потом объявим вакансию, – предложила Вера. – начнём с пола.
– Однозначно, женский.
– Ты не феминистка?
– В каком смысле?
– Это я пошутить попробовала.
– Тогда феминистка, – заявила я.
– Возраст?
– Не знаю. А ты как думаешь?
– От двадцати пяти до тридцати пяти.
– Ого! Хотя, наверное, да. Кстати, а Ларисе твоей сколько сейчас?
– Двадцать восемь.
– Так… Значит, двадцать пять, симпатичненькая, улыбчивая...
– С хорошими зубами, – сказала Вера. – И без очков.
– А может она в линзах будет?
– Грамотный русский, уверенный английский, – продолжила Вера.
– И ангельский голос, – хихикнула я.
– Замужем или нет?
– Не знаю. Может, разведена? – я махнула рукой. – Ага, а ещё умная, с чувством юмора, без вредных привычек, без пирсинга в носу и блондинка, которая разбирается в живописи, любит читать Сартра, слушать Рахманинова и коллекционирует открытки с Дон Кихотом… И где мы её, такую, найдём? Таких не бывает.
– А какие у неё будут обязанности? – поинтересовалась на всякий случай Вера.
– Встреча посетителей, ответы на звонки и обращения, корреспонденция, организация работы офиса, обеспечение переговоров, ну, и всякая текучка – наличие в туалете бумаги, в кулере воды, у водителя бензина, у босса чернил, у сотрудников кофе и у всех хорошего настроения. Даже у уборщицы и охранника.
– Не многовато?
– Первые полгода, а то и больше, в нашем международном офисе кроме меня, Сомова и грязных отделочников и грузчиков, никого не будет. Только Сартра и читать.
О юристах мы пока даже и не заикнулись. Нечего в юридической фирме делать юристам, пока фирма не готова к работе.
Если в Тампе произошло то, что произошло, хотя не факт, что в этом именно Тамп виноват, а не что-то ещё во Вселенной, то почему произошедшее повлияло только на Ритку? Никаких подтверждений этому не было. Воздействию могла подвергнуться не одна Ритка и подверглась, скорее всего, не одна. И поэтому мы обсуждали практически бесконечное множество вариантов, начиная от количества попавших под воздействие и заканчивая местом и временем их рассеяния. Легко было предположить, что сейчас по Новосибирску, а то и по всей планете, разгуливают множество людей, сигомов и киборгов. Они же где-то рядом с нами!
Конечно же, я периодически делилась своими соображениями с Верой.
– Я об этом задумалась где-то спустя час после того, как сюда попала, – сказала Вера. – Если инцидент был массовый или, лучше сказать, множественный, то это никак не могло остаться незамеченным. Но время идёт, а никаких ни прямых, ни косвенных подтверждений этому нет. Вот уже больше четырёх лет нет. Значит, какой делаем вывод?
– Если инцидент множественный, то все попали в разное время и в разные места. И куда бы ни попали, им должно было повезти так же, как и тебе.
– Понимаешь, да? – кивнула Вера. – Сегодняшнее положение вещей остаётся таким, какое оно есть, только если все "спрятались". Все без исключения. А теперь давай смоделируем несколько вариантов. Из Тампа человек попал в дотехническую эпоху. Классический сценарий попаданчества. Можно зайти на сайт АвторТудей и там таких попаданцев вагон и маленькая тележка. Предположим, что это человек и он оказался в каком-нибудь городе в восемнадцатом веке.
– Тогда городов было раз-два и обчёлся, – сказала я. – Это же не сегодняшние…
– Тань, это такая шляпа, – махнула рукой Вера. – Даже само слово "оказался" требует расшифровки. Он же не просто оказался, а оказался в каком-то конкретном месте, в какое-то конкретное время года, в какое-то конкретное время суток. И как-то при этом выглядит, во что-то одет, что-то у него есть с собой. Видел ли кто его появление или вокруг безлюдно? Предположим, что вышло всё очень замечательно – место и время знакомы, климат подходящий, вокруг никого, а у него с собой все блага цивилизации, но что предпринимать дальше? Июнь месяц, на фигуранте куртка, джинсы и кроссовки, за плечами рюкзак. Или он в лаптях и с котомкой? Нет? Если нет, то, наверное, предпочтительней раздеться до гола и выдавать себя за ограбленного на большой дороге. Но как взывать о помощи? Вряд ли он является знатоком рязанского наречия восемнадцатого века. Можно попробовать выдать себя за плохо говорящего из-за потери памяти, или за иностранца, и ограничиться лишь несколькими словами и междометиями, больше уповая на жесты, кивки и мимику. Но при этом шансы, что его передадут в съезжую или в лекарню очень малы. Если он умеет употреблять изысканные выражения на французском, то, возможно, его сведут с кем-то из тогдашнего высшего общества, но не факт. Ну, и кем же ему быть? Судя по причёске, явно не крестьянин и не ремесленник. Купец? Помещик? Чиновник? Военный? Нет, всё-таки это шляпа.
– А если вариант попроще? – смилостивилась я. – Допустим, восемьдесят третий год, Советский Союз, Новосибирская область.
– Допустим, – согласилась Вера. – Но ему-то откуда знать, куда он попал? Очнулся на берегу реки, на золотом песочке, в костюме Адама. Поднимается, отряхивая с ягодиц прах, оглядывает себя и пытается понять, где это он так на солнце перегрелся? Очевидно, что, оглядевшись, отправится куда-нибудь в одну из доступных сторон в поисках ближайшей дороги и жилья. И что? По пришествии к населённому пункту что делать? Можно, конечно, отправится в милицию, а ещё лучше сразу в дурдом, где рядом с палатой с Наполеонами должна быть палата с попаданцами. Будет шанс написать свой "Полёт над гнездом кукушки".
– А киборг?
– Киборгу в дотехнической эпохе вообще ничего не светит по причине отсутствия источника питания – это мы уже обсуждали. А киборг, оказавшийся в техническую эпоху в распоряжении научных или властных структур, будет неминуемо распотрошён на запчасти, так как ни в каком другом виде принести пользу этим структурам не может.
– Ну и у нас остались сигомы.
– С сигомами в дотехническую эпоху может бить и хуже и лучше. От источников они не зависят, но при этом могут иметь какие-либо свойства или способности, которые вполне отнесут к сверхъестественным, колдовским, магическим и благополучно фигуранта сожгут. Это в попаданческом романе из двадцати шести частей ты будешь богатырь, знахарь, провидец или какой-нибудь вурдалак, оборотень, ведьмак – тут уж как повезёт. А в натуре тебя сожгут или утопят,
