоре почва под левой стороной прицепа начала размягчаться. А сам он накренился.
Мы мигом переметнулись на другую сторону и стали звать жирафов, чтобы те подошли к нам поближе. Но они, вновь оказавшись в эпицентре водной стихии, запаниковали. Прицеп склонялся набок все сильнее и сильнее, неминуемо приближаясь к точке невозврата, и воздух вновь огласили гортанные, леденящие кровь жирафьи стоны.
Рыжик взобралась на капот «паккарда», припаркованного на залитой водой асфальтированной дороге, и наблюдала за происходящим. Я уставился на нее, моля небеса, чтобы следующий миг не настал, чтобы время остановилось.
Вот только это невозможно.
Наступил тот самый следующий миг, и… я услышал рев мотора.
«Паккард» понесся прямо на нас.
Стремительно набирая скорость, он заскользил по поверхности воды, разбрызгивая ее во все стороны, пока наконец не затормозил всего в нескольких дюймах от нашего вагончика, чудом его не задев. Потом Рыжик вывернула руль влево, и «паккард» вклинился между стихией и прицепом, и стоило только воде хлынуть на нас, как Рыжик проворно повернула вправо, и внушительный «паккард» подпер собой накренившийся вагончик, не давая ему упасть.
Когда до меня наконец дошло, что же сейчас случилось, Рыжик уже успела вылезти из окна машины и вскарабкаться к нам, а наводнение достигло апогея. Потянулись долгие, как сама вечность, секунды. Нам ничего не оставалось, кроме как смотреть и гадать, устоит ли прицеп и жирафы, выдержит ли подпорка в виде «паккарда», и стараться не думать о том, что земля есть земля, а грязь есть грязь и что ревущие, быстротечные реки обтачивают целые горы.
А потом вода исчезла — так же стремительно, как появилась.
