Оторвав мрачный взгляд от итальянца, она повернулась к Джеку. В ее глазах вспыхнул гнев.
— И в самом деле, сэр. Приберегите ваш героизм для какой-нибудь английской дурочки из тех, кто нуждается в защите. А с ним я сама разберусь.
— Si, si, дама уверена, что сумеет позаботиться о себе, — прорычал Гираделли. — На вашем месте я не приближался бы к ней. Это рискованно.
Алессандра покраснела, затем побледнела. Джек не двинулся с места.
— Извините, но кодекс чести заставляет меня убедиться, что этот хлыщ перестал домогаться вас в общественном месте.
— Мужчины! — процедила она сквозь зубы. — Вы оба с вашими идиотскими правилами убирайтесь к дьяволу.
— Маркизе плевать на все правила, — подхватил Гираделли.
— А мне нет, — заявил Джек. — В приличном обществе запрещено приставать к дамам. Поэтому уйдите подобру-поздорову, иначе я придам вам ускорение сапогом под зад.
— Осторожнее, amico[13], — предупредил Гираделли. — Еще одно слово, и я заставлю вас проглотить ваши прекрасные белоснежные зубы.
— Интересно посмотреть, как это у вас получится, — парировал Джек.
— Нет, — ласково произнес итальянец. — Это совсем не интересно.
Лукасу надоела эта перепалка, и он вышел из тени.
— Так вот ты где, Джек. — Он почтительно приподнял шляпу перед Алессандрой. — Добрый день, леди Джаматти. Прекрасная погода для прогулок, не правда ли? — Он кивнул в сторону итальянского графа. — Лорд Гираделли? По-моему, мы встречались на суаре у леди Уайлдер?
— Si. — Гираделли неприязненно прищурился, но отступил на шаг и преувеличенно вежливо склонился в поклоне. — Ciao, signora. Оставляю вас на попечение ваших английских поклонников. Но не забывайте о нашей любимой родине, с которой столько всего связано. С нетерпением буду ждать продолжения нашего разговора.
Лицо Алессандры застыло в улыбке, но Лукас заметил, что на скулах у нее появились красные пятна. Она не произнесла ни слова, пока граф не свернул за угол, и лишь после этого с облегчением вздохнула.
— В самом деле, сэр, — она пристально посмотрела на Джека, — в следующий раз, когда вам вздумается поиграть в рыцаря в сверкающих доспехах, употребите ваш меч ради кого-нибудь другого.
— Я-то думал, услышу grazje.
Она что-то резко произнесла по-итальянски. Лукасу не показалось, что это были слова благодарности.
— Теперь, если вы извините меня, я вернусь к своим делам, — добавила маркиза. — Видите, возле тех дверей меня ждет горничная. Поэтому я не нуждаюсь в провожатых.
— Так что тут произошло? — поинтересовался Лукас, когда Алессандра отошла на безопасное расстояние.
— Не спрашивай меня, — зарычал Джек. — Высокомерная, испорченная мерзавка!
— Надо сказать, у нее очаровательная попка, — заметил Лукас.
— Помоги Господи любому, кто за ней погонится. — Джек понаблюдал, как шелк играет у нее на бедрах на ходу, и потемнел лицом. — Она не стоит тех забот.
— Кстати о заботах, Джек. — Лукас снова посерьезнел. — Завтра ранним утром я повезу леди Шеффилд и всех остальных за город. Поэтому мне необходимо, чтобы кто-то продолжил поиски бандита, который наехал на меня в парке…
Кьяра вслушивалась в неясный шум океана, бившегося в скалистый берег. Удар за ударом следовали в спокойном, убаюкивающем ритме. Прилив и отлив. Напоминание о том, что жизнь находится в постоянном движении.
Она взялась за оконные шпингалеты. Хотелось бы, чтобы в ее жизни не было столько опасных водоворотов.
Здесь по крайней мере можно было насладиться атмосферой безмятежности. Распахнув створки окна, Кьяра подставила лицо ласковому солоноватому бризу. Поместье сэра Генри представляло собой очаровательное уединенное убежище. Тихий приют от налетевшего шторма. Позади особняка легкая дымка сгущалась в фиолетовые тени. Пели сверчки. Где-то в отдалении разносилось уханье одинокой совы.
Все было заранее распланировано. Само путешествие из Лондона прошло гладко. Сэр Генри ехал в специальной карете для долгих поездок, с удобствами, которые помогали ему перенести физические нагрузки. На всем пути баронет отдыхал во время каждой остановки, поэтому Кьяра не сомневалась, что путешествие не отразится на его здоровье. Что же касается ее, всю дорогу она просидела между весело болтавшим Перегрином и невозмутимой Ариэль, и это соседство ей очень нравилось.
Как только они свернули с главной дороги ближе к побережью, сразу стало понятно, что местность здесь малонаселенная. На последних милях ей не попалось на глаза ни одного жилища, а въезд на извилистую дорогу, ведущую к главному зданию усадьбы, перегораживали огромные каменные ворота со сторожкой. Генри сказал, что тут обитает егерь с четырьмя своими сыновьями, настоящими богатырями.
С трудом можно было представить себе, что семейка Шеффилд осмелится создать ей здесь какие-нибудь проблемы. Они будут наблюдать и выжидать.
Но Кьяре уже надоело сидеть сложа руки и вычислять, их следующий шаг. Наступило время что-то противопоставить их злобной клевете.
Несмотря на усталость после дороги, Кьяра была слишком возбуждена, чтобы лечь в постель. Их ждал очень простой ужин. Генри и Ариэль предпочли обойтись стаканом прохладительного в своих комнатах и уже не спускались вниз. Обстановка за ужином оказалась сносной. Компания состояла из нее, Хэдли и сына. В отношениях между ней и графом чувствовалась напряженность, но благодаря Перегрину, который сыпал нескончаемыми вопросами о жизни за городом, общее настроение заметно улучшилось. Послезавтра сюда должны пожаловать Алессандра с Изабеллой, и тогда можно будет избегать общения с графом.
Чем дальше, тем веселее, криво усмехнулась она.
С лужайки до нее донесся крик. Она посмотрела в ту сторону. В небе еще висели розовые и золотые полосы света. В их мягких отсветах там, внизу, резвился Перегрин.
Огромная лохматая собака носилась за палкой, которую он бросал. Сын был счастлив. Рядом веселился Лукас. Черные вьющиеся волосы в беспорядке по-мальчишески падали на воротник. Он как раз вытирал руки о штаны.
Теперь его камердинера хватит удар от следов грязи и собачьей слюны на тонком сукне.
Увидев ее, Лукас помахал рукой.
Кьяра отодвинулась от окна, сделав вид, что не заметила его жеста. Но как бы ей ни хотелось разозлиться на него, она понимала, что не может обижаться за то, каким образом он взвалил на себя бремя ее забот.
Насильно и грубо. Кьяру это очень раздражало. В то же время она понимала, что слаба, и поэтому готова была согласиться с его превосходством. Отраженный от стекол свет быстро заходящего солнца лег на ее постель переменчивым сочетанием темного и светлого. Такие же противоречия она ощущала внутри себя.
