И почему он всё ещё был здесь после всего того, через что я заставила его пройти? Почему он всё ещё не убежал с криками? Почему он игнорировал все те слова, что я говорила, и только обращал внимания на знаки, которые я сама боялась замечать?
— Не напоминай мне, — простонал он. Подавшись вперёд, он оставил на моём лбу сладкий и медленный поцелуй.
Стая бабочек внутри тут же ослепила меня. Они появились где-то внизу живота, но моментально распространились по всему телу так, что я уже больше не могла думать ясно, произносить слова или делать что-либо ещё. Я просто растаяла в сладкую и липкую лужицу обожания.
Уайетт сделал шаг назад и, обращаясь к моим родителям, сказал:
— Вашу еду принесут через минуту. Было приятно познакомиться с вами, — мне же он сказал. — Я напишу тебе позже, хорошо?
Он уже начал отходить, но остановился. Затем быстро наклонился ко мне и поймал губами мое ухо.
— Кстати, я подумываю о том, чтобы сделать это платье твоим новым дресс-кодом. Боже, женщина, ты знаешь, как поставить меня на колени.
И потом он исчез в своём логове, в то время как я осталась стоять, убеждая своё тело в том, что у меня всё ещё остались твёрдые части, способные поддерживать его.
Как ему это удалось? Как ему удалось так разгорячить и растопить меня. И сделать меня такой... мягкой? Я была твёрдой, колкой... кусачей. Я была ядовитой змеёй. Я была рычащим питбулем. Колючей версией того, чем я была до своей не взаимной любви и разбитого сердца, которые заставили меня напрочь замкнуться в себе.
Приготовившись к вопросам своих родителей, я упала на стул и повернулась к ним. Они выглядели так же ошарашенно, как и я. Всё, что они могли делать, это моргать.
К счастью, принесли нашу еду, что спасло нас от необходимости разговаривать членораздельно и дало нам время собраться.
Ким рассказала о каждом блюде, напомнив нам о том, что стояло перед нами. Она взяла ещё один наш заказ на напитки — я попросила Дариуса удивить нас.
Я не была абсолютно уверена, что алкоголь спасёт этот вечер, но я хотела попробовать. К тому же... мне предстояли два дня с моей мамой. Вероятно, лучше было утопить все проблемы в алкоголе — особенно проблему моего острого языка.
— Уайетт показался мне милым, — спокойно сказал папа, разрезая стейк.
— Ты с ним встречаешься? — потребовала объяснений мама, её тон был резким и строгим. — Ты из-за этого так одержима работой?
Я положила в рот тортеллини и закрыла глаза, почувствовал свежий вкус бланшированного душистого горошка и прекрасной домашней пасты, приготовленной вручную. Соус сегодня получился идеально, он был горячим и кремообразным, немного тёрпким, благодаря остроте выдержанного пармезана. Боже, я могла есть это килограммами. Чёрт бы побрал углеводы и мою задницу.
— Наши отношения с Уайеттом...
Ненастоящие. Слишком настоящие.
— О них пока рано говорить, — я откашлялась. — Я одержима работой, потому что я её люблю. Я люблю её больше чем что-либо в своей жизни, — я указала на неё своей вилкой, когда она хотела возразить. — Включая Нолана.
— Дана, может быть тебе стоит отстать хотя бы сегодня, — попытался вразумить её папа.
Но моя мама была точно собака, которой бросили кость.
— Ты не можешь прятаться на кухне всю жизнь, Кайа. В конце концов, тебе придётся выйти. И когда ты это сделаешь, ты обнаружишь, что ты одна, а твоя жизнь, — она сделала жест рукой, — прошла мимо тебя. Ни одному мужчине не будет нужна сморщенная старая дева, даже если она и умеет готовить хорошую еду.
Я сдвинулась на край стула.
— Жизнь не проходит мимо меня, мама, — огрызнулась я. — Я живу. Я живу на полную катушку. У меня удивительная работа. Работа, за которую другие повара могли бы убить, — я глянула на папу. — Не в прямом смысле. Но знаете, сколько поваров хотели бы иметь мою работу? Сколько из них хотели бы прожить хотя бы день моей жизни? Их тонна. Их так много. А ещё я люблю своих друзей. И я люблю свою городскую квартиру. Я люблю свою жизнь. И у меня есть мужчина. Хороший мужчина. Он умный, творческий и супер талантливый. Он мужчина, которого я люблю...
