Впереди открылось знакомое болото, посередине которого на острове находился отряд. Васселей ни в коем случае не должен был идти сейчас прямо через болото. Было приказано: сам погибай, но место расположения отряда не выдавай. У Васселея мелькнула злорадная мысль: а он назло всем приведет за собой красных… И он направился прямо через болото. Но таким он был всегда: задумает одно, сделает другое. Не успели преследователи заметить, куда побежал Васселей, как он лег в болотную жижу, укрывшись за кочкой. Преследователи выбежали к болоту и остановились в растерянности, решив, наверное, что через эту топь все равно никому не пройти, а если кто-то и попытался бы пойти через болото, то они бы его увидели. Тогда красные разделились на две группы и пошли в обход болота с двух сторон.
Васселей долго лежал в болоте. Выжидал. И все бы было ничего, если бы не мошкара, тучей вьющаяся над лицом, и если бы не эта противная, липкая жижа, насквозь пропитавшая одежду. Больше всего было жалко костюм: Анни так старалась — постирала, привела его в порядок…
— Стой! — раздался оклик, когда Васселей вышел к островку. По сердцу словно резануло: это был Паавола. — Пароль?
Васселей ответил самым грязным ругательством, какое он только знал.
— А говорили, будто ты убит? — в голосе Пааволы сквозило разочарование.
— Собирались они убить меня, да вспомнили, что я с тобой еще не рассчитался.
— Так ты что, драться со мной опять собираешься?
— В другой раз подеремся, — ответил Васселей. — Сейчас я устал как собака. За мной гнались.
— За красными ведется наблюдение. Они до тебя не доберутся. За себя — не ручаюсь.
— А я ручаюсь, что еще доберусь до тебя, — грозился Васселей.
— Ладно, иди, иди, а то опять подеремся.
Возвращению Васселея живым и невредимым больше всех обрадовался Кириля. Он сказал, что тоже был на задании, и уныло добавил шепотом:
— Обещал я тебе, что не вернусь. Пришлось вернуться. Не мог я остаться в деревне. Побоялся.
— Кого? — Васселей притворился удивленным. — Нас ведь хорошо встречают в деревнях.
— Это ты привел красных за собой? — спросил Кириля. — Нам было велено огонь не открывать.
— Я, конечно, — Васселей усмехнулся. — Такой уж я невезучий человек. Иду сюда, а следом беда, иду домой — две беды за мной.
Таккинен встретил Васселея сердито:
— Паавола доложил, что ты шел прямо через болото, хотя за тобой шли красные.
— Паавола, как всегда, врет. Я пошел прямо, но красных я перехитрил. Это видно и по моей одежде.
— Да, да, конечно, — смягчился Таккинен и пожал руку. — Значит, жив и здоров? Отлично. А мы уже думали… Как там дела?
Васселей передал Таккинену пакет от Маркке. Пакет промок, но то, что было написано в бумагах, разобрать можно было.
— Дайте мне поесть и отдохнуть, — попросил Васселей.
— Разумеется, разумеется, — Таккинен был доволен сведениями, доставленными Васселеем.
Подошел Левонен, поздоровался как со старым другом. Перекрестился: человек-то вернулся чуть ли не с того света. Спросил:
— Скажи хоть в двух словах, как там народ. Готов ли подняться?
— Готов, — заверил Васселей. — На одном сплавном участке уже начал было подниматься… Даже не верилось.
— Правда? — Левонен весь засветился.
— Сами увидите — когда время придет.
— Разве я не говорил! — Левонен с довольным видом поглаживал свою бороду. — Вилхо Тахконен не подведет… Иди-ка, Васселей, поешь хорошо, отоспись, Ты теперь у своих.
Васселей усмехнулся: да, эти опять стали ему своими, потому что те, другие, его не признали своим…
МИЛИЦИОНЕР КАЛЕХМАЙНЕН
Суоминен понимал, что суд в отряде вершит Таккинен, и знал, как Таккинен воспользуется своим правом судьи.
Но Таккинен допустил два просчета в отношении Суоминена: он не думал, что этот несмелый человек решится на побег, тем более что бежать-то ему некуда, и, во-вторых, он был уверен, что караульные никого не выпустят из лагеря.
Однако Суоминен решился на побег, Кириля, сменивший Пааволу на посту, понимал, какая судьба уготовлена Суоминену, и выпустил его из избушки, взяв лишь слово, что Суоминен его не выдаст, если попадется.
