— Ну вот и я.
— Хорошо, садись сюда, — ответила Терез, положив ладонь на кровать рядом с собой.
Тереза присела к ней на постель. Перед встречей она перебрала разнообразные приветственные фразы и пыталась придумать, с чего начать разговор, но к подобному сценарию она оказалась не готова. Она не представляла, что они просто будут сидеть на кровати и молчать.
Через несколько минут Тереза согрелась и начала расслабляться. После шумной и нервной поездки было очень даже кстати просто посидеть, не двигаясь и ни о чем не думая. Девочка отметила про себя, что комната подружки выглядит почти по-спартански. Никаких плакатов с любимыми музыкантами или актерами на стенах, никаких девчачьих штучек, аккуратно или не очень аккуратно разложенных то там, то тут. Только книжная полка с детскими книжками, проигрыватель компакт-дисков и специальная подставка для дисков. Ее собственная сумка, брошенная у двери, смотрелась вторгшимся противником.
— Я написала стихотворение, — произнесла Тереза. — В поезде. Хочешь прочитать?
— Да.
Тереза достала блокнот, перечитала стихотворение, а затем вырвала листок и отдала его Терез со словами:
— Держи. Оно вроде как тебе.
Терез долго держала листок перед собой. Когда Тереза покосилась на нее, то увидела, что подружка пробегает взглядом по строкам, а потом начинает читать сначала. И так раз за разом. Наконец Тереза не выдержала и спросила:
— Тебе нравится?
— Оно о том, что люди — волки. И птицы. Это хорошо, — ответила Терез, опустив листок и не глядя на гостью. — Но тут плохие слова. Разве можно писать плохие слова в стихах?
— Да, можно, если они хорошо подходят. Терез снова прочла стихотворение.
— Они очень хорошо подходят, — заключила она. — Будто ты злишься. Что ты — не волк. И не птица. Это лучшее стихотворение из всех, что я читала, — добавила она, первый раз посмотрев Терезе в глаза.
Тереза покраснела. Почти невыносимо встретить взгляд человека, который только что произнес такие слова, поэтому мышцы шеи пытались заставить девочку отвернуться, но глаза не могли оторваться от этих огромных голубых глаз, и голова осталась недвижимой. Во взгляде Терез не было ни доли иронии, или ожидания, или другого чувства, призванного заставить Терезу отреагировать. Во взгляде только читалось: «Ты написала лучшее стихотворение из всех, что я читала. Это ты. Я смотрю на тебя». Поэтому у Терезы получилось не отводить глаза, и уже спустя мгновение ее больше ничего не смущало.
Указав на блокнот, Терез спросила:
— Ты еще что-нибудь написала?
— Не-а, только одно.
— А еще написать можешь?
— Ну, наверное.
— Я хочу прочитать, когда ты напишешь.
Тереза кивнула. Ей больше не хотелось тут сидеть. Ей захотелось домой, к себе в комнату, и сочинять. Исписать весь блокнот стихами. А потом вернуться сюда и смотреть, как Терез их читает. Вот что ей нужно. Вот как она хочет, чтобы все было.
В дверях нарисовался Джерри:
— Ага, вот вы где. Ну, как дела?
Девочки одновременно кивнули, и Джерри прыснул:
— Вы смотритесь, будто… даже не знаю.
— Лорел и Харди? — подсказала Тереза.
Улыбка расплылась по лицу Джерри, и он потряс указательным пальцем, тыча им в сторону Терезы.
— Меня зовут Джерри, — представился он, войдя в комнату и протянув гостье ладонь.
— Тереза, — сказала она, ответив на рукопожатие. — А вы папа Терез?
— Типа того, — пожал плечами Джерри.
— Типа того?
— Ну да, типа.
— Это мой брат, — вмешалась Терез. — Он спрятал меня, когда Леннарт с Лайлой сделались мертвыми.
Джерри сложил руки на груди и посмотрел на сестренку загнанным взглядом. Потом он вздохнул, будто сдавшись, и спросил:
— Газировки хотите? Или еще чего-нибудь, печенья например? — Его голос звучал сдавленно, хотя он и откашлялся, перед тем как заговорить.
Тереза пошла в туалет и позвонила домой по мобильнику, заверив родителей, что все в порядке. Потом она вернулась в гостиную, и Джерри принес ей малиновой газировки и шоколадных бисквитов, таких старых, что они стали резиновыми. Джерри пил кофе, а Терез ела абрикосовое пюре из баночки с детским питанием. Терезе было не по себе. Ей казалось, Джерри изучает их с Терез, будто пытаясь что-то узнать. Он не походил на тех взрослых, к каким она привыкла, и даже чем-то ей нравился, но все равно лучше бы он оставил их одних.
