И тут! Послышались звуки бубнов и гармошек — и из стены кружась в танце, с притопом и приплясом вышли цыгане. Маленькие домовые-цыгане. «Ай-нэ-нэ-нэ, ай-нэ-нэ!» И маленький, со Славку, мишка, и гитары, и разноцветные юбки. Малыш думал было испугаться, но через мгновение уже хлопал в ладошки и подпрыгивал на своем седалище. Это было так необычно! Сегодня был вечер чудес, вечер сказок. Хороших сказок. Цыгане закружились вокруг него хороводом. Потом откуда ни возьмись к нему прискакали пушистые мягкие кролики, дали себя пощекотать за длинными ушами, сами защекотали его невидимыми усами. Красивые тетечки с длинными черными волосами (ведуньи) закружили вокруг него смерчик из разноцветных листьев. Листья, кружась, мягко целовали малыша в ушки, в носик, в щечки. Он ловил их, разноцветных, но они уворачивались, играли с ним в догонялки.
А потом маленькое облачко подхватило его и, окружив собой, запросто пронесло сквозь стену. И совсем не холодно на улице оказалось, и совсем не страшно, когда под ногами такая высота. Облачко поднесло его к большой-большой птице. Нет, зверю. Нет, птице… птицезверю, вот. Поднесло и посадило на мягкие пушистые перья прямо за головой. Птицезверь взмахнул крыльями — и они полетели к звездам.
— О це! — сказал Славка, когда они проткнули пушистые облака, и в глаза им ударил свет далекого-далекого Солнца, заходящего за горизонт.
— Ух! — сказал малыш, когда тетеньки на метлах прилетели с ним в пещеру, и старенький дяденька, улыбаясь, показывал ему искрящиеся потолки и стены.
— Ого! — крикнул он, когда девушки с зелеными волосами, взяв его за руки, водили по воде.
— Орос! — сказал он, показывая на Дедушку Мороза и его оленью упряжку, спешащую домой на Северный полюс.
— Ау! — зевал он, когда все они подлетали к его родному дому.
— Фу-у-у-ух! — вздохнули мы все, когда, убаюканный колыбельной в сотню глоток, исполняемую тихо и акапельно, Славка чмокнул губами и закрыл глаза. Наполненный под завязку впечатлениями, малыш спал счастливым детским сном.
Чего только не сделаешь ради детей, правда, мамы?
Чего только не сделаешь ради того, чтобы побыстрее попить пива, правда, мужики?
— С Новым годом! — кричали мы, когда над далекой Лысой горой, где праздновали ведьмы, магические салюты взмыли в воздух.
— С Новым годом! — Домовые чокались пивом с вилами, чугайстыри уже целовали русалок, упырь рассказывал страшные истории домовятам, а феи пели песни овинникам и сарайникам.
Я, Оболонь, домовой и грифон в одном лице, щедро разливал пиво в подставляемые кружки. И не было ему конца в бездонной бочке. Шубин, северяне и Монах тоже открыли свои бочки, так что пир стоял горой. Вот в чем наша особенность — мы пьем так, что каждая новая кружка как первая. Хорошо!
Первую кружку я, конечно, налил Михасю. И мы первые с ним чокнулись пенным напитком.
А вот чье пиво лучше оказалось — этого я вам не скажу. Догадайтесь сами!
И вот уже…
Впрочем, это совсем другая история.
Может быть, когда-нибудь я вам ее и расскажу. Но не сейчас. Праздник ведь!
Я полетел.
Да, и еще одно. Люди, имейте совесть, не ссорьтесь в доме, где домовой живет. Это больно.
Лучше поставьте в уголок пива!
Какого? Я думаю, вы и так знаете.
Александр Шебанов
«ЛИДЕР»
То, что любому нормальному наблюдателю показалось бы огромной грудой металлолома, неслось сквозь бездну пространства. Впрочем, конструкторы, создавшие это чудо, считали иначе. По их мнению, это был межзвездный корабль, обладающий идеальной формой для путешествия в гиперпространстве — той самой бездне, сквозь которую данный шедевр человеческой мысли возвращался домой. Как бы там ни было, это металлическое чудище являлось транспортом для первой экспедиции за пределы Солнечной системы.
