Матильда – старшая кошка, полноправный член семьи. Обе кошки своих хозяев к гостям ревнуют, и вообще чужаков не любят, забиваются под кровать, и выманить их невозможно.
– Что-то она долго хворает, – качает головой Нури и отхлебывает пиво, он опечален этим событием, – болезнью старой кошки, – и, кажется, других печалей просто нет на свете. – Да, тяжело ей… Очень.
Нури, муж Кристины, – художник, пишет авангардные картины. Большая комната полна его старых и новых работ. Картин столько, что в просторной гостиной почти нет свободного пространства. Натюрморты, пейзажи Испании, с солнцем, морем, черепичными крышами белых домиков. В свое время Кристина и Нури много путешествовали, долго жили и работали в Европе. (Нури прекрасно играет на испанкой гитаре, поет). Но вернулись в холодный Монреаль, – родина.
Запах скипидара, краски, кисти… Тут же две кошки. Позднее в квартире появилась еще и собака, – умерла одинокая соседка, а за псом надо ухаживать, а взять было некому. Как и большинство образованных интеллигентных людей по ту и эту сторону границы супруги живут скромно, заработки небольшие, приходится брать много переводов, в том числе технических, не имеющих отношения к художественному слову, – тяжелый труд переводчика не Бог весть как оплачивается. А ведь переводчик – это полноценный соавтор писателя, профессия эта, творческая работа со словом, – прямое продолжение литературного авторского труда.
Художникам еще труднее. Они избавлены от ежедневной поденщины на службе, избавлены от заказов на переводы, – но избавлены и от постоянного дохода, хотя бы небольшого. Город ежегодно проводит конкурс, лучшие живописцы, – их два-три десятка, – получают право выставлять и продавать свои работы на улицах, – да, это право еще нужно заслужить, оно не дается от рождения.
Нельзя просто придти со своими картинами на пешеходную улицу, вроде московского Арбата, где полно туристов, расставить свои работы на подставки, – подходи и покупай. И здесь конкурс, и весьма серьезный. И везет не всегда и далеко не всем. Впрочем, европейским художникам, насколько я знаю, – не лучше. И в Америке – тоже высокая конкуренция и довольно низкие цены.
Там ежегодно летом в разных городах проводят недельные ярмарки художественных произведений, когда живописцы, разумеется за свой счет, могут приехать и выставить на продажу работы. Под эти выставки-продажи отдают целые улицы и скверы, даже главные городские парки – целиком. Художникам, которых надо сотнями считать, – на случай дождя, непогоды, – ставят большие палатки, эдакие разноцветные шатры, – а в них размещают экспозицию. Палатки – за счет города.
Много талантливых необычных работ, выполненных в разной технике, разных стилях. Народа много, торговля идет. Но на переезды, гостиницы нужны деньги, и немалые. Так что трудно сказать, – сколько остается в кармане после таких распродаж. Сама жизнь располагает художника к уединению, а не переездам с места на место, трудно совмещать творчество и торговлю, жизнь в дороге и работу дома, – но приходится.
* * *
Мы перемещаемся из кухни в гостиную, смотрим работы Нури, говорим о живописи, слушаем «Битлз», – музыку молодости. Нури листает альбом с фотографиями своих картин. Это удалось продать, и это… Но достатка разовые продажи не приносят.
– Художник должен оставаться голодным, только тогда он – художник? – спрашивает Рита. – Другими словами: сытый художник – это художник?
– История знает много сытых художников, – говорит Нури. – Вспомните вашего Брюлова. Он был успешен с самого начала. За его картины платили огромные деньги. А Ренуар, полотна которого продавались при жизни, словно жареные пирожки (простите за сравнение). Очередь за ними стояла. Сезан трудно начинал, но потом пришла слава и деньги.
– Но рядом целая плеяда художников голодных, где первый и самый драматичный – Ван Гог.
– Ему досталась посмертная слава, – разве этого мало? Или русский Саврасов, Константин Коровин, Филонов, множество других великих мастеров, ничего не получивших при жизни. Но после смерти их картины стоят целые состояния. У подавляющего большинства наших современников и этого нет, и никогда не будет. Им нечем утешиться, оправдать жизненные лишения. С бедностью, забвением, нелегкой жизнью надо смириться, если уж ступил на эту дорогу. Впрочем, признание и деньги после смерти… Кому это нужно.
– Да, лучше что-то получить сегодня и сейчас, – соглашается Рита. – Художников, в широком смысле слова, надо подкармливать. Иначе их просто не станет. Вымрут.
– С другой стороны, плохо, когда единственным показателем успеха остается толстый бумажник или банковский счет. Много зарабатываешь, значит, – хороший художник. И наоборот. Одним словом, ответа на ваши вопросы у меня нет.
Кристина слушает наш разговор, откидывает за спину пряди темных волос, тронутых сединой, и вздыхает украдкой. Есть на что пожаловаться, но она не жалуется. То, что принято, считается нормой жизни в России, – жалобы на безденежье, плохую погоду, общественный транспорт, медицину, слабое здоровье, высокую инфляцию, шумных соседей, – здесь не в ходу. Жалобы – это дурной тон.
Двум творческим личностям непросто ужиться под одной крышей. Кто-то сказал, что союз двух творческих людей – это уже трагедия. Еще труднее вместе, всего в двух комнатах, работать, – но и выхода никакого нет. Художник – это человек, лишенный всех привилегий кроме творчества. Иногда он лишен даже приличных условий для работы, – это проза жизни, ее будни. В Канаде института придворных живописцев, который всегда существовал в России, – нет. Как нет художников, получающих выгодные заказы только потому, что они из своего круга, они близко держатся к власть имущим, близко стоят у трона.
А если бы и была такая практика, – все равно художник не получил бы материальной поддержки, разве что моральную, – добрым словом. И то – не мало. Художнику здесь не выделят бесплатной студии за счет города, не устроят бесплатной выставки, не дадут денег на жизнь. Им не достанется заказ писать портрет сановника за государственный счет, репортаж о выставке не покажут по телевизору – это событие рядовое, малозначительно по телевизионным меркам, не выпустят каталог или буклет, – крутись сам, рассчитывай на себя.
Но последняя и единственная привилегия, – занятие творчеством, когда ты можешь создать замысел полотна и воплотить его, ты можешь отправиться в путь, пройти его, подняться наверх, покорить вершину, – стоит всех привилегий и жизненных благ.
Новые трудности перевода
С холма на Квебек смотрел наш Пушкин. Здесь в самом высоком месте, откуда открывается чудесный вид на город, на медные шпили церквей и черепичные крыши старинных домов, – установлены несколько бюстов всемирно известных писателей и поэтов, живших в разное время в разных странах, но творивших на французском языке.
