А потом она вспомнила обо мне.
Я же, сидя в грязи, глядел на Рыжика снизу вверх, а она на меня — сверху вниз. Я бросил последний взгляд на ее лицо, а потом попытался затолкать его подальше, на самые задворки памяти.
— А ну поднимайся, — велел Старик. — Нам нора.
Надо было осмотреть жирафов и снова пускаться в путь. Так мы и поступили, не проронив больше ни слова.
Когда мы отъезжали от кемпинга «Вигвам», Рыжика нигде не было видно, и я этому только порадовался. Но расстаться с мыслями о ней было сложно: как-никак я и сам вымостил ложью свой путь в Калифорнию. Заведя машину, я покосился на Старика и сказал:
— А может, она говорит нам правду?
Старик достал из нагрудного кармана обрывок бумаги и протянул мне.
— Прочти это, а потом замолкни о ней навсегда, договорились?
Обрывком оказалась вчерашняя телеграмма от Начальницы, миссис Бенчли, в которой значилось:
В ЖУРНАЛЕ «ЛАЙФ» ГОТОВИТСЯ СТАТЬЯ О ПРИБЫТИИ.
ФОТОГРАФ ПРИЛЕТИТ САМОЛЕТОМ…
Я прочел эти строки. Перечитал вновь. И пока осмыслял их, никак не мог отделаться от злости: на Рыжика — за все то, что она натворила, на Старика — за то, что не показал мне телеграмму раньше, на себя — за то, что оказался наивным деревенщиной.
Мы проехали пятьдесят миль в гробовом молчании, прежде чем мне наконец хватило духу взглянуть на Старика. И все потому, что впереди я увидел надпись:
ДО ГРАНИЦЫ С ТЕХАСОМ — 1 МИЛЯ
Должно быть, тут у меня на целую милю перехватило дыхание, потому что, когда мы пересекли наконец границу Техаса, голова у меня уже шла кругом. На моей родине нас приветствовал знак просто невообразимых размеров, на котором я прочел:
ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ В ШТАТ ОДИНОКОЙ ЗВЕЗДЫ
Стараясь выровнять дыхание, я поставил себе цель: добраться до Нью-Мексико до прихода темноты. В голове крутилась одна мысль: если я сумею пересечь техасский север без приключений, то все будет хорошо, то я — мы! — точно благополучно доберемся до Калифорнии. И от этих мыслей мне стало так тревожно, что даже Старик это заметил.
— Хватит ерзать, меня уже укачивает, — проворчал он. — Это ты из-за девки или возвращения в Техас?
Я залился краской и покосился на него.
— Простите, что снова на вас накинулся.
— У тебя ужасно предсказуемые атаки, — буркнул он в ответ, снова поглядев на дорогу. — Поработай над этим.
Но чем дальше мы продвигались, тем сильнее становилась моя тревога. Она улеглась лишь тогда, когда мы проехали мимо ее причины — заброшенной дороги. Я с облегчением выдохнул — так шумно, что Старик опять обратил на меня внимание.
— У тебя, что ли, дом поблизости? — полюбопытствовал он, с подозрением покосившись на меня.
Я напрягся. Ну вот опять. Сейчас снова придется лгать, а ведь все мы знаем, какого он мнения о лжецах. Да и потом, я и сам никак не мог прийти в себя после щедрой порции лжи от Рыжика. Скармливать Старику ничуть не меньшую чушь мне совсем не хотелось. «Я хочу одного: переправить жирафов в целости и сохранности через Техас, да так, чтобы Старик остался мною доволен, — думал я. — Больше мне ничего не нужно».
Но, как и множество раз до этого, дорога заставила нас позабыть обо всем, кроме нее самой. Она была довольно загруженной — на севере Техаса такое можно увидеть нечасто, точнее сказать, такого прежде не бывало никогда. И что самое странное, пробка тянулась от знака с надписью
САЙДВИНДЕРСКИЙ ОВРАГ
Рядом с этой табличкой стояли две полицейские машины. Сперва я испугался, что это окружной шериф меня поджидает, но оказалось, что автомобили принадлежат патрульным, следящим за порядком на шоссе. Сами они стояли посреди дороги и останавливали все машины подряд — прямо здесь, посреди захолустья.
Старик подался вперед и всмотрелся в знак.
— Я его уже видел во время пробной поездки по нашему маршруту. Западную часть магистрали закончили только в прошлом году, осталось доделать лишь несколько мостов через сухие овраги вроде этого. Нам это не должно помешать. Асфальтовая дорога тянется дальше, по ней и поедем.
