ним этих бедолаг, то наверняка радости на площадях Ура поубавилось…
Сад Девлет отвлек задумавшегося Ван Сида:
— Об этом я и хотел поговорить.
Ван Сид улыбнулся:
— О чем? Прости, я задумался!
— Я предлагаю хорошенько пустить кровь туринцам. Открой ворота, и мои ребята нашинкуют дикарей так, что они надолго запомнят этот день!
В улыбке Девлета проявился хищный оскал, а Ван Сид сморщился, словно откусил кусочек лимона. С самого начала штурма у него было дурное предчувствие, и со словами сарда оно трансформировалось в понимание: их намеренно подталкивают к вот такому заманчивому и авантюрному шагу. Он решительно покачал головой:
— Нет. Не нравится мне этот штурм: бутафорский какой-то. Как будто напоказ все!
Сад Девлет не собирался уступать так просто:
— Ты дуешь на воду. Посмотри вниз — это что, бутафория?!
Горожанам наконец-то удалось вылить котел с горящим маслом на головы лезущим на стены варварам. Снизу раздались душераздирающие вопли, и завоняло паленым мясом. Крики боли смешались с радостным гулом осажденных.
На Ван Сида это не подействовало.
— Все равно: ни катапульт, ни штурмовых башен и ни одной туринской когорты — на поле лишь варвары!
Вдруг он резко отдернул голову. В щель, где она только что была, влетела стрела и цокнула о камни.
— Везунчик, ты горец! — Девлет подобрал стрелу и, демонстрируя удаль, прошелся у самых зубцов башни. — Решайся. Такой возможности больше не будет!
Прервав сарда, на башню влетели командир ополчения и глава городского совета Сол Абани. С идиотско-счастливыми лицами они сразу же бросились к Ван Сиду:
— Они бегут! Ты видишь — мы победили!
Глава совета схватил за окольчуженое плечо командующего:
— Победа!
Ван Сид аккуратно выглянул из-за зубца. Действительно, варварская пехота откатывалась назад. Хаотично, но не торопясь. Вальяжно, словно напрашиваясь на неприятности.
Рядом выросла фигура сарда:
— Ну! Такой шанс!
Командующий обвел взглядом всю линию боя — никого, кроме бегущего врага.
Ван Сид рубанул рукой:
— А, была не была! Давай!
Сад Девлет уже летел вниз по каменным ступеням.
— По коням! — пронеслось по древним улицам.
Загрохотала подъемная цепь, заскрипели петли огромных ворот. Сардийская конница стальной безжалостной змеей рванулась по гранитным мостовым города.
Ван Сид, уже не опасаясь, уперся обеими руками в парапет и высунулся наружу. Он злорадно отметил, как, заслышав звук опускаемого моста, закрутили головами и ускорили шаг варвары.
— Что, засуетились, гады? Посмотрим, как вы сейчас запоете!
Он с нетерпением ждал появления конницы, а туринцы, словно услышав его слова, начали отступление по всему фронту. По мосту застучали копыта сардийской кавалерии, и неспешный шаг легионов уже превратился в паническое бегство. Асарды, развернувшись лавой, понеслись в стремительное преследование. Дистанция сокращалась буквально на глазах.
Ван Сид до боли в пальцах сжал холодный гранит:
— Давайте, ребятки, за нашу сожженную долину!
На стенах все горожане, затаив дыхание, болели за сардийскую конницу:
— Руби их! Наддай еще! Покажите им, как топтать нашу землю! Этого толстяка наколите на пику!
Ван Сид видел, как двое — смешной толстяк и высокий парень — настолько отстали от своих, что оказались в стороне от линии атаки сардов. Он удивленно хмыкнул про себя:
— Судя по броне, непростые туринцы. Неужто никто из сардийцев не польстится?
Отделившаяся пятерка всадников тут же развеяла сомнения Ван Сида. Полдесятка сардов неслись на двух остановившихся имперцев. Тот, что повыше, сделал шаг вперед и закрыл собой толстяка.
Ван Сид грустью оценил этот жест отчаяния:
— Вряд ли ему это поможет.
Его отвлекли, резко схватив за руку:
— Смотри, догнали! Сейчас начнется потеха! — Глава совета чуть не прыгал от нетерпения.
Кавалерия врубились в крайние шеренги варваров, и стены встретили это воплем восторга. Сардийский клин все глубже входил в рыхлое тело бегущего легиона, яростно работая окровавленными клинками.
Командующий жестко снял руку Абани со своего плеча и снова обратил внимание на двух бедолаг, но там положение резко изменилось. Неожиданно появившийся всадник превратил легкую добычу в неприятный сюрприз. Из пятерки осталось только трое, и те были явно ошеломлены внезапностью атаки.
— Откуда он взялся? — Ван Сид впился взглядом в горную складку, затем перевел его на другую сторону склона. То, что ему открылось, заставило командующего заскрипеть зубами от злости: — Ведь знал же, что засада! Знал же! — Он врезал железным кулаком по каменному парапету. — Трубите отступление! Немедленно!
На открытое пространство выкатывалась стальная лава катафрактов. Яростно заревели трубы: все назад! Теперь уже весь город видел надвигающуюся катастрофу. Горожане прыгали, свистели, орали и махали всем, что попадалось им под руки. Сардийцы наконец заметили опасность и, нахлестывая коней, бросились обратно к воротам. Гонка началась!
Ван Сид впился зубами в собственный кулак: с каждым мгновением становилось все очевиднее — столкновение неизбежно. И чем оно закончится для сардийцев, сомнений тоже не вызывало. Гнетущая тишина опустилась на стены Ура. Горожане, только что ликовавшие, теперь стояли с мрачными побледневшими лицами. Кое-где жалобно заголосили женщины. Казалось, разгром сардийских всадников неизбежен, но проведение имело свое мнение на этот счет. Тяжелая бронированная имперская конница вдруг начала терять ход. Скорость, несмотря на все усилия всадников, таяла на глазах. Катафракты подгоняли своих огромных коней, но те, словно надорвавшись, двигались все медленнее и медленнее. Положение менялось прямо на глазах. Вздох облегчения прокатился по стенам, люди вновь обнимались, плакали и смеялись. Туринская кавалерия практически перешла на шаг и потеряла все шансы отрезать сардов от городских ворот.
— Видно, с нами бог! — только это и смог выговорить Ван Сид, не веря своим глазам.
В этот момент всеобщей эйфории раздался истошный вопль:
— Варвары!!!
Ван Сид бросился к парапету. По подъемному мосту, грохоча копытами по доскам настила, неслась варварская конница.
Глава 36
Год 121 от первого явления Огнерожденного Митры первосвятителю Иллирию
Лагерь Великой армии под стенами Ура
Лава вернулся к сотне сам не свой. Его колотила внутренняя дрожь — то ли от осознания, что был на волосок от смерти, то ли от бешенства за пережитое унижение. Мальчишка-конюх принял кобылу сотника и подвел ему жеребца по кличке Бешеный. Гнедой жеребец носил свою кличку так, словно сам ее себе дал. Настоящее воплощение зла, не терпящее рядом с собой ни зверей, ни людей, норовя при каждом удобном случае укусить или лягнуть даже кормившего его конюха. Его не любили воины, его терпеть не могли и боялись слуги, а он, купаясь во всеобщей ненависти, слушался только Лаву. Как сотнику удавалось справляться с этим исчадием ада, было загадкой не только для вендской сотни, но и для всей варварской
