буфете, поспешили в Скотленд-Ярд. Холмс уже телеграфировал Форбсу, и тот нас ожидал. Это был некрупный рыжеватый человечек – со смышленым, однако ни в коей мере не дружелюбным лицом. Держался он подчеркнуто холодно, в особенности после того, как узнал о цели нашего прихода.
– Я уже наслышан о ваших методах, мистер Холмс, – заявил он вызывающе. – Вытягиваете из полиции как можно больше сведений, чтобы завершить дело самостоятельно и присвоить себе все заслуги.
– Наоборот, – возразил Холмс. – В последнее время я провел пятьдесят три расследования, и только в четырех случаях успех связали с моим именем, в сорока же девяти он был приписан полиции. Не стану осуждать вас за то, что вы этого не знаете, поскольку вы молоды и неопытны, но если вы хотите продвинуться по службе, лучше сотрудничайте со мной, а не ставьте палки мне в колеса.
– Буду только рад, если вы что-нибудь подскажете, – произнес детектив уже иным тоном. – Пока что я мало преуспел.
– Как вы действовали?
– Мы установили слежку за Танги, швейцаром. В гвардии его аттестовали хорошо, ничего подозрительного за ним не замечено. Но вот жена его – сомнительная особа. Думаю, ей известно больше, чем кажется на первый взгляд.
– Вы за ней проследили?
– Дали поручение одной из наших служащих. Миссис Танги неравнодушна к спиртному, дважды наша сотрудница заставала ее навеселе, но ничего не сумела из нее вытянуть.
– Как я понимаю, в дом приходили судебные приставы?
– Да, но им заплатили, и они ушли.
– Откуда взялись деньги?
– Все законно. Из пенсии. Нет никаких признаков, что у них завелись лишние деньги.
– Чем женщина объяснила то, что явилась вместо мужа на вызов мистера Фелпса?
– Сказала, что муж очень устал и она хотела ему помочь.
– Чуть позднее его обнаружили спящим – одно с другим вполне согласуется. Против пары нет ничего, кроме слабости миссис Танги. Вы спросили ее, куда она так спешила тем вечером? Констебль обратил внимание, что она очень торопилась.
– Она припозднилась и хотела домой.
– Вы указали, что добрались к ней домой раньше ее, хотя вышли на двадцать минут позже?
– Она говорит, наш хэнсом опередил ее омнибус.
– Она объяснила, почему, войдя в дверь, опрометью кинулась в заднюю кухоньку?
– По ее словам, там лежали деньги, чтобы откупиться от судебных приставов.
– Что ни спроси, у нее готов ответ. А вы спрашивали, не заметила ли она кого-нибудь на Чарльз-стрит, когда уходила из конторы?
– Никого, кроме констебля.
– Похоже, допрос вы провели очень обстоятельно. Что вы сделали еще?
– Все эти два с лишним месяца мы следили за клерком Горо, но безрезультатно. Он тоже не вызвал никаких подозрений.
– Что еще?
– Зацепиться не за что – свидетельств никаких.
– У вас появились какие-нибудь идеи относительно того звонка?
– Признаться, ничего не приходит в голову. Кем бы ни был вор, дерзости ему не занимать – надо же, самому поднять тревогу.
– Да, странная выходка. Что ж, премного благодарен вам за сведения. Я еще дам о себе знать, если буду готов передать преступника вам в руки. Пойдемте, Ватсон!
– Куда мы теперь? – спросил я, когда мы вышли на улицу.
– Настало время побеседовать с лордом Холдхерстом, членом Кабинета министров и будущим премьером Англии.
Нам повезло: лорд Холдхерст еще не покинул Даунинг-стрит. Получив карточку Холмса, он тотчас распорядился провести нас к себе. Министр принял нас со старомодной любезностью, которой славился, и усадил в два роскошных кресла по обе стороны камина, а сам остановился на коврике посередине. Высокий и стройный, с выразительным лицом и глубокомысленным взглядом, с курчавыми, преждевременно тронутыми сединой волосами, он, казалось, являл собой не слишком распространенный тип аристократа, благородного не только по рождению.
