она выразила опасение, что он может загордиться.
– Это могло бы случиться, если б я был слабым человеком, – сказал он. – Ах, лучше бы я был слабым человеком!
– Но, Джордж, – спросила миссис Дарлинг робко, – ты ведь не перестал раскаиваться, правда?
– Нет, конечно, милая! Взгляни, как я казню себя: живу в конуре!
– Тебе ведь это не по душе? Правда, Джордж? Ты уверен, что это не доставляет тебе удовольствия?
– Дорогая моя, что ты говоришь?!
Можешь не сомневаться, она тут же попросила у него прощения; потом его стало клонить ко сну, и он свернулся в конуре калачиком.
– Дорогая, поиграй мне на рояле в детской, – сказал он. – Так я скорее засну.
Она пошла в соседнюю комнату, а он, забывшись, крикнул ей вслед:
– И закрой здесь окно! Мне дует!
– Ах, Джордж, никогда не проси меня об этом. Окно должно быть всегда открыто. Всегда! Всегда!
Тут уж ему пришлось попросить у неё прощения. Она заиграла, и вскоре он уснул, а пока он спал, в детскую влетели Венди, Джон и Майкл.
Ах нет! Я написал это, потому что таков был их план. Мы слышали о нём перед тем, как покинуть корабль, но с тех пор, видно, что-то случилось, потому что в комнату влетели совсем не они, а Питер и фея Динь.
Стоило только Питеру заговорить, как всё разъяснилось.
– Скорее, Динь, – прошептал Питер. – Закрой окно, запри его на задвижку! Так! Теперь нам с тобой придётся выбираться через дверь. Ничего! Зато, когда сюда прилетит Венди, окно будет закрыто. Она решит, что мама забыла о ней, и вернётся со мной на остров!
Теперь всё ясно! А я-то не понимал, почему, перебив всех пиратов, Питер не возвратился на остров. Динь спокойно могла бы проводить детей. А он, оказывается, вон что задумал! По-твоему, Питер понимает, что делает? Нет! Посмотри, он пляшет от радости!
Потом он заглянул в детскую, чтобы узнать, кто это там играет.
– Это мама Венди! – шепнул он Динь. – Она очень красивая, но моя мама ещё красивее! А на губах у неё множество напёрстков. Но у моей мамы их ещё больше!
Он, конечно, ничего не знал о своей маме, просто он любил иногда прихвастнуть.
Песенка, которую играла миссис Дарлинг (она называется «Дом, милый дом»), была ему незнакома, но он понимал, что она зовёт: «Вернись, Венди! Венди, вернись!»
– Не видать вам Венди! – воскликнул он радостно. – Окно-то закрыто!
Музыка смолкла, и Питер снова заглянул в дверь, чтобы узнать почему. Он увидел, что миссис Дарлинг уронила голову на большой чёрный ящик, а в глазах у неё слёзы.
«Она хочет, чтобы я отпер окно, – подумал Питер. – Но я не открою! Не открою, и всё!»
И он снова заглянул в дверь: из глаз миссис Дарлинг текли слёзы.
«Она ужасно любит Венди», – подумал Питер. Он был очень сердит на миссис Дарлинг: как она не понимает, почему Венди нельзя вернуться. Это было так просто: «Я тоже люблю её. Нельзя же её разорвать пополам!»
Но она не желала его слушать, и ему стало грустно.
Питер отвернулся, но миссис Дарлинг всё стояла у него перед глазами. Он запрыгал по комнате, корча гримасы, но, когда он остановился, она уже снова была тут как тут: стоит и стучит ему прямо в сердце.
– Ну ладно, – сказал он и судорожно глотнул. А потом отодвинул щеколду на окне. – Пошли, Динь! – крикнул он и горестно усмехнулся. – Не нужны нам эти дурацкие мамы…
И они улетели.
Вот почему, когда Венди, Джон и Майкл вернулись, окно всё же было открыто, хотя, конечно, они того не заслуживали. Они влетели в детскую и опустились на пол, не чувствуя за собой никакой вины; младший совсем не помнил родного дома.
– Джон, – спросил он, с сомнением оглядываясь вокруг, – я, кажется, здесь был когда-то?
– Конечно, глупыш! Вон твоя кроватка!
– И правда, – сказал Майкл, но в голосе его не было уверенности.
– Смотрите! – закричал Джон. – Конура!
Он подбежал к конуре и заглянул в дверцу.
– В ней, должно быть, спит Нэна, – сказала Венди.
Но Джон тихо свистнул.
– Ну и ну! – удивился он. – В ней человек!
– Это папа! – воскликнула Венди.
– Покажите папу, – заволновался Майкл.
Он долго смотрел на мистера Дарлинга.
– Пожалуй, он меньше того пирата, которого я убил, – разочарованно протянул он наконец.
Я рад, что мистер Дарлинг не проснулся. Как бы он огорчился, услышав эти слова – первые слова, которые произнёс его маленький Майкл!
Венди и Джон немного удивились, увидев отца в конуре.
– По-моему, раньше он не спал в конуре? – сказал Джон неуверенно, словно боясь положиться на свою память.
– Джон, – спросила Венди, запинаясь, – может, нам только казалось, что мы хорошо помним старую жизнь?
Им стало тоскливо и жутко – и поделом!
– Мама очень беспечна, – сказал юный негодник Джон. – Почему её нет дома? Ведь сегодня день нашего возвращения!
В эту минуту миссис Дарлинг снова заиграла.
– Это мама! – воскликнула Венди, заглянув в дверь.
– Верно, – сказал Джон.
– Значит, ты нам не мама, Венди? – спросил Майкл. Ему очень хотелось спать.
– Ну конечно нет! – Тут Венди впервые охватило раскаяние. – Нам давно надо было вернуться!
– Давайте подкрадёмся к ней сзади, – предложил Джон, – и закроем ей глаза!
Но Венди, которая понимала, что радостную весть нельзя сообщать так внезапно, предложила другое.
– Давайте ляжем тихонько в кровати, – сказала она, – будто мы и не улетали.
Когда миссис Дарлинг вошла в детскую, чтобы посмотреть, заснул ли её муж, дети уже лежали в кроватках. Они думали, что она закричит от радости, но она молчала. Она их увидела, но никак не могла поверить, что это и вправду они. Знаешь, она так часто видела во сне, что они снова лежат в кроватках, что ей показалось, будто она снова грезит.
Она уселась в кресло у камина, как, бывало, сиживала с ними раньше. Дети ничего не понимали, их охватил необоримый страх.
– Мама! – закричала Венди.
– Это Венди! – воскликнула миссис Дарлинг. Но ей всё ещё казалось, будто это сон.
– Мама!
– Это Джон! – сказала она.
– Мама! – закричал Майкл.
Теперь и он узнал её.
– Это Майкл! – сказала она и протянула к ним руки.
Она протянула руки к своим бессердечным детям, уверенная, что снова, как и прежде, сон тут же рассеется. Но нет, Венди, Джон и Майкл соскочили с кроватей и бросились к ней. Да, она обнимала их, и это был не сон!