Но стоило нам приблизиться к патрульным, как один из них, поправив свою шляпу, направился к моему окошку. Жирафы с любопытством высунулись наружу.
— Ма-а-ать моя женщина… куда это вы везете жирафов?! — изумился он. — Впереди ведь одна пустыня.
— В Сан-Диего, — сообщил Старик. — У нас нет времени на остановки. Пропустите, пожалуй-ста.
Патрульный, мигом вспомнив о своем долге блюстителя закона, положил руки на кобуру.
— Извините, сэр, никак нельзя. Вам придется съехать с шоссе. Оно перекрыто, пока не станет ясно, что будет с водой в овраге.
Мы оба уставились на совершенно сухую яму.
— С какой еще водой? — не понял Старик.
— В ста милях к северу сейчас грозовой фронт: уже целые сутки льет как из ведра, ей-богу. Эту грозу уже назвали самой мощной за столетие, — ответил патрульный.
— Как вы сказали, в ста милях к северу? — переспросил Старик.
— Именно так, сэр. Пыльные бури, бушевавшие много лет, разметали верхние слои почвы, так что мы теперь не знаем, будет ли где подтоп. На ближайшие десять миль приходится целых три оврага вроде этого, так что мы на всякий случай временно перекрыли шоссе.
— Но раз дожди идут в сотне миль к северу, то сюда они еще не скоро доберутся, так? — с надеждой проговорил Старик.
— Как знать, сэр.
Старик поглядел на растрескавшуюся землю и безоблачное небо и попробовал еще разок:
— Нам нельзя останавливаться. Мы очень спешим, ведь от этого зависит их жизнь.
Патрульный облокотился на мое окно.
— Сэр, вы, кажется, недопонимаете всю серьезность ситуации. Вы видели когда-нибудь наводнения? Они начинаются за считаные секунды и уносят деревья, скот, дома. Можно захлебнуться и в воде высотой всего в пару футов, если тебя утащит течение.
Старик смерил патрульного взглядом:
— Даже так?
— Даже так, — ответил тот, тоже смерив Старика взглядом.
— А вы сами-то видели, как это происходит? — спросил Старик.
Патрульный посмотрел ему прямо в глаза.
— Я и пыльной бури не видел, а потом оказался в ней сам. Этот край живет по своим часам. Тут есть растения, которые цветут раз в сто лет, и звери, чье сердце останавливается, когда им надо передохнуть от солнца. Понимаю, трудно поверить на слово, когда говорят, что есть риск свернуть шею, — добавил он, поглядев на жирафов. — Но такими ценными шеями рисковать не стоит. — Патрульный перевел взгляд на меня. — Сынок, уверен, тебе хватит благоразумия не перечить мне, раз уж на твоем попечении такой редкий груз. Заночуйте с вашими красавцами где-нибудь в сторонке отсюда, сдайте немного назад. Можно даже доехать до Мьюлшу, ежели надо. Поберегите себя, а мы пока разберемся, что к чему.
Он отошел на несколько шагов, упер руки в бока и стал ждать, что мы поступим, как он сказал.
Внутри у меня все сжалось. Всего несколько минут — и мы покинули бы Техас! Так что искушение не послушаться патрульного было велико, словно с громоздким прицепом это так легко сделать. А все потому, что, кроме меня, никто больше не знал, что если мы «сдадим немного назад», то наткнемся на заброшенную дорогу, ведущую к ферме моего отца.
Патрульный не двигался с места. С тяжелым вздохом я объехал кактусы и перекати-поле на обочине, надеясь в глубине души, что шины завязнут в земле, а потом поехал в то место, которое, как мне казалось, я давно оставил в прошлом.
Старик что-то заговорил.
— А? — переспросил я.
—А ты что-то подобное видел?
Я покачал головой.
— По-моему, этот патрульный на солнышке перегрелся, — проворчал Старик. — Мы бы уже давно из штата выехали. Да и потом, мы же жирафов везем. Сколько бы там воды и ни налило в этот овражек, а жираф в нем ни за что не утопнет. Тем более если он в прицепе и на асфальтированной дороге. Да мы можем хоть через реку бурливую переехать по мощеной дорожке-то! — Он выдержал паузу и злобно выдохнул: — Ни в какой Мьюлшу мы, конечно, не двинем. Помнится, с милю назад я видел какой-то гостевой дворик.