Суоминен перешел болото не по проложенному маршруту, а выбрал путь более трудный и опасный. Местами преодолевал топь чуть ли не вплавь, и поэтому, когда он добрался до сухого места, до чащи, ему пришлось первым делом привести себя в порядок, ибо вид у него был настолько страшный, что первый попавшийся, наверное, пристрелил бы такое страшилище. Суоминен был человеком аккуратным, всегда следившим за собой. Поэтому он и теперь постирал в лесном озерке свой мундир, высушил его на солнце и привел его в такой вид, что мог вполне встать в строй, не опасаясь получить замечание со стороны самого придирчивого командира. Вещей у него с собой было немного: винтовка, патроны, бритвенный прибор. Еще захватил он с собой свои документы, которые положил в кепи и донес сухими.
Куда же идти? Суоминен задумался. В одном Таккинен был прав: на родину, в Финляндию, Суоминен идти не мог. Но был другой путь. Таккинену и в голову не пришло, что Суоминен выберет именно этот путь.
Ни карты, ни компаса у Суоминена не было, и хотя он принимал участие уже в четвертом походе по Карелии, места ему были незнакомые. Он должен был найти в глухой, бесконечной тайге небольшую речку, названия которой он не помнил. На той речке — в низовье, то ли в верховье — была деревня. Как она называлась? Суоминен вспомнил, что эта была какая-то «лампи», не то Хауталампи, не то Нотколампи. В деревне этой он никогда не бывал, но однажды он услышал, как Таккинен говорил, что в этой самой «лампи», в крайней избе вниз по реке, живет милиционер-финн по фамилии Калехмайнен и что, когда наступит благоприятный момент, надо будет «заглянуть ненадолго в гости к милиционеру». Из родных мест Суоминена в восемнадцатом в Россию сбежал красногвардеец Калехмайнен. Суоминен не был уверен, что это тот самый Калехмайнен, но решил попытать счастья и найти его.
Несколько дней Суоминен блуждал по тайге, прежде чем добрался до этой деревни. Было около полуночи, когда он осторожно подошел к крайней избе. Суоминен был усталый и голодный, но мундир его был в порядке и сам он был побрит.
Дернув за веревочку, прикрепленную изнутри к щеколде, Суоминен попытался открыть дверь, но дверь была еще и на запоре. Тогда он постучался. На первый стук никто не ответил. Постучал снова, сильнее. Послышались шаги, сонный голос спросил и по-русски и по-фински:
— Кто там? Кто?
— Дело есть, — шепнул Суоминен и облегченно вздохнул: голос ему был знаком.
Милиционеру голос стучавшего тоже показался знакомым, но спросонья он не вспомнил, кто бы это мог быть. Главное, что знакомый. И он спокойно открыл дверь.
На крыльце стоял финский солдат с винтовкой в руке. Рука милиционера привычно потянулась за наганом. Калехмайнен хотел было броситься в избу за оружием, но солдат остановил его:
— Не стоит его искать. Если стрелять хочешь, на — стреляй. — И он протянул ошеломленному Калехмайнену свою винтовку.
— Ты кто?
— Не узнаешь? Суоминен.
— Но ты же ведь…
— …лахтари. Но все равно впусти меня.
Они вошли в избу. Впереди милиционер в нижнем белье, с винтовкой в руке, следом Суоминен.
Милиционер начал неторопливо зажигать коптилку. Он возился долго. Наконец зажег.
— Что, дождь идет?
— Кажется, нет.
Милиционер натянул брюки, сапоги.
Они долго сидели молча. Потом Калехмайнен спросил:
— Ну ты как… в самом деле сдаваться пришел или как?
— Если договоримся… — улыбнулся Суоминен.
— Пожалуй, поздно уже нам переговоры вести, — заметил Калехмайнен. — Я вот…
Судя по виду Калехмайнена, он был в затруднительном положении.
— Что, не хочешь меня брать? — спросил Суоминен.
— Взять-то придется, куда же от тебя деваться, но… Утром меня одно дело ждет. Уж лучше бы ты пошел в Кевятсаари. Там ребята посвободнее, нашли бы тебе конвоира.
— Слушай, будь добр, дай что-нибудь поесть. Четыре дня я ничего не ел. По тайге шел.
Калехмайнен недоверчиво взглянул на чисто выбритый подбородок и мундир Суоминена. Но поесть дал. С жадностью уплетая хлеб и запивая его холодным чаем, Суоминен посоветовал милиционеру отправить его одного в Кевятсаари.
— Только дай какую-нибудь бумажку. И винтовку верни — вдруг понадобится.
— Можно, конечно, сделать и так, но… — Калехмайнен помолчал. — Ребята там не все знают финский. Пока ты им растолкуешь, пройдет много времени. Так-то, пожалуй, поведу я тебя. Так и договоримся. Только сперва поспим. Что же я хотел еще спросить? Да. Ты свое решение хорошо обдумал? Или, может, мне не спать, а караулить тебя всю ночь?