Когда тарелки и чашки опустели, ее мольбы оказались услышаны. Джерри хлопнул ладонями по бедрам и встал со словами:
— Ну, девочки, мне пора. Я смотрю, вам и без меня хорошо. Во сколько вернусь, я точно не знаю. Но вы же и без меня справитесь, верно?
Уже перед самым уходом Джерри подал Терезе знак и вызвал ее в прихожую.
— Ты, наверное, заметила, что Терез не такая, как все, — начал он, понизив голос. — Если она будет говорить странные вещи, ты всерьез не принимай, ладно? На сплетницу ты не похожа. Ты ведь не растрезвонишь всем?
Тереза покачала головой, а Джерри пожевал губу в задумчивости, а потом решительно произнес:
— Точнее, вот как: если Терез тебе что-нибудь расскажет, ты больше никому не должна об этом говорить, поняла? Ни маме, ни папе, никому, ясно? Я тебе доверяю.
— Да, я понимаю, — снова кивнула Тереза.
Джерри посмотрел на девочку долгим пронизывающим взглядом, отчего она затопталась на месте.
— Я рад, что вы с ней подружились, — сказал он, похлопав Терезу по плечу, и ушел.
Девочка вернулась в гостиную и увидела, что Терез сидит за компьютером.
— Хочешь послушать музыку?
— Конечно, — согласилась Тереза, прыгнув на диван.
Теперь, когда пристальный взгляд Джерри не смущал ее, она почувствовала себя свободней и вытянулась на диване во весь рост. Интересно, какая музыка нравится Терез.
Из колонок полилась мелодия, и Тереза ее не узнала, но предположила, судя по тонкому синтетическому звучанию, что это из ранних восьмидесятых. Хотя откуда ей знать. Может, сейчас так модно. Она-то в музыке не особо хорошо разбирается. В любом случае вступление пришлось ей по вкусу. А потом она с удивлением услышала голос Терез.
О чем была песня, Тереза толком не разобрала. Текст состоял из разрозненных предложений, часто перемежающихся с мелодией, исполняемой просто голосом без слов. Но все это не имело никакого значения, ведь песня моментально завладела ею. Она была красивой, современной, печальной и в то же время веселой. У Терезы от удовольствия по телу побежали мурашки.
С последними аккордами Тереза выпалила:
— Просто супер! Мне ужасно понравилось. Что это за песня?
— Не понимаю.
— Ну, как она называется?
— У нее нет названия.
И тут Тереза все поняла. Песня была настолько яркой и запоминающейся, что казалось, девочка уже слышала ее раньше. Однако дело обстояло иначе.
— Ты сама ее сочинила?
— Джерри сочинил, а я ее спела.
— Твой голос я узнала. А о чем она?
— Ни о чем. Я просто пою слова. Твои слова лучше.
Терез повернулась к компьютеру и снова включила музыку. Заиграла та же мелодия. Тереза прикрыла глаза, приготовившись насладиться песней еще раз. Когда зазвучал голос Терез, прошло какое-то время, прежде чем девочка поняла: источник голоса в гостиной, а не в колонках и текст поменялся — теперь это слова из ее стихотворения.
От счастья у Терезы перехватило дыхание, и ее парализовало, будто от страха. Она и пальцем пошевелить не могла. Терез модулировала голосом и выдерживала паузы в нужных местах так, чтобы текст идеально совпал с мелодией. Казалось, музыка изначально была написана на эти слова. Когда песня достигла первого крещендо и Терез запела: «Взлети, взлети хоть раз! Черт побери, черт побери!» — Тереза расплакалась.
Терез нажала клавишу пробела, и песня остановилась. Она взглянула на Терезу, по щекам которой стекали слезы, и произнесла:
— Ты не грустная. Ты рада. Ты плачешь от радости. Тереза кивнула, сглотнула слезы и вытерла лицо:
— Да, извини, мне просто показалось, что это так красиво.
— Почему ты извиняешься?
— Потому что… Не знаю. Потому что назвала песню красивой, хотя там мои же слова. Но она красивая из-за твоего пения.
— Я пою красиво. Твои слова хорошие. Вместе выходит красиво, — кивнула Терез.
— Наверное, так. Но мои слова стали гораздо лучше, когда ты их спела.
— Но это те же слова. У меня хорошая память. Так Джерри говорит.
Терез развернулась к компьютеру и раскрыла одну из папок. Показав на длинный список файлов, тянущийся во весь экран, она сказала:
— Мы с Джерри сочинили много песен. Можешь написать к ним слова?
Девочки начали слушать песни, одну за другой. Лишь несколько из них цепляли так же, как та, первая, но песен, требующих текста, оказалось немало. В голове у Терезы появлялись обрывки фраз, и она тут же записывала их себе в блокнот. Неужели она и вправду сидит и сочиняет тексты для песен? Ничего интересней она в жизни не делала!
