— А не боишься? — Перебил его император, — Англии может не понравится такое промышленное усиление Померании, они конкурентов не любят.
— А и не будет. Я ж эти станки и прочее оборудование буду выгребать прежде всего чтобы ослабить Австрию, рабочих в таких количествах у меня просто нет.
— Гм… А со мной поделишься?
— Конечно. А тебе одних только трофейных ружей могу продать не менее четверти миллиона.
— Да зачем они мне? — Удивился Павел.
— Переселенцам раздавай, — пожал плечами Вольгаст, — все солдатам меньше возни с их охраной.
— Гм… Интересно… Ладно. Ты не против, если Чехией займусь я? Супруга все-таки из Подебрадов, так что родственники на престоле лишними не будут. Да и другие земли хотелось бы подгрести.
— Мешать не буду — действуй, — решительно кивнул Грифич, — только я бы на твоем месте дальше Чехии не лез. Дослушай! Договоры торговые и прочее — заключай, о взаимопомощи там… Я и для себя на них надавлю… А вот на трон никого не сажай. То есть Подебрадов можешь впихнуть на престол, но — исключительно на чешский. Моравия там или Словакия… Лучше не лезь.
— Это с чего бы!? — Возмутился император, — там сейчас самое благодатное время! Посадить на трон кого угодно можно!
— Можно, — согласился Владимир, — но вот усидеть… Они должны наиграться в независимость, понимаешь? То есть все эти кучки местной аристократии и всевозможных «Борцов за Свободу» начнут выяснять отношения между собой, да с соседями… Лезть туда… Крайним и окажешься. А уж к России присоединять и вовсе не вздумай.
— Пожалуй, — неохотно согласился Павел, — обещать не буду, но к сведению приму. Только вот что, Царственный мой Брат, — выделил он голосом, подозрительно глядя на бывшего Наставника, — а с чего ты мне так настойчиво путь в Восточную Европу преграждаешь?
— Мда… Лезь, она мне не нужна, поверь. А на твоем месте я бы лучше поставил на Болгарию. СЕЙЧАС она под Турцией и сил на нее у тебя нет, но лет десять-двадцать — и как раз хватит. А Болгария, «Царственный Брат», это все-таки крупный народ, а не несколько десятков народов. Были они частью Империи, были и самостоятельной могучей державой. Так что… К Руси присоединять нежелательно — проблем будет больше, чем выгоды, а вот посадить туда одного из твоих младшеньких…
Идея Павлу понравилась.
К лету только-только начала разворачиваться мирная конференция. «Друг Георг», которому в приватном письме было заранее объявлено о «лишних» солдатах, был настроен очень решительно — настолько, что сам прибыл в Штральзунд. Событие не то что беспрецедентное, но рядом…
При ближайшем знакомстве с английским королем Померанского аж закорежило: для лучшего понимания он «включил» эмпатию и прочие… сверхспособности. Нотка безумия отчетливо читалась.
— Мой Царственный Брат, — разговаривать с Георгом приходилось именно в таком ключе, — мне претят аппетиты Франции. А еще — глупость. Провоцировать Большую Войну, когда идет передел колониальных владений…
Грифич покачал головой, показывая степень неприятия — для наглядности.
— Да еще и тратить колоссальные доходы на содержание двора, позволять всяким проходимцам воровать…
— Аристократии всегда было позволено чуть больше…, — осторожно сказал англичанин.
— Да я и не спорю, — согласился с ним Владимир, — джентльмену не зазорно обогащаться, участвуя в управлении государством. Но именно участвуя, а у лягушатников… Какие-то подносчики ночного горшка имеют больший вес, чем уважаемый промышленник или боевой генерал.
Георг закивал — тема для него была больной (ну так не зря разведка Померании искала «слабые места»!).
— Все так, мой Царственный Брат, — с жаром поддержал он, — просто стыдно смотреть, на что уходят деньги и усилия французского народа!
— Вместо того, чтобы нести цивилизацию дикарям, — подкинул дровишек Вольгаст.
Вскоре выяснилось что взгляды у собеседников в некоторых вопросах «совпадают» просто удивительно. В частности, нехорошая Франция должна отойти в сторонку и уступить свое место «цивилизованной» стране в лице Англии. Бред, но политика… Впрочем, Георг уже имел «червоточинку» в мозгах и если верить эмпатии, воспринял высказывания всерьез. Чуть погодя, через несколько дней, Померанский «по большому секрету» признался уму в своей русофобии. Дескать, так ему не нравятся злобные русские… Но боится, боится их… А так они, венеды, самые настоящие германцы. Приходится заигрывать со славянами, да, но — только в пику злобным пруссакам и прочим вестфальцам. А как только, так сразу — ух!
