Наклонился ко мне, прошептал на ухо:
– Самому иногда становится страшно.
Теперь уже смеялась и я. Напряжение не ушло, но отпустило, перестало быть синонимом обреченности. Я даже на мгновение забыла о том, что не спросила у Валанда, чем собирается заняться он. Знала, что не мое дело, но… никак не могла избавиться от ощущения, что и он, и Ровер берегли меня от чего-то.
Мысль была пронзительной в своей очевидности. Теперь хоть стало понятно, что творилось с моим настроением. Пока проводили инструктаж, «давили» на эмоции, позволяя думать только о том, о чем говорили.
Я машинально защищалась от ментальных техник, но пропускала эмпатические удары. И не оправдаешься тем, что доверяла. Непрофессионально.
– Прошу!
Оборвав смех, словно ощутив мое состояние, провел к столику, стоявшему у самого края. Приборы на двоих, уже открытая бутылка местного вина, тарелка с крошечными, идеально круглыми медальонами из прессованного хлеба с сыром, вторая с фруктами.
Взглянула мельком, очарованная видом раскинувшегося внизу города.
От манящей к себе бездны нас отделяли лишь тонкие металлические нити, по которым ползли вверх плети выставленных по периметру веранды растений в глиняных горшках, невысокие перила да заграждающее поле.
– Проверка на выдержку? – Когда Горевски отодвинул мне стул, улыбнулась, кивнув на небо у наших ног.
Взгляд Валесантери, который как раз раскладывал салфетку на коленях, стал иронично-загадочным.
– Путь отхода.
Относиться скептически к его словам я не торопилась, оценивающе окинула открывшуюся с этой точки зрения панораму. Еще полчаса, и станет совсем темно. Антигравитационный пояс, который легко спрятать под одеждой, генераторы искажающего поля и глушители, чтобы не засекли сканерами.
Система безопасности должна была все это засечь, если и не при входе, так хотя бы на одной из пары десятков контрольных точек. Но я-то прошла, неся с собой не только довольно безобидный на фоне остального парализатор, но и запрещенный волновик.
– Неплохо, – вынесла я свой вердикт, признавая, что мой вариант с каром выглядел более громоздким. Не из-за отсутствия фантазии, по причине худшей технической обеспеченности. – А я в этой схеме предусмотрена, или рассчитывать только на себя? – уточнила, внимательно просматривая меню на высветившемся по моей команде экране.
Выбрав закуску и горячее, подняла на него взгляд.
Горевски улыбался. Выглядело так, словно он был должен меня о чем-то предупредить, но… не хотел торопить события.
Мысль мелькнула и пропала. Ладонь Валесантери нежно накрыла мою, пластина слота протиснулась между пальцами.
Закатив глаза – если кто наблюдал, мог бы умилиться, убрала свою руку. Пока стряхивала невидимую соринку с пиджака, вставила слот в разъем комма.
Теперь оставалось только дать команду на отправку.
На словах легко, на деле – довольно опасно. Мой номер через Жаклин был известен Исхантелю. Даже Ромшез не мог гарантировать, что передачу данных не смогут засечь. Слишком мало мы знали о возможностях самаринян.
В прошлый раз, имея запас по времени, рисковать не стали, на этот… другого выхода не было.
– Хочешь, чтобы я умирал долго и мучительно? – приподняв бровь, поинтересовался Валесантери, решив все-таки ответить на заданный мною вопрос. Отметив недоумение, которое я не видела смысла скрывать, пояснил: – Ты чем-то зацепила полковника, твою безопасность он оговаривал особо.
Удивиться или прокомментировать сказанное я не успела. Почувствовала, как напрягся Горевски. Собственные эмоции, как только осознала причину их разброда, удалось усмирить, но определенная эмпатическая лабильность осталась.
Команда на активацию нейродатчиков ушла «на автомате», кончики пальцев подернулись холодком – включился внешний управляющий контур.
– Прошу меня извинить, – рядом с нами остановился мужчина. Либо вояка, либо служба порядка. Хоть и в штатском, но выправку не скрыть. – Но я случайно услышал, как вы назвались Элизабет Мирайя?
Чуть повернулась к нему. Беззаботность от встречи с другом растаяла в бесстрастном внимании.
А в памяти проскальзывали картинки. Вот я вошла в зал, остановилась. Цвета, звуки, ощущения, движения… Взгляд ни на чем не останавливался, лениво скользя по обстановке вокруг, но это не значило, что я ничего не замечала.
