Я высоты не боялась. Сдвинув предохранитель коррекции, первой бросила тело вниз.
* * *
– Ты превзошел себя, – равнодушно произнес Геннори, глядя Вячеславу в глаза.
У того даже мурашки поползли от такого взгляда.
Впрочем, полковник догадывался, что на этот раз он скорее всего переступил некую черту, до которой еще можно было все оправдать.
Надеялся, что Лазовски поймет. Поймет, как уже понимал, когда он использовал его сотрудников в своих играх. Ничего не объясняя, полагаясь только на веру друга в то, что ради малой цели он не будет рисковать пусть и хорошо подготовленными, но все же не относящимися к военному ведомству людьми.
– По-другому не получалось, – грустно хмыкнул Шторм, догадываясь, о чем думает сейчас собеседник.
Точнее… о ком.
Вот это и напрягало. Он знал, какое место в жизни Геннори занимала эта женщина. Знал, но был вынужден втянуть ее в эту операцию. Она идеально подходила на роль приманки для самаринянского жреца.
А то, что им оказался Исхантель… совпадение, которого он, Вячеслав Шторм, хотел бы избежать.
Не все было в его силах.
Была еще одна причина, но… полковник надеялся, что Ровер о ней не догадается. Сводником он себя как-то раньше не представлял.
– Надеюсь, ты учел все!
Лазовски и Шторм были похожи.
Не внешностью. Помощник директора Службы Маршалов отличался аристократизмом и безупречностью во всем.
Куратор Службы внешних границ выглядел попроще, что не отменяло его привлекательности для прекрасного пола.
Чего стоили одни усы! Знаменитые усы Вячеслава Шторма! Он и без них был весьма ничего, а уж когда те красовались на его лице…
Благодаря им или кажущейся безобидности полковника женщин, желавших заграбастать себе перспективного в плане будущей жизни офицера, было немало.
Тот от общения, часто довольно близкого, не отказывался, умудряясь обставить последующее расставание так, что ни одна из пассий не оставалась в претензии.
Заставить о себе вспоминать с загадочной улыбкой на устах он умел.
Но все это была лирика. Единственной спутницей, которой Шторм никогда не изменял, была Служба. Именно так, с большой буквы и с невообразимой пылкостью впервые влюбленного юноши.
Лазовски же внимание барышень притягивал лишь с эстетической точки зрения. Смотреть на него было приятно, но не более. Все отмечали его ум, изящные манеры, способность поддерживать разговор, но редко кто отваживался воспринимать как мужчину.
Это не мешало им вздыхать по нему, представляя, каким надежным мужем он мог бы стать, стремиться оказаться рядом и… отступать, осознавая, насколько недостижимым идеалом тот является.
У него же был пример перед глазами – родители, так что ни в юности, ни позже Геннори по мелочам не разменивался. Ждал, когда встретит ту, единственную…
После Самаринии уже ни о чем таком не думал, пока однажды не понял, что любит.
С тех пор, как до него дошло, почему при виде Элизабет его замкнутость становится более заметной для окружающих, прошло уже лет восемь. А ситуация так и не менялась.
Сама Мирайя об этом даже не подозревала. Геннори очень постарался, чтобы именно так все и произошло. Портить ей жизнь он не собирался.
Шторм и Лазовски были разными, похожими их делали профессионализм и безграничное самообладание. Вот только полковник в ситуациях, когда без отстраненного спокойствия не обойтись, напоминал утрамбованную в пробирку бурю, а маршал – глыбу льда.
Ничто из этого не мешало им дружить последние сорок лет. Вполне возможно, дружили они и раньше, просто не осознавая этого. Слишком малы были, чтобы соотнести стоявшие рядом коляски и те отношения, которые связывали их родителей, а потом перешли по наследству и к ним.
Когда погиб отец Славки, а его мать отказалась от фамилии мужа, чтобы избавить сына от влияния судьбы, Люсий Лазовски стал единственным в их окружении, кто понял ее и поддержал.
Ну а юный Геннори…
Геннори просто всегда был рядом.
Для него Вячик (именно таким было детское прозвище теперь знаменитого в определенных кругах полковника) так и остался Вячиком. Их даже называли братьями – не было дня, чтобы они расставались. Они прекрасно дополняли друг друга. Не изменил этого факта и переезд Славки, когда его мать снова вышла замуж, всего год и побыв вдовой.
Когда один сделал выбор и подал документы в Академию контрразведки, второй последовал за ним. Специализация у них тоже была одна на двоих.
