С Райнисом разговор будет вдумчивый, но завершится так же и там же – на рассветном мосту. Вот тогда-то и надлежит выйти на сцену в роли ожившего утопленника. Благо не все орлы Джазмена посвящены в его игрища. А рыбачий домик, из которого Джазмен плавает на осмотр экспозиции – вообще тайна для многих. Крымарь, к примеру, туда Макса не доставил. Сдал с рук на руки Гоше-гориллоиду…
Так что утром на мосту шансы будут. Только не с выломанной в лесу дубиной, а с пушками, одолженными у ребят, сидящих сейчас в засаде. Ждут они там другого очкарика-ботаника, дружка Райниса, что должен сегодня явиться за свежеотснятой кассетой. Больше им ждать вроде и некого. А Макс их неприятно удивит. Как выражается Джазмен, всю оставшуюся жизнь будут удивляться.
Такой вот план.
Не Бог весть что, но другого у Макса не было. Не учили его оперативному планированию. Учили совсем другому.
Он вышел из леса небрежной походкой прогуливающегося дачника. Подошел к ограде участка и перемахнул ее, от души надеясь, что все внимание наблюдателей приковано к противоположенной стороне, к единственной улице-дороге Заречья, тянущейся между домами и рекой.
Дверь с псевдо-замком не скрипнула, Макс сам старательно смазывал петли. Он пересек сени, толкнул вторую дверь и оказался внутри дома – без резких движений, способных вызвать стрельбу. Сначала стоит разобраться, что к чему…
Удалось – выстрелы не прозвучали. Вместо них раздался спокойный голос Райниса:
– Проходи. Что встал на пороге?
Журналист сделал приглашающий жест левой рукой. В правой он сжимал пистолет. Длинный глушитель был направлен на Макса…
По-русски Райнис говорил хорошо. Прибалтийский акцент не слышался – так, лишь слабый намек. Чуть-чуть мягче, чем в русской речи, звучали согласные, что придавало словам журналиста некую задушевность…
Но Макс смотрел растерянно, словно Райнис обратился к нему на малоизвестном полинезийском диалекте, которому в детдомовской школе как-то не учат. Или, по меньшей мере, на английском, которому Макса в означенной школе учили, но так и не выучили.
– Проходи. Руки держи на виду. Без глупостей.
Журналист говорил отрывисто, командным тоном, не похожим на обычную его манеру общения. И вообще мало напоминал себя вчерашнего. Исчезли очки в тонкой оправе. Исчезла сопровождавшая слова дежурная улыбка. Зато появился пистолет с глушителем. Это у убежденного-то пацифиста-эколога, отказавшегося, по его словам, от службы в советской армии из идейных соображений. Из нежелания брать в руки оружие.
Пушка на бутафорскую отнюдь не походила.
Манера Райниса держать пистолет тоже не нравилась Максу. Небрежно-уверенная, профессиональная. Не походил он, хоть тресни, на ботаника, где-то и зачем-то раздобывшего боевой ствол. А ведь должен бы походить…
Лже-ботаник стоял на другом конце горницы и не делал попыток приблизиться. Хватит времени среагировать на любое резкое движение Макса. В том числе на попытку распахнуть дверь и выскочить наружу…
Короче говоря, орлы Джазмена (по опыту минувшей ночи) обращались со своими шпалерами гораздо менее уверенно. И тем не менее….
Было все-таки в стойке Райниса что-то дилетантское. Что-то, напоминающее старательно затвердившего урок ученика, отнюдь не мастера.
С этими мыслями Макс прошел вперед, как было приказано. Вопросов накопилось немало, но Макс прикусил язык. Не время. Если с порога тебя берут на мушку, но сразу не валят – какой-никакой разговор состоится. Что-то да выяснится.
Одно выяснилось сразу, без ненужных реплик. Засада в доме отсутствовала. Райнис был один.
– Туда. К столу. Сядь на крайний стул, в угол, – продолжал командовать Райнис.
Макс пошагал к столу, по дороге мысленно реабилитировав Джазмена. К исчезновению акваланга тот не был причастен. Простенький, в комиссионке купленный комплект «Подводник-2» лежал здесь, у дальней стены горницы. Изъятый из тайника под мостом, не просто однотипный. Стоявший рядом короткий ломик – тоже из тайника – не позволял усомниться.
Указанный Райнисом стул стоял не на дощатом полу – на сложенном в два или в три слоя старом брезенте. Импровизированное покрытие занимало весь угол комнаты. А вдоль стены в этом углу лежал штабель мешков с чем-то. Прямо огневая точка, только без амбразуры.
Только усевшись, Макс понял, какую огневую точку оборудовал тут Райнис с присущей ему аккуратностью и обстоятельностью.
«Шлепнуть меня решил, курат хренов, – подумал Макс. – Прямо здесь, и без малейшего следочка. Понятно…»
Вот только за что и зачем?
3.
– А теперь рассказывайте, – сказал Граев жестко. – Все и до конца.
Людмила смотрела на него и молчала.
Машина была припаркована в просторных новостройках Веселого Поселка – Граев поспешил выбраться из скученного центра, где любая улочка или дворик могли стать ловушкой, а любое окно – амбразурой.
– Рассказывайте, рассказывайте… В чем тут дело? Ваша фирма крутит миллиарды казенных денег? Или под вашим дачным участком обнаружились алмазные россыпи? Или похитители Лары строго-настрого запретили вам к кому-либо обращаться – а вы не послушалась? Хоть этот город и обзывают криминальной столицей, – все равно не поверю, что тут в порядке вещей пальба в случайных посетителей случайных кафешек… Так в чем дело? Мы, правда, не заключали никакого договора. Но это уже неважно. Появился момент личной заинтересованности. Когда в меня стреляют, у меня, знаете ли, рождается детское такое любопытство: кто стреляет? почему? зачем?
Он говорил все это с единственной целью – немного привести женщину в себя. Однако первая же ее фраза убедила – Людмилу он недооценивал. И весьма сильно.
– Вопрос «зачем?» тут излишен, – сказала она. – Стреляют обычно для того, чтобы убить. А в остальном, Максим…
– Меня зовут не Максим, – сказал он, посчитав, что нужда в маскараде отпала.
И тут она удивила – второй раз подряд.
– Я знаю, – сказала Людмила.
Пришел его черед смотреть молча и вопросительно.
Она достала из сумочки фотографию, показала. На снимке был Макс.
– И что все это значит? – спросил Граев. Фраза была банальная и затертая, но ничего другого ему не пришло в голову.
Людмила пожала плечами:
– Я попала в ситуацию, когда глупо отказываться от любой возможной помощи. Даже со стороны человека, который почему-то назвался чужим именем.
Вопрос прямо задан не был, но в тоне, тем не менее, прозвучал. И Танцор предпочел ответить:
– Дело в том, что я тоже попал… в схожую ситуацию. Макс исчез. При непонятных обстоятельствах. И глупо было отказываться от любого возможного источника информации. Даже если при встрече с ним, с источником, тебя почему-то норовят нашпиговать свинцом.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