Кадр замер, когда перед мысленным взором оказался крайний правый сектор. Дверь раскрылась как раз в тот момент, когда я посмотрела на метрдотеля. Входили трое… Вот этот самый мужчина, женщина и… девушка лет восемнадцати.
– Да, вы не ошиблись. Я – Элизабет Мирайя.
Демонстративное равнодушие его не оттолкнуло.
На стол рядом со мной легла личная карточка и матовый камень в виде капельки, нанизанный на скрученную в жгут кожаную веревочку. Оберег. Местный обычай.
– Что это? – Мой тон был оправданно резким. Это подношение выглядело весьма неоднозначно.
А вот тут он смутился. Всего на мгновение, но и этого хватило, чтобы заметить. Но когда заговорил, его голос был все таким же твердым.
– Меня жена попросила. – Я продолжала молчать в ожидании продолжения. – Наша дочь учится в том же колледже, что и погибшая Сои Эйран. – Я, сбившись с роли, сглотнула. После уже сказанного нетрудно догадаться, что последует дальше. – Вы сделали то, что не удалось мне. Риман Исхантель больше не будет вести у них занятия.
Как говорил Ровер… Труднее всего найти слова, когда тебя хвалят за то, что ты делал не потому, что так было надо, а потому, что иначе не мог.
Закрыв глаза и глубоко вздохнув, выровняла сбившееся дыхание. Мне повезло, мужчину ответ не интересовал. Он просто еще раз извинился и ушел.
Как только оказался достаточно далеко, чтобы нас не услышать, подняла взгляд на Валесантери. Перевела его на подарок, затем на ограждение веранды.
Горевски качнул головой.
– Чистые.
Я только пожала плечами. Чистые, так чистые. У меня было достаточно оснований доверять его мнению.
Паузу затягивать не стала:
– Меня тут попросили тебе передать…
Закончить Валесантери не дал. Во взгляде появился холодок, намекая на грядущие неприятности.
– Там сообщение для тебя.
Где – там, объяснять нужды не было.
Очередная команда на активацию, и в поле зрения появился кусок знакомого кабинета. Обрывок фразы, вряд ли относящейся ко мне, уж больно специфичными были выражения, и Шторм, там, на Орловском крейсере, тяжело опустился в кресло. Поерзал в нем, устраиваясь удобнее – я этому так и поверила! – проведя пальцем в том месте, где должны были быть знаменитые штормовские усы, посмотрел на меня.
– Хотел и на этот раз сыграть тебя втемную, да Ровер предостерег, что могу остаться без друга. Вот, решил не рисковать.
Дальше ему продолжать не стоило.
Довольно неплохо зная Славины методы работы, я вполне могла попробовать встать на его место и предположить, на что именно он замахнулся. Отсюда до плана его действий был всего шаг – принять, что Слава на это способен.
Я этот шаг сделала.
Глава 18
– Ты готова? – Горевски беззаботно крутил в руке бокал и загадочно улыбался.
Со стороны, в сумраке, расцвеченном лишь огненными мотыльками свечей, могло показаться, что соблазняет.
Лишь мы вдвоем знали, что случай был совсем не тот.
Хотелось ответить: «Нет», но вместо этого кивнула. К чему оттягивать неизбежное, если решение принято.
Слава оказался на высоте. Не имея всей информации, он предусмотрел практически все.
Единственная его промашка – Сои. О том, что та является дочерью Исхантеля, ему не было известно, пока эта догадка не возникла у меня. Но вот убедился он в родственной связи девушки с самаринянином раньше. Возможности его службы оказались лучше, чем у Вано.
Так из основного варианта, где он ловил дипломата на меня, я временно стала запасным, чтобы вновь вернуться в прежний статус.
Рисковать Сои было слишком даже для его неразборчивости в методах достижения поставленных перед собой целей.
Рисковать мною под видом Сои – как раз в его духе.
Похоже, этот момент он тоже в своих планах учитывал, потому и держался в тени, выставляя на первый план Воронова со своим СБ да Валанда с военной разведкой.
В использовании Ровера в подобном же качестве я была не столь уверена, но не исключала. Дружба – дружбой…
Хотя… когда речь шла о доверии, присутствие на Зерхане моего шефа было вполне объяснимо.
– Да ладно, – усмехнулся Валесантери, не упустив моих колебаний, – выкрутимся. Иштван будет с нами.
Оставалось только тяжело вздохнуть. Столько откровений за эти несколько дней…
После каждого задания мне приходилось заново учиться жить мирно. Что будет после этого, я предпочитала даже не думать.