Ситуация была заранее обговорена с Павлом: появление еще одного мощного славянского государства, да еще и дружественного огромной России, могли посчитать опасным. Так что во избежание решили разыграть карту русофобии и охлаждения отношений. В противном случае даже Франция с Англией могли забыть свои разногласия и объединиться против Венедии и России.
По поводу «игр в Независимость» Грифич оказался прав — к своему большому сожалению. Ни о каком «Славянском единстве» в славянских землях разваливающейся Австрии речи не было. До гражданских войн дело пока не дошло, но… Всего за полтора месяца в одной только Моравии появилось ПЯТЬ (!) группировок аристократов, желающих посадить на трон своего представителя. А в каждой группировке — свои течения… Были уже мелкие стычки, дуэли в огромных количествах, а по непроверенным (пока) данным — в ход пошли яды.
Единственной приличной династией выглядели Подебрады, которые в Чехии выдвигались на безальтернативной основе. Но Павел все-таки не удержался и «откусил» по кусочку спорных земель от Словакии и Моравии. Ой зря… Этого они России не простят…
В начале лета из Англии пришли транспортные корабли — забрали прусских и австрийских солдат из неблагонадежных. В общей сложности набралось почти сорок тысяч человек, но Померанский нисколечко не жалел об усилении вечного противника. Франция сейчас была на подъеме и явственно побеждала в Колониальной Войне. Так что подкинуть «дров» он считал своей обязанностью — в конце-концов, французы сделали ничуть не меньше подлостей, одна только поддержка Турции на протяжении веков чего стоит.
Помимо солдат, позднее транспортники забирали и гражданских. Многие немцы не пожелали оставаться и решили попытать счастья в Америке. Что характерно, эмигрировали в основном из Пруссии и развалившейся Австрии. Жить в странах, где экономические проблемы гарантированны как минимум на ближайшие лет двадцать, желали не все. Переехать же в соседнюю благополучную Померанию или Россию… Кто-то просто боялся «Нового Атиллу» и «Страшного Русского Царя»— успела отметиться прусская пропаганда, кого-то не пропускали пограничники как неблагонадежного… или просто ненужного.
Из особо приятного — от Англии удалось отделать только вражескими солдатами. Звучит не слишком правдоподобно, но… Они требовались вот прямо сейчас, срочно — иначе станет поздно. Так что когда Померанский стал затягивать переговоры, Парламент пошел на уступки — и Ганновер не увеличился ни на метр.
Глава четырнадцатая
Несмотря на «сердечное согласие договаривающихся сторон», полноценный мирный договор с разграничением границ удалось заключить только к ноябрю 1783 года. Нужно было «оформить» существование новых государств, «выдавить» их признание хотя бы у некоторых европейских держав и так далее. На этом дело не закончилось и у тех же Чехии, Словакии и Моравии еще долго будут споры по поводу государственных границ друг с другом.
Но что радует, с Венедией спорить никто не будет — границы провели так, как было удобно Померанскому. Отдали Силезию — не без споров, но
«— Ради независимости можно чем-то пожертвовать», — как с большим пафосом заявил Иржи (Георгий) Подебрад — новый король Чехии (и младший брат Марии Подебрад — супруги Павла). После такого заявления все быстренько заткнулись: если уж Подебрады решили не выступать против аннексии, то дело решено. В конце-концов, Рюген уже начал «показывать зубы» и спрашивать ласково-ласково:
«— А вы в самом деле независимые государства, а не части Австрии? Народ Силезии выразил свою волю…».
Жители Силезии и в самом деле почти единогласно пожелали войти в состав Венедии. Правда, если бы это было не так, их бы все равно никто не спрашивал… А так, почему не войти-то? Государство сильное, законы справедливые, а главное — наконец-то Силезия станет единой! Да, она будет в составе другого государства, но — единой! Тема единства и национальной самоидентификации у силезцев была болезненной — жителей разорванной на куски земли настойчиво делали немцами, чехами, поляками…
А тут… да будьте вы силезцами, вы все равно наши — венеды! Ну и оценили доброе отношение.