Сама возможность наконец добраться до иных планетных систем поражала воображение. Хотя бы поэтому экспедицию оснащали по самому последнему слову техники, не жалея сил и средств. Все десять человек экипажа были общепризнанными гениями. Но все это не помогло проходить полету так, как планировалось. Спустя всего полчаса после первого выхода в гиперпространство, главный реактор стал выдавать процентов на пятнадцать больше мощности, чем должно было быть по теории. Связались с Землей, целых три дня проверяли расчеты — ошибок не нашли. Реактор работал стабильно, вполне адекватно реагируя на управляющие команды, но упорно производил немного больше энергии, чем планировалось. После долгого совещания было принято решение продолжить полет.
Потом все забыли о странностях реактора, потому что начались проблемы с автоматическими дверями, которые открывались и закрывались в любой момент, но только не тогда, когда это было нужно. После устранения неисправностей в системе блокировки дверей начали сохнуть растения в гидропонической оранжерее… И так далее и тому подобное, без конца. К началу второго года полета экипаж уже привык к неожиданностям. Больше уже никто не удивлялся тому, что даже самые простые приборы без видимых причин могут перестать работать. Люди с ангельским терпением отправлялись за необходимым в самые дальние уголки корабля, оставив тщетные попытки навести порядок.
И вот тогда случилась первая настоящая беда — врача на складе придавило контейнером. Его освободили от груза и в крайне тяжелом состоянии поместили в криокамеру. Только огромная значимость экспедиции не позволила повернуть корабль назад.
А затем в результате взрыва погиб человек. Краткое расследование показало, что произошло самовозгорание топлива для вездехода. Вероятность этого события учеными оценивалась как одна стотысячная, примерно такой же была возможность несвоевременного срабатывания системы пожаротушения. Однако результат был налицо.
После этого происшествия к кораблю прилипла кличка «Аутсайдер». Через некоторое время его официальное название, «Лидер», было забыто всеми. Самое странное, что дольше всех этому веянию сопротивлялся не капитан, как можно было бы предположить, а один из физиков.
К середине второго года пути экспедиция прибыла к своей цели — системе с планетой земного типа. Как выяснилось, тот самый взрыв, что убил человека, повредил и все исследовательские автоматы. Починить их в корабельных условиях не представлялось возможным. Самое удивительное, что до самого прибытия в систему никому не пришло в голову их проверить. Вместо автоматов на планету в специальном модуле отправились люди — пять человек.
Но бедствия не оставили экипаж и на планете. Через неделю после прибытия биолог увлекся исследованиями и провалился в какую-то яму. Он только успел схватиться за ее край и повис, не в силах вылезти. Только один человек оказался достаточно близко, чтобы прийти на помощь. Однако ему фатально не повезло — он споткнулся о камень и на глазах остальных землян вместе с биологом полетел вниз.
После этого командир принял решение возвращаться на Землю, о чем уведомил экипаж. Больше сообщений с планеты не поступало. С помощью телескопа люди, оставшиеся на корабле, обнаружили огромную воронку примерно там, где был посадочный модуль в момент последнего эфира. Было очевидным, что это «работа» метеорита. Вероятность его падения была чрезвычайно мала, но ведь это «Аутсайдер»…
Добраться до планеты было не на чем. Впрочем, уже никто не хотел рисковать. Остатки экипажа, посовещавшись, приняли решение возвращаться. Корабль ушел в гиперпространство и направился к Земле.
Обратный полет тоже не отличался особым везением, но все-таки больше никто не пострадал. Физически, по крайней мере. Но морально экипаж был на грани гибели.
Единственный оставшийся физик, Степан Витенко, заперся в лаборатории и откровенно пил свое любимое пиво «Оболонь», которое умудрился протащить на корабль в огромном количестве в качестве личного багажа. Хорошо еще, что он больше никого не пытался напоить им, как было сразу после первой трагедии. Тогда Степан провел целую рекламную акцию «Оболони», уверяя всех, что это единственное пиво, которое не утратило своих качеств за последние двести лет. Он даже совал всем под нос спектральный анализ любимого пива и основных его конкурентов. Но больше никто из экипажа спиртное не употреблял. Именно Степан долго не мог смириться с повальным переименованием корабля в «Аутсайдер». Слово «Лидер» ему было гораздо ближе, потому что так назывался крупнейший поставщик «Оболони» на межпланетном рынке. И вот где-то в начале обратного пути Степан все-таки сдался и в первый раз назвал корабль не родным именем…
Впрочем, физик не был единственной проблемой. Техник Вильям Тримен вечно находился в каком-то странном состоянии. Он приходил в свою каюту только спать. Все остальное время Вильям шатался по кораблю, не отвечая на вызовы. Словом, это был какой-то призрак, питающийся неизвестно чем, непонятно где находящийся и чем занимающийся.