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Последние слова застали меня врасплох, они застряли у меня в горле и начали жечь язык. Я не собиралась говорить это. Я даже не думала об этом.
— С которым я люблю работать, — закончила я.
Я повторила это ещё раз более спокойным, медленным и уверенным голосом.
— Он мужчина, с которым я люблю работать. Мужчина, который делает из меня лучшего повара. И человека.
Я расслабилась на своём стуле, понимая, что всё это правда. Я не только чувствовала это, но и осознавала. Мне не надо было никого убеждать. Я могла... наслаждаться этой правдой. Удерживая сердитый мамин взгляд, я надеялась, что мама увидит искренность в моих глазах.
— Нолан никогда не был таким мужчиной, мама. Мы были детьми. И он... он так и не вырос. Он всё такой же ребёнок, который играет в свои игры и использует все те же приёмы. Но я стала другой. Я выросла. Мои вкусы выросли. Как и моя квалификация. И мои предпочтения. Мне жаль, что ты думаешь, что Нолан большая любовь всей моей жизни, но это не так. И мне жаль, что ты думаешь, что мне нужен муж, чтобы моя жизнь обрела смысл. Потому что это тоже не так. Я счастлива. На самом деле, счастлива. И мне бы хотелось, чтобы ты была за меня рада.
Оба мои родителя уставились на меня, не веря тем словам, что вырвались у меня изо рта. Я так долго была молчаливой жертвой постоянных маминых подколов. Я принимала её гнев и верила, что я заслуживала его, заслуживала их гнева.
Я чувствовала себя виноватой из-за того, что сбежала. Я чувствовала себя виноватой из-за того, что ушла от Нолана, уехала из Гамильтона, бросила всё. А они были настолько удовлетворены своей жизнью, они были счастливы жить таким образом. Но я бы так не смогла. Это была не моя жизнь. Эти люди были не для меня. Нолан был не для меня.
Понадобилось целых десять лет и один самодовольный шеф-повар, чтобы они смогли увидеть это, а я наконец-то почувствовала себя свободной от цепей моего детства.
Моя мама перекрутила салфетку у себя на коленях и уставилась на нетронутую грудинку.
— Хорошо, — она шмыгнула носом.
Удивив всех вокруг, папа рявкнул низким голосом:
— Дана, хватит. Ешь уже эту прекрасную еду, чёрт тебя подери, и оставь её хоть раз в покое.
Мне пришлось засунуть немного тортеллини себе в рот, чтобы не улыбнуться. Мой папа никогда не перечил маме. Вообще никогда.
Также как и я.
Может быть, это была лишь игра моего воображения, но после всего этого даже вкус нашей еды изменился. Разговор перешёл на более безопасные темы, и мы стали разговаривать о моих сёстрах, о том, как всё было хорошо, и каким гением был бармен Дариус.
Мы даже посмеялись с папой над названием некоторых блюд и о том, как витиевато они звучали, когда я объясняла папе оставшуюся часть нашего меню. Моя мама так и не оправилась, но это было нормально. Я была готова рискнуть, если это означало, что меня могут оставить в покое.
К тому моменту, как мы отправились домой, я была уже вымотана. Мы все были готовы пойти спать. Я пожелала спокойной ночи родителям и направилась к себе в спальню.
Бездумно готовясь ко сну, я решила поставить телефон на зарядку в самом конце. Я знала, что там меня ждёт текстовое сообщение. Вообще-то их было несколько, и я ожидала этого, учитывая то, как по-собственнически и как ласково вёл себя сегодня Уайетт.
Меня ждало несколько сообщений от Диллон, Бенни и даже Эндо, который написал мне "Что за чёрт?" Но мне было интересно открыть сообщения Уайетта и только Уайетта. Их было четыре, он послал их в течение вечера.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
"Я всё продолжаю думать о тебе и том платье, Кайя. Чёрт".
Через пять минут он добавил: "Но это не так красиво, как когда ты раздеваешься для меня. Мне надо это снова увидеть и поскорее".
Через час он написал: "Надеюсь, я не сильно разозлил твоих родителей. Если честно, я старался вести себя наилучшим образом. По крайней мере, учитывая обстоятельства. Не помню, когда я в последний раз был так раздражён".