– Мне очень хорошо знакомо ваше имя, мистер Холмс, – начал он с улыбкой. – Конечно, я не стану притворяться, будто не догадываюсь о цели вашего визита. В нашем департаменте не случилось ничего достойного вашего внимания, за исключением одного происшествия. Можно спросить, в чьих интересах вы действуете?
– Мистера Перси Фелпса, – отвечал Холмс.
– А, моего злополучного племянника! Как вы понимаете, мне никоим образом нельзя за него вступаться, тем более что мы с ним родственники. Боюсь, происшедшее самым пагубным образом скажется на его карьере.
– А если документ найдется?
– Тогда, разумеется, дело другое.
– Если позволите, я бы хотел задать вам несколько вопросов.
– Буду рад поделиться всеми сведениями, какими располагаю.
– Когда вы давали мистеру Фелпсу поручение скопировать документ, разговор происходил в этой комнате?
– Да.
– Тогда вас вряд ли мог кто-то подслушать?
– Это исключено.
– Не случилось ли вам кому-нибудь обмолвиться о том, что вы намерены отдать договор на копирование?
– Ни единой душе.
– Вы совершенно уверены?
– Совершенно.
– Итак, поскольку вы молчали, мистер Фелпс тоже молчал и посторонним ничего не было известно, значит вор попал в помещение по чистой случайности. Увидел шанс и воспользовался им.
Министр улыбнулся:
– Об этом мне трудно судить.
Холмс ненадолго задумался.
– Есть еще один важный вопрос, о котором я хотел бы с вами поговорить. Как я понимаю, вы опасались самых тяжких последствий в том случае, если содержание договора сделается известным?
По выразительному лицу министра пробежала тень.
– Да-да, самых тяжких.
– И они наступили?
– Пока нет.
– Если бы, скажем, договор попал в Министерство иностранных дел Франции или России, вы бы об этом услышали?
– Услышал бы. – Лорд Холдхерст изменился в лице.
– Прошло уже почти десять недель, а вестей не поступало. Следовательно, не будет ошибкой предположить, что договор по каким-то причинам еще не там.
Лорд Холдхерст пожал плечами:
– Мистер Холмс, вряд ли похититель завладел документом, чтобы вставить его в рамочку и повесить на стену.
– Быть может, он ждет, пока предложат хорошую цену.
– Помедлит еще немного – и останется ни с чем. Через несколько месяцев договор перестанет быть тайной.
– Это очень важно, – кивнул Холмс. – Конечно, нельзя исключать, что вор внезапно заболел…
– Воспалением головного мозга, к примеру? – Министр скользнул взглядом по лицу Холмса.
– Этого я не сказал, – невозмутимо отозвался Холмс. – Что ж, лорд Холдхерст, мы уже слишком злоупотребили вашим драгоценным временем. Пора проститься.
– Всяческих успехов в расследовании. Кто бы ни оказался преступником. – Министр с поклоном проводил нас до двери.
– Прекрасный человек, – заметил Холмс, когда мы вышли на Уайтхолл. – Но ему нелегко держаться на плаву. Он далеко не богат, а расходов много. Вы, конечно, заметили, что у него на ботинках новые подметки. А теперь, Ватсон, не стану вас больше отрывать от ваших основных обязанностей. Если никто не откликнется на объявление о кэбе, моя работа на сегодня закончена. Но я вам буду крайне обязан, если завтра вы отправитесь со мной в Уокинг – тем же поездом, что и сегодня.
Наутро мы встретились и вместе поехали в Уокинг. Холмс сказал, что на объявление не было ответа и в деле не появилось новых данных. Холмс умел, когда ему хотелось, делать каменное, как у индейца, лицо, и я не мог определить по его виду, доволен ли он ходом расследования. Помнится, он завел разговор о