А вот на четвертом курсе Геннори решил проявить характер и вместо секторов скайлов, демонов и стархов избрал Приам и Самаринию. Но так оказалось даже интереснее.
Первая длительная разлука – стажировка, как предупреждение, что взрослая жизнь будет у каждого своя. Оба только усмехнулись – будущий Ровер тогда еще умел смеяться.
Расстояние не помеха, когда знаешь, что друг где-то есть и не забывает о тебе.
Лейтенантские нашивки и очередной выверт судьбы, которая свела их однажды: майор Орлов забрал молодых офицеров к себе во вновь создаваемую службу. О ней мало что было известно, но им оказалось достаточно имени командира, чтобы избавиться от сомнений.
А четыре года спустя группа, в которую входил и Лазовски, исчезла во время операции в столице Приама. С его шейхом та была согласована, появление самаринян на его территории Тиашину не очень нравилось, так что проблему искали не среди местных.
Расследование вел Шторм, он же и вышел на след жрецов, в руки которых попала команда.
Перехватить не успели. Ни в секторе Приама, ни на подходе к Самаринии.
Орлов, уже ставший подполковником, был в ярости, Шторм…
Что чувствовал в те дни Шторм, он не рассказывал никому. Даже Геннори. Именно тогда он поклялся самому себе, что если будет нужно – костьми ляжет, но ни одна его операция, сколько бы их ни было, не закончится провалом.
До сих пор ему удавалось выполнять данное слово.
Упертость, жесткость, риск на грани, отсутствие в лексиконе даже намека на «невозможно», извращенная хитрость, паучья хватка…
Его не любили, но Шторма это не беспокоило раньше, не трогало и теперь. Для него главным было другое – он своих не бросал. Каждый, кто попадал под его крыло, мог быть уверенным в том, что за него будут биться до конца.
А уж какими способами он этого достигнет…
Он умел выжимать из сотрудников все, на что они были способны. Себя полковник Шторм тоже не щадил.
Стал он таким в те полтора года.
Не было ни одного дня, чтобы Шторм и Орлов не пытались вытащить своих ребят. Угрозы, шантаж, игра на опережение…
Не только с самаринянами. Давить приходилось и на своих. В Штабе Объединенного флота Галактического Союза этих четверых были готовы списать на допустимые потери.
Помогли скайлы. Тогда на контакт с ними начальник Шторма вышел едва ли не в первый раз. Рисковал, но… оно того стоило.
Теперь стало понятно, что стоило – две расы прекрасно находили общий язык по многим вопросам. Тогда же Орлова едва не отдали под суд за самоуправство.
Вернуть смогли только одного – Геннори. Трое, несмотря на подготовку, не продержались и месяца, предпочтя смерть физическую смерти собственного «я».
О том, кто помог им лишить себя жизни, знали лишь четверо. Сам Лазовски, Шторм, Орлов и тот скайл, который почти два года залечивал ментальные раны Ровера. Таким был оперативный псевдоним Геннори, который последовал за ним и в маршальскую службу.
С разумом справился, да там и не оказалось значительных повреждений – спасли мощные блокирующие воздействие способности, а вот с эмоциональной составляющей личности оказалось все сложнее. Чувствовать тот не разучился, проявлять их больше не мог, словно забыв, как именно надо смеяться, радоваться…
Он – выжил, это была цена.
– Не доверяешь мне, поверь ей, – отозвался Шторм, глядя на друга с экрана.
Внешне был, как обычно, спокоен и собран – усталость не в счет, но внутренне…
Лазовски вздохнул и отвел взгляд. Он едва ли не единственный, кто видел, чего стоили Вячеславу его операции. Чтобы добиться победы, жертвовал тот в первую очередь собой.
Догадавшись, что друга бесстрастностью обмануть не удалось, тяжело вздохнул.
– Хочешь, я с ней поговорю?
Дело было не только в Элизабет. Будь на ее месте другой сотрудник Лазовски, тот реагировал бы так же. Для него Служба Маршалов стала началом новой жизни, символом возрождения.
О возвращении побывавшего у самаринян офицера в разведку речи не шло. Опасались запоздалых последствий общения со жрецом полного посвящения, для которого Геннори стал объектом изучения.
Скайлы гарантировали, что тех не будет, но кто бы их стал слушать?! Сами выглядели диковинками, неизвестно, чего ждать.
Орлов не оставил и тут. Проанализировав, где подопечный сумел бы принести большую пользу, нашел такое место.
