Шеперд обернулся и увидел мою машину. Припустив со всех ног, он скрылся в зарослях, но вскоре показался снова. Он бежал по пересохшему руслу реки; шляпу он потерял, но тючка не бросил.
Я вылез из машины и пошел за ним. Из-под мексиканской сосны выползла гремучая змея, и я на мгновение забыл о Шеперде. Когда я снова поднял голову, Шеперд как сквозь землю провалился. Стараясь ступать как можно осторожнее и бесшумнее, я пробирался через заросли к дороге, которая тянулась параллельно пограничной полосе. Дорожная карта именовала ее Моньюмент-роуд. Если Шеперд задумал перебежать границу — Моньюмент-роуд ему не миновать. Я засел в придорожную канаву и поглядывал то в одну, то в другую сторону.
Я ждал больше часа. Птицы в зарослях привыкли ко мне, насекомые перестали со мной церемониться. Солнце медленно клонилось к закату. Я неторопливо вертел головой, как болельщик на теннисном корте, которому исход матча не слишком важен. Но тут Шеперд так рванул вперед, что мне стало ясно — для него сейчас удрать в Мексику важнее всего. Он выскочил из зарослей метрах в двухстах к западу, метнулся через дорогу — тючок колотил его по спине — и помчался вверх по склону к проволочной изгороди, отделяющей нас от Мексики.
Перебежав вспаханную полосу, я настиг Шеперда в тот самый момент, когда он собирался перемахнуть через границу. Привалившись спиной к изгороди, он сказал, с трудом переводя дыхание:
— Лучше не подходите, горло перережу.
В руке его сверкнул нож. На холме за изгородью словно из-под земли выросла стайка девчонок и мальчишек.
— Бросьте нож, — сказал я устало. — На нас смотрят. — И указал на детей. Кое-кто из них стал показывать на нас. Другие махали нам руками. Шеперда одолело любопытство, и он обернулся.
Я всей тяжестью навалился на руку, в которой Рэнди держал нож, и вывернул ее. Нож выпал, я поднял его и перебросил через границу. Мальчишка пополз за ним вниз по склону.
Выше по склону начинались дома; в одном из них невидимый музыкант выводил на трубе мелодию, которую обычно исполняют перед боем быков. И мне почудилось, что Мексика смеется надо мной. Неплохое чувство.
Шеперд чуть не плакал.
— Это что ж, опять меня засадят! Мне больше каталажки не выдержать, я помру, ей-ей помру.
— Я не думаю, что вы убили Джин Траск.
Он посмотрел на меня с удивлением, но глаза его тут же потухли.
— Да вы только так говорите.
— Вовсе нет. Пошли отсюда скорее, Рэнди. Вы же не хотите, чтоб вас зацапал пограничный патруль. Найдем местечко, где можно поговорить.
— О чем поговорить?
— Я готов заключить с вами сделку.
— Ну уж нет. Меня во всех сделках только облапошивали, — сказал Шеперд с цинизмом карманного воришки. Он начал меня раздражать.
— Пошевеливайся, бандюга.
Я крепко взял его под руку и свел на дорогу. С мексиканской стороны, перекрывая звуки трубы, донесся пронзительный, как свисток, детский голос: «Adios!»[13]
Глава 19
Мы с Шепердом направились по Моньюмент-роуд на восток и дошли до перекрестка. Тут Моньюмент-роуд пересекалась с дорогой, шедшей с севера на юг. Увидев мою машину, Рэнди попятился: она могла в два счета домчать его до тюрьмы.
— Зарубите себе на носу, Рэнди, мне нужны не вы, а то, что вы знаете.
— А мне-то с этого какая корысть?
— Чего вы хотите?
— Хочу, чтоб хоть раз в жизни подвернулось выгодное дельце, — ответил он не задумываясь, с пылом человека, обойденного жизнью. — И хочу, чтоб денег было вдоволь. Думаете, когда карманы пусты, легко соблюдать законы?
— Резонный вопрос.
— Если б меня не обошли, — продолжал он, — я б теперь богачом был. Не стал бы одни маисовые лепешки да перец жрать.
— Как я понимаю, речь идет о деньгах Элдона Свейна?
— Не Свейна это деньги. Они того, кто их найдет. Да и срок давности много лет как истек, — сказал он, щеголяя юридической эрудицией, приобретенной за годы отсидок. — Так что теперь эти деньги того, кто до них первым доберется.
— Где они?
— Где-то тут, — он широким жестом обвел высохшее русло и пустынные поля. — Я в этих местах лет двадцать ковыряюсь. Знаю тут все как свои пять пальцев. — Он мне напомнил старателя, который потерял разум, безуспешно взрывая пустыню в поисках золота. — Мне в немного удачи, и я б всенепременно нашел их месторасположение. Ведь я Элдону Свейну законный наследник.
— Это почему же?
— Уговор у нас такой был. Он интересовался одной родственницей моей. — Очевидно, он говорил о дочери. — Вот мы с ним и уговорились.
