предпринимает эти маневры, я не понимал, разве что ему понадобилось держать мисс Харрисон подальше от Фелпса, который сидел вместе с нами в столовой за ланчем, радуясь тому, что поздоровел и будет помогать расследованию. Но мы удивились еще больше, когда Холмс, сопроводив нас на станцию и усадив в поезд, преспокойно объявил, что не собирается покидать Уокинг.
– У меня остались тут кое-какие дела, и я хочу до отъезда с ними покончить, – объяснил он. – Ваше отсутствие, мистер Фелпс, некоторым образом будет мне на руку. Ватсон, вы меня очень обяжете, если по прибытии в Лондон отправитесь с нашим другом прямиком на Бейкер-стрит и останетесь с ним, пока я к вам не присоединюсь. Вам повезло, что вы школьные приятели и тем для беседы у вас более чем достаточно. Мистер Фелпс воспользуется свободной спальней, а я приеду к завтраку: поезд прибывает на вокзал Ватерлоо в восемь.
– Но как же наше расследование в Лондоне? – спросил Фелпс уныло.
– Мы сможем заняться им завтра. Думаю, в настоящее время я нужнее здесь.
– В Брайарбрей можете сказать, что я рассчитываю быть дома завтра вечером, – прокричал Фелпс, когда поезд тронулся.
– Я вряд ли туда вернусь, – отозвался Холмс, провожая нас улыбкой и взмахом руки.
Мы с Фелпсом так и сяк толковали об этом в пути, но никто из нас не придумал, как объяснить его поступки.
– Наверное, он хочет узнать что-то насчет ночного грабителя, если это в самом деле был грабитель. Сам я склоняюсь к тому, что речь идет не о краже.
– Тогда о чем же, по-твоему?
– Ты скажешь, что у меня шалят нервы, но, ей-богу, заговорщики плетут вокруг меня какую-то политическую интригу и по загадочной, непостижимой уму причине задумали меня устранить. Это глупость, я слишком много возомнил о своей персоне? Но задумайся о фактах! С какой стати вор ломился в окно спальни, где явно нечем поживиться, и зачем ему понадобился длинный нож?
– Ты уверен, что это не был воровской ломик?
– Нет-нет, это был нож. Я ясно видел, как блеснуло лезвие.
– Но с чего кто-то пожелал непременно сжить тебя со свету?
– В том-то и вопрос.
– А что, если Холмс пришел к тому же мнению? Тогда ведь все понятно? Положим, твоя теория верна; тогда, поймав человека, который покушался на тебя прошлой ночью, Холмс продвинется в расследовании дела о краже морского договора. Ведь трудно допустить, что у тебя завелось сразу два врага: один крадет договор, другой нападает с ножом.
– Но мистер Холмс сказал, что не собирается в Брайарбрей.
– Я знаком с ним не первый день, – сказал я, – и всегда убеждался: всему, что он делает, имеются очень основательные причины.
После этих слов беседа свернула на другие темы.
Тем не менее день прошел для меня очень утомительно. Фелпс еще не совсем оправился от своей длительной болезни и только и делал, что ныл и дергался. Напрасно я заводил разговор об Афганистане, Индии, социальных вопросах – направить его мысли по другому руслу никак не удавалось. Всякий раз он вспоминал об утраченном договоре, пускался в рассуждения о том, что затеял Холмс, как поступит лорд Холдхерст, какие новости мы услышим наутро. Мне было все труднее его выносить.
– Ты веришь в Холмса полностью и целиком? – спрашивал он.
– Он совершал при мне настоящие чудеса.
– Но настолько сложные загадки ему разгадывать не доводилось?
– Как же, случалось обходиться и совсем скудными уликами.
– Но ведь государственные интересы не бывали затронуты?
– Об этом не знаю. Скажу лишь с уверенностью: Холмсу поручали расследование три европейские монархии, причем речь шла о чрезвычайно важных делах.
– Но, Ватсон, ты же хорошо его изучил. Он такой непроницаемый, по нему ничего не поймешь. Как ты думаешь, он не утратил надежды? Рассчитывает на успех?
– Он ничего не говорил.
– Плохой знак.
– Напротив, я заметил: когда он сбивается со следа, то обычно признается в этом вслух. А молчит он, когда идет по следу, но пока не вполне уверен в себе. Дружище, беспокойством мы делу не поможем, поэтому сделай одолжение, ступай в постель, чтобы во всеоружии встретить завтрашнее утро.
В конце концов я уговорил приятеля последовать моему совету, хотя не особенно надеялся, что в таком возбужденном состоянии он сумеет заснуть. Его настрой оказался заразительным: я полночи проворочался с боку на бок, размышляя над этой странной загадкой и строя множество теорий, одна нелепей другой. Зачем Холмс остался в Уокинге? Для чего просил мисс Харрисон весь день дежурить в комнате больного? Почему скрывал от жителей Брайарбрея, что собирается остаться поблизости? Ломая себе голову в попытках объяснить все эти факты, я наконец уснул.
Пробудился я в семь, сразу зашел к Фелпсу и застал его бледным и измотанным после бессонной ночи. Первым делом он спросил, прибыл ли уже Холмс.
– Он явится точно в обещанное время, ни раньше ни позже.
И я не ошибся. В начале девятого к двери подлетел хэнсом, и из него вышел наш друг. Из окна мы увидели, что левая рука у него забинтована, а бледное лицо нахмурено. Холмс вошел в дверь, но не сразу поднялся наверх.
– Выглядит совсем разбитым! – воскликнул Фелпс.
Мне пришлось признать, что он прав.
– Как видно, – сказал я, – ключ к разгадке находится в городе.
Фелпс застонал.
– Уж не знаю, – проговорил он, – но я связывал такие надежды с его возвращением… Слушайте, вчера у него не была забинтована рука. Что бы это значило?
– Холмс, вы не ранены? – спросил я, когда мой друг вошел в комнату.
– А, пустячная царапина, сам виноват, – отозвался Холмс, приветствуя нас кивком. – Ваше дело, мистер Фелпс, одно из сложнейших, какие я когда-либо расследовал.
– Я боялся, оно окажется вам не по плечу.
– Это был поистине примечательный опыт.
– И небезопасный, судя по бинту, – заметил я. – Не скажете, что произошло?
– После завтрака, дорогой Ватсон. Не забывайте, что я три десятка миль дышал саррейским воздухом. Полагаю, на объявление про кэбмена никто не откликнулся? Что ж, нельзя рассчитывать на постоянное везение.
Стол был уже накрыт, и, как раз когда я собирался позвонить, явилась миссис Хадсон с чаем и кофе. Вскоре она принесла три прибора, и мы втроем уселись за завтрак: Холмс – с волчьим аппетитом, я – мучимый любопытством, Фелпс – в полнейшем унынии.
– Миссис Хадсон сделалась превосходной хозяйкой. – Холмс снял крышку с блюда, где лежал цыпленок-карри. – Ее кулинария не очень разнообразна, однако в том, что касается завтраков, она не уступает шотландкам. Что у вас там, Ватсон?
– Яичница с ветчиной, – ответил я.
– Отлично! Что вам положить, мистер Фелпс? Курятину-карри, яичницу? Или возьмете сами?
– Спасибо. У меня нет аппетита.
– А, ерунда! Попробуйте с того блюда, что перед вами.
– Спасибо, но мне в самом деле не хочется.
– Ну тогда… – Холмс озорно подмигнул. – Тогда вы, наверное, не откажетесь положить мне кусочек?
Фелпс поднял крышку и громко
