градусов и пузыриков. Зато Странник, решив, наконец, расстаться с лыжами, так усердно занялся фристайлом, что с глаз Пришельца, в конце концов, посыпались искры. Их почти единодушно (возражал только сам Пришелец) решено было считать бенгальскими. Вдобавок, некий пульт управления, оказавшийся прямо перед друзьями, подмигивал разноцветными лампами индикаторов и полыхал экранами дисплеев, – общая иллюминация здорово напоминала ёлочную!
Странник отделался-таки от лыж, и немедленно подскочил к пульту, где на одном из экранов красовалась сердитая надпись на интерязе: «Убыдытильна просым ни дергат за ручечыкы!»
Не успев подумать о том, что делать, Странник сделал то, о чём с сожалением потом думал всю свою бессознательную жизнь. Он дёрнул за ручки, причём – за все, какие только обнаружились! И ничего не произошло! Это было очень и очень обидно… Хорошо только, что хоть надпись на экране поменялась. Теперь там значилось: «Ва-втарых убыдытэльна просым нэ дергат за ручечыкы, а то дергныт токам!»
– Тьфу! – обрадовано сказал Странник. – Так бы сразу и сказали! Ведь было непонятно – убьёт, не убьёт?
Истины ради он был готов на любые самопожертвования!
Избушка тем временем вдруг принялась сильно покачиваться. На дисплей выскочила новая просьба: «Ва-трэтьых, Кавчэг управляеца чыста аутоматикчески, так што прыстягныты рымны, еслы которыя есть, и закройтэ роты, пока вы ыщо сылна удывлыны!»
До сих пор Счастливчики ничему не удивлялись, ведь, по их мнению, к этому не было ровно никакого повода. Но теперь ситуация кардинально изменилась, и друзья решили удивиться из принципа. Причём, Ромуальд удивился особенно широко. О ремнях безопасности они, разумеется, даже и не подумали вспомнить. Поэтому тут же попадали, естественным образом прикусив языки.
Избушка уже начала подпрыгивать.
– Идём на взлёт! – догадался Пришелец.
– Беж-жим-жим! – поправил Странник.
– Слу-лу-лу-шай, так-так-так это Ноев Ковчег? – поинтересовался Пришелец.
– Не знаю!.. Но получат оба!.. И Ной, и Ковчег, и Старик!
Тряска внезапно кончилась. Абсолютно вся. Сравнительно легкая тяжесть вдавила Счастливчиков в пол, так что у лыж выпрямились носики, а у Ромуальда – клюв. Разговаривать при таких перегрузках было никак невозможно, поэтому Странник и Пришелец просто ругались. А Ромуальд целомудренно молчал. Впрочем, совсем не потому, что ему было нечего сказать, а потому, что он внимательно слушал и запоминал все новые интересные выражения. Наверное, ему очень хотелось при следующем подобном случае выдать всё это одним залпом, так сказать, щегольнуть, чтобы наповал сразить Счастливчиков своим полным и безоговорочным свободомыслием.
Как раз в тот момент, когда Странник и Пришелец почти исчерпали собственные познания в данной области разговорного русского языка, ускорение кончилось, и наступила блаженная невесомость.
Особенно блаженной она была для Ромуальда. Он ещё на Тарелке привык пользоваться невесомостью для того, чтобы не сидеть с риском для жизни на всяких там жёрдочках и плечах, судорожно цепляясь лапками… Да и порхать на Тарелке, – в её– то невеликих пространствах! – было сущим мучением. Ромуальда можно понять, ведь он начисто лишён человеческой способности просто, скажем, сидеть, или лежать: ног нету, одни лапки какие-то, хвост при сидении-лежании мнётся и комкается до неузнаваемости… То ли дело невесомость! Полный покой! Лапки могут отдыхать, крыльями опять же трепыхать не надо… Бывало, Ромуальд плавает и плавает так себе по Тарелке, будто какой-нибудь неодушевлённый предмет, волей сквозняков носимый то сюда, то туда…Правда, в конце концов, – все дороги ведут в Рим! – воздушные течения задували Ромуальда в лабораторию Странника, а тот немедленно принимался махаться банным веником… Это зрелище доставляло истинное удовольствие остальным членам экипажа Тарелки.