Эти воспоминания подбодрили его, и, закинув тюк на заднее сиденье, он без пререканий сел в машину.
— Куда теперь поедем? — сказал он.
— Для начала можем и здесь постоять.
— А потом?
— Потом разойдемся каждый своей дорогой.
Он быстро глянул на меня, словно хотел по лицу определить, не шучу ли я:
— На пушку берете?
— Поживем — увидим. Прежде всего выясним одно: зачем вы сегодня приходили к Джин Траск?
— Помидоры ей привез.
— А замок зачем отмычкой открыли?
— Думал, она спит. Ее не добудишься, особенно когда надерется. Не знал я, что ее убили. Хотел поговорить.
— О Сиднее Хэрроу?
— Не только о нем. Я знал, шпики будут ей вопросы о нем задавать. А если правду сказать, мисс Джин с Сиднеем я познакомил. Вот и хотел просить ее, чтоб она об этом шпикам не говорила.
— Потому что вас подозревали в убийстве Свейна?
— Не только. Я понимал, что они до этого докопаются. А как меня снова в газетах пропечатают, так доберутся до моих делишек со Свейном — и опять заграбастают. Да я со Свейном лет уж тридцать как знаком.
— И поэтому вы не опознали тела?
— Ага.
— Не сказали Джин, что ее отец мертв, и не препятствовали ей искать его?
— Для ее же пользы, — сказал он. — Так она никогда не узнает, как он помер.
— Кто его застрелил?
— Не знаю. Ей-ей, не знаю. Только не я это был.
— Вы упоминали о похищении ребенка.
— Это правда. Вот тут-то наши пути и разошлись. Скрывать не стану, по мелочишке я таскал, но крупные дела не по моей части. А как Свейн задумал похищение, я тут же дал задний ход. Когда в пятьдесят четвертом Свейн вернулся из Мексики, — добавил задумчиво Шеперд, — он был уж не тот. Верно, свихнулся там.
— Свейн похитил Ника Чалмерса?
— Да вроде бы его. Сам-то я мальца и в глаза не видел. К тому времени мы со Свейном уже расплевались. И газеты ничего не печатали. Родители небось замяли.
— Зачем человеку, у которого в кармане полмиллиона долларов, похищать ребенка?
— Откуда мне знать, Свейн и сам отвечал по-разному. Иной раз говорил, что у него есть полмиллиона, а иной раз, что нету. А то говорит, были у меня деньги, да сплыли. А раз сказал, что его обчистили пограничники. А еще нес разные небылицы про мистера Роулинсона. Роулинсон был председателем банка, где Элдон работал. Так вот он заливал, будто Роулинсон присвоил денежки, а вину на него свалил.
— Могло быть такое?
— Не возьму в толк, к чему мистеру Роулинсону свой банк разорять? И потом, он сам с тех пор сидит без гроша. Мне это доподлинно известно — родственница у него моя работает.
— Ваша бывшая жена.
— Ну и быстрый вы парень, — сказал он удивленно. — А вы с ней говорили?
— Немного.
— Что она обо мне рассказывала? — спросил он, заинтересованно наклонившись ко мне.
— Мы о вас не говорили.
Шеперд огорчился, словно от него утаили нечто важное.
— Я иногда с ней вижусь. Я на нее зла не держу, хоть она и развелась со мной, когда я в каталажке сидел. Да я и сам не прочь был с ней развязаться, — сказал он уныло, — в ней ведь есть капля дегтя, вы небось и сами заметили. Ну, а мне такая жена не к чести.
— Мы говорили о деньгах, — напомнил я ему. — Вы уверены, что, после того как Свейн их похитил, они остались у него?
— Уверен. Когда он у Кончиты жил, он их при себе держал. А он к ней поехал сразу, как деньги спер.
— Вы видели деньги?
— Я знаю человека, который их видел.
— Это ваша дочь?
— Нет. Не касайтесь до моей дочери, — добавил он угрожающе, — она не таковская.
— Где она сейчас?
— В Мексике. Она уехала со Свейном в Мексику, да там и застряла, — бойко ответил он, и я усомнился в его словах.
— Почему Свейн вернулся?
— Я так думаю, он с самого начала не собирался там оставаться. Деньги он по эту сторону границы спрятал, он мне сам не раз говорил. Звал меня в партнеры, обещал долю выделить, если я соглашусь его возить и расходы оплачивать. Я уж вам сказал: он вернулся из Мексики совсем не тот. По правде говоря, за ним надо было приглядывать.
— И вы за ним приглядывали?
— Верно. Я ведь у него в долгу сидел. Элдон-то Свейн когда-то славным парнем был. Когда мне вкатили условно, меня никуда брать не хотели, а он садовником взял к себе в Сан-Марино. Шикарный он там себе домик отгрохал. Я ему розы выращивал с кулак величиной — ну точно георгины. И кто бы мог подумать, что такого человека пристрелят как собаку у железнодорожных складов.
