— Ты это готовишь? — спросил папа, после того, как проглотил свой первый тост с форелью.
— Эм, иногда. Это зависит от смены и от того, кто ещё работает. В основном я отвечаю за мясо, если хочу этого. Но именно я предложила фисташки для ньокки.
— Как ты до этого додумалась? — спросил папа, собирая вилкой оставшиеся крошки на тарелке.
Я пожала плечами.
— Я не знаю. Это просто случилось. Я знала, что они подойдут к этому вкусу, и мне казалось, что блюду недоставало важного хрустящего компонента.
— Это впечатляет, — призналась мама.
Ким вернулась, чтобы проверить нас и принесла остальную часть нашего заказа. Для моей мамы подали хрустящую свиную грудинку с полентой на сливках и глазированной морковкой. А папе — стейк-фри — говядина Кобе подавалась с картошкой-фри и жареной брокколи. А себе я заказала тортеллини с душистым горошком. Тортеллини были моим любимым блюдом во всём меню, и Уайетт сам готовил его. Я быстро добавила карри из меч-рыбы — этим блюдом тоже занимался Уайетт — с чечевицей и овощами.
— Кайа, это слишком много, — мама отчитала меня уже во второй раз, после того как Ким отошла.
Я терпеливо улыбнулась ей.
— Тебе не надо есть всё. Но я обещаю, потом ты меня поблагодаришь.
Её глаза опустились на мою талию.
— Я думала, что ты забросила йогу, но теперь я понимаю.
Я привыкла к её пассивной агрессии и грубости, поэтому сменила тему, не обращая внимания на её подкол.
— Как там Клэр? С нетерпением ждёт лета?
Лицо моей мамы засияло при упоминании моей младшей сестры.
— Ей нравится её класс в этом году, но она ждёт каникул. Она очень много работает. Эти дети заставили её потрудиться, чтобы заработать деньги.
Я чуть не закатила глаза. Моей "несчастной" сестре приходилось работать обычное количество часов каждую неделю, а ещё у неё были летние и все остальные каникулы. Не говоря уже о тех специально отведенных днях для учителей, когда дети не приходили в школу, но которые так же оплачивались.
Меня тут же накрыло чувством вины. Я была несправедлива по отношению к учителям. Я знала, что они много работают — больше чем многие. И моя сестра любила своих учеников, вкладывая всю себя в их маленькие жизни.
Но чаша весов перевешивала в мою сторону. Клэр почитали за то, как много она работает, тогда как меня жалели из-за отсутствия личной жизни. Может быть, Клэр удалось добиться лучшего баланса в жизни, а я завидовала её летним каникулам. А кто бы ни завидовал? А, может быть, мои родители просто отказывались замечать то, что я делала, тогда как Клэр почитали? В любом случае, моя обида по отношению к Клэр была нездоровой. Даже где-то безумной. Клэр была чудесная. И мы, в общем-то, ладили. А вся эта обида была на самом деле обидой на моих родителей, перенесенной на неё.
— Она собирается приехать к тебе на пару недель, — добавил папа.
— А?
— Клэр, — сказал он более медленно. — Она скучает по тебе. Она сказала, что планирует провести с тобой пару недель летом.
— Она ничего мне не говорила, — сказала я им.
Они пожали плечами. Их не волновало, что я думаю. Если Клэр хотела провести со мной время, значит, так тому и быть. У меня не было здесь права голоса.
— На прошлой неделе нам пришлось поменять фильтры в кондиционере, — сказала мама, сменив тему.
Я не знала, что на это ответить, и почему она рассказывала мне про свой кондиционер, поэтому я кивнула и пробормотала:
— Правда?
— Мне пришлось ехать за ними в город. Твой папа написал мне на бумажке, что мне нужно, но ты же знаешь, какой у него почерк. Я приехала в магазин и вообще не смогла понять, чего он хотел. Но я заставила его прислать мне картинку, — она подняла глаза к потолку, изображая раздражение. — И всё равно я не смогла найти, что ему было нужно.
Она замолчала, а я постаралась выразить сочувствие.
— Ты, наверное, очень расстроилась, мама.
