уж бомбардиры бывалые люди — и то замолкли, столпились на палубах. Холодок ознобил кожу.
Как по команде обнажились мачты, упали паруса. Волны протяжно, упруго били в борта. Буруны ближе. Видны камни, торчащие из воды.
На первой барке Окулов крепко держит рулевой брус. Не сводит глаз с гряды. Толкнул брус. Барка рыскнула, что-то заскрипело. Промелькнули пороги. Впереди — чистая вода.
Ладожанин отвел свое судно в сторону, пропуская караван. Последний паузок — хорошо, что последний, — засел на камнях, затрещал, словно закричал, разваливаясь. Быстрехонько сдернули его с гряды, подтащили к берегу. Перегрузили ядра.
Караван снова взял ветер в паруса.
Бомбардирский капитан стоял на палубе. Он смотрел на уходящие, тронутые первой травкой, пологие берега. Леса спускались вплотную к воде, а вдали подступали к небу. Его острый жадный взгляд подмечал все — и протоптанные, еще не совсем заросшие тропы бечевника, и заплывшие смолой сосновые пеньки. Здесь матросы торговых кораблей, наверно, рубили сменные мачты. Над водой держался туман.
— Ах, хорошо, Леонтьич, — сказал Петр стоявшему рядом Бухвостову.
Впервые они видели Неву в среднем течении. Быстрая, широкая, она свободно несла свои воды к морю. Поистине река-красавица.
Кто только не искал ее щедрот? Новгородские ушкуи… Ладьи викингов… Многое помнит река…
Посвежело. За крутою лукой штормовой порыв хлестнул в лицо. Бухвостов давно уж зовет Петра в шкиперскую каюту.
— Погоди, — отмахивается тот, — погоди! — и все смотрит пристально, наглядеться не может.
Уже в сумерках Окулов отвел караван в левый невский приток.
— Переждем ночь, — сказал ладожанин бомбардирскому капитану, — в темноте не напороться бы на камни.
— Что за речка? — спросил Петр.
— Ижора, — ответил Тимофей.
Сказал он это слово мимоходом и торопливо, так как в это время из кабестана, разбрасывая брызги, как искры, полетел на дно якорь.
— Ижора.
Петр словно захлебнулся вечереющим воздухом.
На берегу забелели палатки — паруса, натянутые на колья. Пушкари — не большие любители на воде качаться. На твердом берегу, в весенней духмани куда лучше. Чуть прикоснулись головой к земле — уж сны видят. Капитан бомбардирский видит сон широко открытыми глазами.
Он сидит на борту барки, свесив костлявые ноги в нитяных чулках. Бухвостов — рядом, в раздумье.
«Первый российский солдат» знает, что во всей истории отечественной излюбленнейший герой Петра — юный новгородский князь Александр Ярославич. По народному прозванию — Невский.
_____
История быстротечна, как вода в этой прекрасной реке. История еще глубже. Может быть, она бездонна.
Подумать только — тому без малого полтысячи лет. Тогда еще не существовал каменный Орешек на острову, не было и в помине города, к которому сейчас держат путь петровские барки. А Нева была такая же, как сейчас, и так же плескалась о берег, и так же тревожно шумели леса…
Шел год 1240-й. Русь поругана татарами. Неисчислимые орды заполонили ее. Татары всего ста верст не дошли до Новгорода, от Торжка повернули на юг.
Но с запада ополчается другой враг, еще коварней, еще беспощадней. Римский папа благословляет крестовый поход против «еретиков русских».
Поднимаются тевтонские рыцари. Поднимаются шведы. Тогда на деле правил Швецией не король, а его зять, умный, честолюбивый и жестокий ярл[15] Биргер.
Под папскими хоругвями вместе с сыном он отплыл к русским землям. «Пыхаючи духом ратным», — говорит летописец, он с пути отправил посла в Новгород. «Я здесь, и пленю землю твою», — передал посол новгородскому князю слова Биргера. «Хорошо же, — ответил князь, — не я к нему пришел, а он».
В Новгороде княжил Александр, сын Ярослава Владимирского.
В детстве Александр видел, как дружины уходили в бранные походы и возвращались с пленниками, привязанными к хвостам коней. При нем отца звали в Новгород княжить, а потом изгоняли вечем. В отрочестве вместе с новгородцами пережил многие беды: ранние морозы сгубили на полях посевы. Люди кормились желудями, липовыми листьями. Начался мор. Вспыхнули пожары в Славянском конце города. Вихрь перенес огонь через Волхов. Люди искали спасения в реке, сгорали, тонули…
Александр привык не склонять головы перед бедой. Ему шел двадцатый год, когда ярл Биргер прислал вызов к бою.
Молодой князь с дружиной, набранной из новгородских юноков, поспешил к Неве. Здесь его встретил старейшина ижорского племени Пелгусий. Он рассказал, что у шведов «сила велика». Пелгусий взялся провести дружину скрытными тропами к лагерю Биргера.
Лагерь находился там, где река Ижора впадает в Неву…
_____
— Леонтьич, ты здесь? — спросил Петр.
— Здесь я, — ответил Бухвостов.
Взошла луна. Колдовской свет упал на ветви деревьев. Ветер раскачивал их, и густые тени метались по поляне.
Да полно, наши ли барки стоят у берега? Может быть, это пришедшие из-за моря корабли ярла Биргера?
Что там, на поляне? Не дружина ли Александра Ярославича пробивается вперед?.. Вот уже витязи с копьями наперевес, звеня кольчугами, мчатся во весь опор на шведский спящий стан. С вздыбленных коней бьют харалужными мечами, бьют палицами.
Шведов вдвое больше. Но не выстоять им под внезапным натиском. Они отступают к кораблям.
Биргер старается остановить, собрать бегущих. Поздно. Александр пробивается к ярлу, наотмашь ударяет мечом, но только сбивает шишак и ранит лицо врага.
Дружинник Гаврила Алексич гонится за успевшим оседлать лошадь сыном Биргера. Тот увертывается и прямо с седла прыгает на сходни брига, где уже рубят причальные канаты. Но Алексии одним махом, на коне, по сходням вскочил на палубу, крушит, рубит.
Славно же дерутся Александровы витязи. Во всю ширь плеча. Добывают боевую славу.
Вот новгородец Сбыслав Якунович бьется простым плотницким топором. Вот воевода пешего ополчения Михайла в щепы разносит борта шведских кораблей, навалившихся на берег. По воде плывут доски, золоченые зверские морды, сбитые ростры. Вот сразу пятеро отступают перед мечом княжего ловчего Якова Полочанина…
Отступает, бежит враг. Надолго же он запомнит эту жесткую приневскую землю.
Лишь ночь остановила побоище. Всего на нескольких кораблях с порванными парусами удалось уйти остаткам войска Биргера.
«Мужествовав много», — говорит летописец о дружинниках-новгородцах. Века пролетели, как темные тучи по небу, а народ все помнит про битву на Неве…
Петр уже не сидит на борту своей барки. Он шагает по палубе. Дрема давно исчезла.
Александру Ярославичу было двадцать лет, когда он стал Невским. Петр на десять лет старше. А много ли сделал для Руси?.. Так мало, что от тоски стынет сердце.
Перед глазами бомбардирского капитана вставали лица поименно знакомых ему пушкарей, конников, пеших воинов. Простые лица, усатые, добродушные и хитрые, веселые и сумрачные. Кто их знает, солдат российских? Может быть, вот там, на земле, под палаточным пологом во