Вот и теперь Ромуальд по привычке расслабился, разнежился, всплыл с пола – и конечно оказался перед носом Странника.
– Опять мельтешением занимаешься? – насторожился Странник, шаря рукой в поисках подходящего веника. Веник, однако, никак не нашаривался, зато нашарилась некая подозрительная метла…
– Осторожней! – крикнул Пришелец, но оказалось – поздно. Странник уже метался меж стен избушки с развивающимися бородой и полами шубы.
– Пять секунд, полёт нормальный! – увидев, что всё в порядке, прокомментировал Пришелец. Странник, неловко держась за метлу, в эти секунды сильно напоминал Мюнхгаузена на ядре. И Луна как раз кстати появилась на одном из экранов пульта управления.
– Сейчас ты долетаешься! – предупредил Пришелец.
И точно!
Где-то в глубине избушки противно скрипнула некая дверь, ранее совсем незаметная, и Странник пулей просвистел в образовавшийся проём.
Ненароком произведённый им там трамтарарам был потрясающим!
Избушка кувыркнулась кверху лапками, Ромуальд, словно дротик, клювом воткнулся в стенку. И только с Пришельцем ничего не случилось. От неожиданности, он буквально прирос к полу.
Но удивительные происшествия на этом закончиться не смогли.
Странник вдруг выскочил обратно. Вообще-то, можно было бы сказать, что он просто вышел. Но на нём оказались какие-то стоптанные кирзачи-скороходы, натурально делающие семимильные шаги. Так что, согласно теории относительности, относительно Пришельца Странник вышел со сверхзвуковой скоростью. Как говорится, только его и видели!
А видеть его теперь можно было везде. Ведь при этом, судя по призрачному инверсионному силуэту, Странник находился во всех уголках избушки сразу, подобно взаправдашнему Фигаро.
Пришелец стал мечтать о том, как бы его остановить. Первым делом в голову пришла мысль остановить Странника хорошей подножкой. Но делать это было чрезвычайно опасно: вдруг тот промахнётся, и попросту наступит на ногу? Тогда не успеешь и оглянуться, как он её отдавит насовсем!…Можно попробовать сделать подножку лыжей… но и тут Странник мог как-нибудь промахнуться, состыковаться с лыжей, и уже на полном серьёзе вылететь в трубу… Ищи его потом!
Пока Пришелец гадал, где потом будет искать Странника, тот действовал самым решительным образом. И уже истоптал всю избушку вдоль и поперёк. Пробовал тормозить руками, не помогло. Наконец, он скомандовал сапогам: «Сапоги, стой! Ать, два!» и те беспрекословно повиновались. Сапоги хоть и были без тормозов, но дисциплинированные.
– Здорово ты с сапогами управляешься! – похвалил Странника Пришелец.
– А, ерунда! – скромно ответил Странник. – Знал бы ты, как они со мной!
Выдернув Ромуальда из стенки, Счастливчики отправились в кладовку посмотреть, что там ещё есть такого же интересного: Странник пока бегал взад-вперёд, успел заметить много всякой всячины.
Особенно бросался в глаза гроб. Плавал в невесомости, сосновый и резной, а крышка с него так и норовила упасть. Правда, в невесомости падать ей было особенно некуда, поэтому, когда Странник и Пришелец вошли, крышка упала на них.
В гробу на боку, укрывшись пёстрым лоскутным одеялом, лежала аккуратненькая маленькая и сухонькая старушка. Нечего себе сохранилась: морщинистое личико, повязанное оренбургским пуховым платочком, казалось даже розовеньким, а крючковатый носик, уткнутый в сложенные под щёчкой ладошки, будто бы вроде посапывал.
– Смотри-ка, Баба-Яга! Настоящая! – воскликнул Пришелец.
– Не– а, – засомневался Странник, – Раз здесь