Она посмотрела на меня, а потом потянулась ко мне и сжала мою руку, как будто бы моё сочувствие значило для неё слишком много. Я закусила колечко в губе, чтобы скрыть улыбку. Я представила как она, точно гарпия, ругается на папу за его нерадивость, а он игнорирует её и смотрит гольф.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Очень, — сказала она. — Спасибо, что понимаешь мои чувства, Кайа.
Я опять улыбнулась.
— В общем, пока я бродила по хозяйственному магазину я кое-кого встретила. Ты никогда не угадаешь.
О, Господи. У меня было предположение, и я предпочла бы о нём умолчать, но...
Она восторженно подняла руки и воскликнула:
— Нолана! Представляешь, Кайа? Он был там. Именно тогда, когда он мне был так нужен.
Я подавила в себе желание спросить её саркастичным тоном, зачем ей так сильно понадобились фильтры для кондиционера, и сказала:
— Это не так уж и сложно представить. Он живёт в квартале от хозяйственного магазина.
Мамина улыбка искривилась.
— Он был так добр, — добавила она. — Он нашёл именно то, что мне было нужно.
— Ну, слава Богу. Я так волновалась насчёт кондиционера.
— Кайа... — предупредил меня папа.
Мама проигнорировала меня, её голос зазвучал пафосно, когда она сообщила мне ещё более интересные подробности.
— Он спрашивал о тебе, Кайа Камилла.
Теперь была моя очередь посмотреть на лампы на потолке.
— Ну, конечно же, спрашивал. Я — единственное, что вас с ним объединяет. Он хватался за соломинку, пытаясь поддержать с тобой разговор.
— Я ей то же самое сказал, — проворчал папа.
Он сердито отпил из своего стакана с коктейлем, и я оценила этот его поступок, как никакой другой.
Он едва выносил Нолана. Мама же... была его большой фанаткой. Она была президентом фанклуба Нолана Карстарка. Она, может быть, даже выпустила бы футболки с его изображением, если бы папа разрешил.
Мама наклонились вперёд, её глаза загорелись, так как она собиралась сбросить очередную информационную бомбу.
— Он хотел знать, когда ты приезжаешь в город. Он сказал, что скучает по тебе.
Удерживая мамин взгляд, отчаянно пытаясь не закатить глаза, я постаралась сделать так, чтобы мама отнеслась ко мне серьёзно.
— Мам, я знаю две вещи касательно Нолана. И ты можешь быть ими расстроена, но мне кажется, тебе всё равно надо это услышать. Первое, он не скучает по мне. Может быть, в глобальном смысле, потому что нас с ним объединяет много хороших моментов и воспоминаний из молодости. Но он не скучает по мне. Вообще. И я знаю это, потому что он звонит мне только, когда сильно пьян и после того, как у него был бессмысленный секс со случайной женщиной, имя которой он не может вспомнить. Именно в такие моменты он хотел бы, чтобы я вернулась и вышла за него замуж. В такие моменты ему нужен кто-то, чьё имя он помнит, чтобы смягчить вину.
— Он говорит, что хочет жениться на тебе? Прямо так и говорит? — то, как моя мама выбирала, что она хочет слышать, было поразительно. Я думаю, медицине стоило заняться изучением этого явления.
— Второе, — я подняла вверх два пальца, предпочитая не отвечать на вопросы, вызванные её временным помешательством. — Даже если я брошу работу здесь и перееду в Гамильтон, он снова разобьёт мне сердце. Он остался тем же ребёнком, с которым мы выпускались девять лет назад. Ему не нужны серьёзные отношения или жена, у которой есть своё мнение. И он опять отложит нашу свадьбу на сто лет, потому что, как бы ты не хотела ему верить, он не готов остепениться.
Она сощурила глаза и сжала губы.
— Он сказал, что скучает по тебе, Кайа, это что-то да значит.
Я покачала головой.
— Не значит. Он скучает по девушке, которая его любила. Он скучает по тому времени, когда он не чувствовал вину после секса. Он скучает о ком-то, кто говорил ему, какой он замечательный, и помогал ему комбинировать галстуки с рубашками. Он не скучает по мне, — я медленно выдохнула, и очень постаралась защитить свое сердце от правды, которую я намеревалась сказать дальше. — Он нарцисс, мам. Он любит себя. Он не любит меня. И никогда не любил.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
