— И вы за ним приглядывали?
— Верно. Я ведь у него в долгу сидел. Элдон-то Свейн когда-то славным парнем был. Когда мне вкатили условно, меня никуда брать не хотели, а он садовником взял к себе в Сан-Марино. Шикарный он там себе домик отгрохал. Я ему розы выращивал с кулак величиной — ну точно георгины. И кто бы мог подумать, что такого человека пристрелят как собаку у железнодорожных складов.
— Вы отвезли Свейна в Пасифик-Пойнт в пятьдесят четвертом году?
— Врать не буду — я. Но только он тогда еще и не заикался, что хочет украсть мальчонку. Я в на такое дело его не повез. Ну я тогда сразу дал деру из города. Не хотел мараться.
— А перед тем как удрать, вы часом не застрелили его?
— Нет, сэр, — возмутился он. — Плохо вы меня знаете. Я насильничать не люблю. Для меня первое дело — подальше от беды да от тюрьмы. Я на том твердо стою.
— За что вас посадили?
— За кражу автомобиля. Взлом и проникновение. Но револьвера я отродясь на дело не брал.
— А может быть, Свейна застрелил кто-нибудь другой, а вы только сожгли ему руки?
— Скажете тоже. Чего ради мне такое делать?
— А того ради, чтоб через Свейна не выследили вас. Предположим, что вы у Свейна отняли выкуп?
— Какой еще такой выкуп? Никакого выкупа я и в глаза не видел. Когда он мальчонку украл, я уж давно на границе торчал.
— А что — Элдона Свейна к детям тянуло?
— Возможное дело. — Шеперд искоса посмотрел на небо. — Он и раньше был до молоденьких охоч, ну а с годами и подавно — чем моложе, тем ему лучше. Тут-то и была его погибель.
Я не верил Шеперду. И не мог ему не верить. Умишко, проглядывавший в его мутных глазах, напоминал воду, которая постоянно вспенивалась страхами, вымыслами и алчными планами. Он состарился в отчаянной надежде разбогатеть и теперь был готов на все, лишь бы эта надежда осуществилась.
— Куда вы теперь направляетесь, Рэнди? В Мексику?
Он на миг примолк и посмотрел на солнце, клонившееся к западу.
Реактивный самолет военно-морских сил ласточкой пронесся над нами, оставив позади оглушающий грохот товарного поезда.
Шеперд следил за самолетом, пока он не скрылся из виду, словно тот уносил с собой его счастье.
— Лучше мне не говорить вам, мистер, куда я иду. Если нам нужно будет свидеться, я сам вас разыщу. Только не думайте, что вам удастся пришить мне убийство мисс Джин. Ну, видели вы меня в доме мисс Джин, так ведь выходит, что вы и сами там были.
— Не совсем так. Но я вас не собираюсь выдавать полиции, если не найду для того веских причин.
— Ничего вам не найти. Я чист как стеклышко, И потом, вы же белый человек, — добавил он, взывая к единственному, что у нас было общего, хотя гордиться, на мой взгляд, тут было нечем.
— Как насчет денег на дорожные расходы?
Я дал ему пятьдесят долларов и визитную карточку. Он, похоже, остался доволен, вылез из машины, взял свой тючок, встал у обочины дороги — и стоял там, пока я не перестал видеть его в зеркале машины.
Я вернулся в «Хижины Кончиты» и застал миссис Вильямс за уборкой бывшей комнаты Шеперда. Опустив щетку, она радостно приветствовала меня.
— Вот уж не думала, что вы вернетесь, — сказала она. — Вам, наверно, не удалось его разыскать?
— Я его нашел, и мы поговорили.
— Рэнди любит почесать языком.
Она запнулась, не решаясь спросить, получит ли остальные деньги. Я дал ей еще пятьдесят долларов. Она жеманно взяла бумажку кончиками пальцев, словно поймала редкую бабочку или мотылька, потом сунула ее в лифчик.
— Очень вам благодарна. Мне эти деньги ох как нужны. Да вы и сами знаете, как туго иной раз приходится.
— Знаю, конечно. А вы не хотите мне что-нибудь еще сообщить, миссис Вильямс?
— Что угодно, кроме моего возраста, — улыбнулась она и плюхнулась на ободранный матрас. Под ее тяжестью он застонал и осел. Я опустился на единственный стул. Луч солнца проник в окно и лег между нами ярким зайчиком на потертый линолеум пола; в его свете засверкали мириады блестящих пылинок.
— Что вы хотите узнать?
— Сколько лет Шеперд жил у вас?
— Да он тут с самой войны околачивается. Приезжает, уезжает. Иной раз как до ручки дойдет, так бродит со сборщиками овощей. А то заколачивает доллар-другой тем, что нанимается сады полоть. Он ведь раньше садовником служил.
— Он мне говорил. Шеперд работал в Сан-Марино, у некоего мистера Свейна. Он при вас упоминал когда-нибудь Элдона Свейна?
