крутившихся у Лавы в голове. Панцирная имперская кавалерия безнадежно опоздала, ее выдохшиеся лошади еле переставляли ноги. Сарды беспрепятственно летели к воротам, самые быстрые были уже практически на другом конце моста.
Ранди в сердцах сплюнул:
— Подставили все-таки! Ненавижу эту имперскую сволочь!
Он перехватил секиру двумя руками, готовясь принять первый удар. В голове у Лавы с бешеной скоростью метались разные мысли. Поднять мост, закрыть ворота — не успеем! На мосту в ряд не больше трех всадников — это хорошо! В проеме башни продержимся, но не долго. С двух сторон раздавят, как вошь. Катафракты подойдут не скоро, да и в пешем строю от них толку немного.
Решившись, он заорал, как боевая труба, не давая ни на миг усомниться в своем решении:
— Все под башню! Сотню пополам на оба выхода! Кот, руби перила моста! Луки к бою, бить по лошадям!
Сотник занял место в первом ряду, готовясь встретить несущуюся конницу.
По мосту загрохотали копыта. Первые три лошади, получив по десятку стрел, упали на дубовый настил. Одна не удержалась и, жалобно заржав, сорвалась с моста в ров, унося с собой запутавшегося в стременах всадника. Следующие, встав на дыбы, отказывались идти на убой. Повторная попытка взять мост нахрапом закончилась для сардов так же печально. Нагромоздив на мосту с десяток мертвых лошадей, сарды начали терять рассудок. Время работало против них и неумолимо сжимало свои тиски. Лавина имперской конницы устрашающе надвигалась с каждой минутой, и сардийские всадники, как перепуганная отара овец, заметались у самой кромки рва.
* * *
Казалось, всесильные боги вновь улыбнулись вендам, но положение мгновенно изменилось, когда два телохранителя подвезли раненого Сад Девлета. Его взлетевший призыв хлестнул, как кнут:
— Спешиться, сучьи дети! В сабли! Вся Сардия сейчас смотрит на вас! Умирать — так героями!
Девлет оттолкнул стоящего перед ним воина и, опираясь на плечо телохранителя, первым шагнул на мост. Его тут же обогнали. Жгучий стыд наполнил воинов яростью и решимостью! Стыд за бегство, за минутную панику, за то, что они бросили раненого командира! В одно мгновение все встало на свои места: вот цель, ее надо либо взять, либо умереть — другого выхода нет! Всадники слетали с коней, целовали своих любимцев в последний раз и, разверзнув рты в боевом крике, кидались на мост.
Сардийцы бросились на отчаянный самоубийственный штурм.
— Халла-а-а! — Каменные своды многократно усилили сардийский боевой клич.
* * *
Порыв был велик. Сарды пёрли, как одержимые. Вокруг Лавы падали свои и чужие, меч крутился, как челнок в ткацком станке. Рядом нерушимой скалой стоял Дикий Кот со своей секирой. Сардийцы не лезли на них напрямую, стараясь лишь блокировать, нанося основные удары по товарищам слева и справа. Во владении саблей венды сардам не ровня: в аристократических семьях Сардии сабля была первой игрушкой, которую получал новорожденный мальчик. Венды отчаянно рубились, но в такой схватке побеждало мастерство.
Лава отбил вражеский клинок, целящийся в открытый бок товарища, и ощерившись, закричал, перекрывая шум битвы:
— Держаться, братья! Держаться!
Рубка шла уже под сводами башни. Силы вендов подходили к концу, теперь главное было — не пустить сардийцев за спину. Приходилось постоянно отступать. Рядом тяжело задышал Ранди. Лава бросил взгляд на друга — у того из-под кольчуги струилась кровь. Сзади слышались крики и победный рев горожан — там дела у вендов были еще хуже. Длинные копья ополчения доставали варваров, непривыкших сражаться в тесноте. Две группы встретились почти посередине башни и встали спина к спине. Отступать дальше было некуда. Лава окинул взглядом своих: от сотни осталось человек двадцать, и почти все раненые.
«Это конец», — подумал сотник, отводя очередной удар.
Загрохотали звенья цепи — горожане начали поднимать мост. Передовые катафракты опоздали самую малость. Самые отчаянные спешивались и пытались запрыгнуть на него, но безуспешно — слишком уж много железа было на них навешено. Повисев, смельчаки срывались в ров, а остальные, видя их неудачу, закружили у края обрыва. И хотя ворота были еще открыты, для конницы пути уже не было.
Мост поднимался. В проходе становилось все темней и темней. Натиск на вендов ослабел. Все были на пределе, но сарды и горожане могли теперь вздохнуть свободней. «Главная задача решена», — думал каждый из них, — мост поднят, а варвары — так их осталось совсем немного. «Сейчас передохнём и добьем вражину». Лава тоже перевел дух. Мышцы сводило от нечеловеческого напряжения. В полумраке были видны лишь очертания врагов — они стояли всего в нескольких метрах. Один из последних лучей солнца, скользнул по начищенной гарде и, отразившись, блеснул на медной личине замка.
— Замок! — Мысль засела в голове сотника, как нечто сверхважное. Пользуясь передышкой, Лава протиснулся к тому месту, где сверкнул металл, и ощупал рукой каменную кладку. Внезапно палец дернуло болью, и, взглянув на него, сотник с удивлением обнаружил занозу.
Дерево? Здесь? Венд лихорадочно продолжил поиск и неожиданно нащупал едва заметную щель. Пройдясь по периметру, он уже не сомневался: деревянная дверь. Первый возникший вопрос — куда она ведет? — был мгновенно отброшен. Сейчас это неважно — главное, выбраться из этого каменного мешка!
Лава нашел глазами Ранди и махнул рукой. Дикий Кот, неохотно оставив переднюю линию, подошел к командиру:
— Чего?
Его взгляд и внимание все еще были сосредоточены на темных силуэтах противника.
Лава ткнул рукой в дверь:
— Руби! Вот здесь, поближе к личине.
Кот, разглядев дверь, сразу все понял, и глаза его радостно заблестели:
— Ну и везучий же ты, Лава!
Ранди поудобней перехватил скользкое от крови топорище секиры:
— Нет, я теперь от тебя ни на шаг!
Дверь была очень крепкой, из хорошего сухого дуба, но на замке́ горожане сэкономили. Он предназначался для защиты от городских мальчишек, а в случае войны проход закрывался изнутри. Но не сегодня! Личина вылетела со второго удара, и дверь распахнулась.
В темноте ни сарды, ни ополченцы вовремя не сообразили, что происходит, а когда до них дошло, было уже поздно: большинство вендов уже скользнули за дверь. Первыми очнулись сарды и бросились исправлять ошибку, но теперь их встречали уже совсем другие венды. Надежда вернула варваров к жизни, и сарды не могли понять, что происходит: дикари словно стали выше ростом, а их удары сильнее, реакция быстрее. Длинные копья ополчения могли бы помочь, но в тесноте каменного мешка сардийцы своими спинами закрыли варваров, мешая горожанам использовать оружие.
Лава, втолкнув в дверь Ранди, вошел в проем последним, прикрывая отступление. Узкая каменная лестница вела наверх. Увернувшись от мелькнувшего жала