Мои вопросы огорчили ее. Она опустила глаза и принялась теребить юбку.
— Хотите, чтоб я вам все по правде сказала, как ребята говорят?
— Да, очень вас прошу.
— Так вот, меня это тоже не с очень-то хорошей стороны показывает. В нашем деле какая беда: с годами за деньги начинаешь делать такие вещи, за какие в молодости никогда в не взялась. Да за деньги на все пойдешь.
— Это мне известно. К чему вы клоните, Флоренс?
Она затараторила, словно рассчитывала, что от быстрого рассказа ее вина покажется мне не столь значительной.
— Элдон Свейн здесь останавливался со своей девушкой. Она Рэнди Шеперду дочкой приходилась. Вот почему Рэнди тогда, еще в первый раз, сюда и заявился.
— Когда это было?
— Дайте вспомнить. Как раз перед этой историей с деньгами, перед тем как мистеру Свейну в Мексику сбежать. Я числа плохо помню, но война уже шла к концу, это точно, — и, подумав, добавила: — Тогда велись бои за Окинаву. Мы с Вильямсом следили за боями, ведь у нас много морячков тогда останавливалось.
Я не дал ей отвлечься.
— Что произошло, когда Шеперд к вам явился?
— Ничего особенного. Покричали и перестали. Я волей-неволей их слышала, хоть и не все, конечно. Рэнди требовал, чтобы Свейн ему заплатил за дочку. Он только о деньгах и думал.
— Ну, а что вы скажете о дочке Шеперда?
— Прелестная девочка. — Глаза миссис Вильямс подернулись влагой: старой сводне были не чужды материнские чувства. — Смуглая и очень нежная. Не возьму в толк, почему такая девушка убежала с человеком вдвое старше. — Она уселась поудобнее, старые пружины ритмично зарокотали. — Ясно дело, девчонка на денежки польстилась.
— Но вы ведь сказали, что они останавливались у вас до того, как Свейн похитил деньги?
— Так-то оно так, но Свейн уже давно задумал их похитить.
— Откуда вам это известно, миссис Вильямс?
— Полицейские так говорили. Через неделю после того, как он сбежал, сюда понаехало видимо-невидимо полицейских. Вот они и говорили, будто Свейн похищение еще за год замыслил, не меньше. А мою гостиницу выбрал как отправной пункт для переправы в Мексику.
— Как он перешел через границу?
— Это выяснить не удалось. Может, перемахнул через колючую проволоку, а может, пересек границу под чужим именем. Кое-кто из полицейских думал, что он деньги поблизости припрятал. Наверное, они-то и навели Рэнди на мысль искать деньги здесь.
— Что случилось с девушкой?
— Никто не знает.
— Даже ее отец?
— Вот именно. От такого отца, как Рэнди, любая девушка постарается держаться подальше. Да и жена Рэнди так же к нему относится. Она с ним развелась, когда он в тюрьму в последний раз угодил, так что он, как вышел, сразу сюда явился. И с тех пор уезжает-приезжает, но живет здесь.
Мы немного помолчали. Зайчик на полу заметно удлинился, напоминая нам, что время идет и земля вращается вокруг своей оси.
— Рэнди сюда вернется, как вы считаете? — спросила она меня.
— Не знаю, миссис Вильямс.
— Хорошо бы вернулся. В нем много плохого. Но когда мужчина столько лет рядом живет, привыкаешь к тому, что он тут, под боком. А уж какой он там, тебе все равно.
— Да и, кроме того, он ведь ваш предпоследний постоялец, — сказал я.
— Вы откуда знаете?
— Сами сказали.
— Верно. Да, продала в я свое заведение, если б покупатель нашелся.
Я встал и пошел к двери.
— А кто ваш последний постоялец?
— Да вы его не можете знать.
— Не скажите.
— Молодой совсем паренек, Сидней Хэрроу его зовут. Только и он вот уже неделю глаз не кажет. Его Рэнди Шеперд куда-то послал, у него ведь одна затея глупее другой.
Я вынул фотографию Ника.
— Шеперд дал такую фотографию Хэрроу, миссис Вильямс?
— Может, и дал. Я помню, что Рэнди показывал мне такую карточку. Спрашивал, кого мне напоминает этот паренек.
— Ну и как?
— Ничего не могу сказать. Я лиц не запоминаю.
Глава 20
Я вернулся в Сан-Диего и поехал по Бейвью-авеню, к дому Джорджа Траска.
Солнце только что село, и все вокруг казалось багровым, словно в краски заката подмешали крови, растекавшейся по кухне Трасков.
На подъездной дорожке у дома Трасков стоял черный «фольксваген» с помятым крылом. Я где-то видел его, но не мог вспомнить где. У обочины я заметил полицейскую машину с сан-диегским номером. Я не стал останавливаться и вернулся в больницу.
