Оно, развитие, не задержалось. Спустя час новая бомба, куда мощнее: бездоказательная клевета, говорите? Тогда на рекламный клипчик взглянуть не желаете: Настя Чистова рекламирует собственные мозги, парящие в невесомости? Откуда пленочка? А вот не скажем, имеем право не разглашать источники информации.
Потом, глубокой ночью, вроде были показаны еще съемки, паршивого достаточно качества, сделанные в инфрадиапазоне, но их Лось не видел.
– Что это? – тускло спросил ГП, кивнув на два предмета, выложенные на стол визитером.
– Ключи от машины. Отчет о проделанной работе. Дело закончено.
– Закончено… – повторил ГП тем же тусклым голосом. Задумчиво взял ключи от БМВ, вертел их так и сяк, словно видел впервые в жизни.
«Эк тебя припекло, голуба, – подумал Лось с легким сочувствием, – ни „бриллиантового“, ни „бирюзового“ не поминаешь…»
Он кивнул на чип:
– Просмотрите, любопытно.
ГП механическим движением взял чип, вставил в гнездо – и полуторачасовые излияния Жоржа Измайлова слушал и смотрел абсолютно равнодушно: ни единого комментария, ни малейшего проявления эмоций.
Погорел Жоржик на истории, старой, как мир, – смазливенький мальчик, которому оказалось не семнадцать, а пятнадцать, стереозапись постельных утех шоумена, банальный шантаж, неплохие вознаграждения за услуги, поначалу даже не наказуемые уголовно, но способные принести кому-то неплохие прибыли, а кому-то – немалые убытки… Дальше – больше, дошло и до откровенной уголовщины. По крайней мере, тот факт, что полимерно-керамический пистолет Орлову передал именно Жорж Измайлов – за три минуты до старта, чуть ли не на глазах у миллионов телезрителей – вполне можно было квалифицировать как пособничество в убийстве.
Лось ждал, что ГП потребует продолжать работу, вытащить на свет заказчиков, хозяев Жоржика, – и готовился отказать, выполняя инструкции Стрельцова. ФСР свои обязательства выполнила: вот вам убийца, вот вам пособник, а у нас не частнодетективное бюро, по найму не работаем.
Но Генеральный никаких претензий не высказал. Лишь спросил, по-прежнему вертя в руках брелок с ключами:
– Не хотите перейти в нашу службу безопасности? Вы и ваш товарищ? У нас тут освободилось несколько вакансий…
– За Стрельцова не скажу, а я – пас. Вернусь в Туркестан, дел там накопилось…
– Стоит ли? Места и люди там неспокойные… А с вашим начальством все вопросы я утрясу.
– Нет, мне там привычней как-то. Народ тут у вас… не туда ориентированный. Ни к кому спиной нельзя повернуться.
Чуть позже, размашисто шагая по коридору, Лось остановился и громко произнес:
– Павлины, говоришь?! Х-хе…
Скользившее мимо юное создание (не то юноша, готовящийся к операции по перемене пола, не то девушка, уже прооперированная) взглянуло на него удивленно.
Санкт-Петербург, небоскреб «Игла», 17 июня 2028 года, позднее утро
Стережной держался относительно неплохо – для человека, к которому заявился живой мертвец. Мертвецу полагалось сделать свое дело, и спокойненько гнить в земле, – а он вальяжно развалился в кресле для посетителей, да еще и требует деньги. Ни много, ни мало, – миллион.
– По-моему, о подобной сумме речь никак не шла, – сказал Валентин Валерьевич, близоруко щурясь. – Пастушенко получил для оплаты услуг исполнителя пятьсот тысяч. И отчитался, что они полностью истрачены.
Такой поворот разговора был уже большим прогрессом, поначалу господин Стережной делал вид, что слыхом не слыхивал обо мне и Пастушенко, а о «Хеопсе» знает, но только из сообщений СМИ.
Достижение предварительного консенсуса, сделавшего возможным дальнейшие переговоры, стоило вице-директору определенного ущерба, материального и морального. Очки его валялись где-то в дальнем углу кабинета. Точнее, не очки, а то, что от них осталось, – покореженная оправа, лишившаяся стекол. Кровь сочилась из разбитого носа, пропитала пышные ухоженные усы и стекала с них на губы… Вытирать ее я запретил, руки Валентин Валерьевич держал перед собой, положив ладони на полировку стола.
– Условия изменились, – жестко заявил я. – Пришлось сильно потратиться, бегая по вашей милости загнанным зайцем.
И начал загибать пальцы на руке, перечисляя ущерб:
– В квартиру, куда вы труп подложили, теперь не сунуться, – раз. Машины лишился, – два. Между прочим, новенький «Дерринджер», не рухлядь какая-нибудь. Костюм, опять же, в водохранилище изгадил…
Пока я разливался соловьем на тему: «Всё, что нажито непосильным трудом…», Стережной несколько раз возмущенно собирался возразить. Но едва открывал рот, тотчас же с набухших, отяжелевших усов туда попадала струйка крови, и вице-директор лишь брезгливо сплевывал, добавляя на пол еще одну малоэстетичную кляксу.
Но когда список понесенного мною урона приблизился к шестому пункту, Валентин Валерьевич быстро произнес:
– Достаточно, достаточно! Вы меня убедили!
Дело в том, что пальцы на моей левой руке оказались все загнуты. А в правой я держал гранату-«лимонку».
Ручные гранаты. Историческая справка
Если не ошибаюсь, ручные гранаты, именуемые «лимонками», впервые появились на вооружении стран Антанты не то перед Первой мировой войной, не то в самом ее начале. Предполагалось, что продольные и поперечные канавки, украшающие корпус, напоминающий одноименный фрукт, помогут означенному корпусу разлетаться при взрыве на примерно одинаковые по массе и поражающей способности осколки. Тщетные надежды: подобная метода срабатывала лишь со старыми, пироксилином заряженными ручными бомбами. Бризантные же взрывчатые вещества обладали не разрывающим, но дробящим действием и ломали корпус как угодно, только лишь не по заботливо нанесенным разрезам: одни осколки получались слишком маленькие, не способные нанести серьезные поражения, другие – слишком большие, обладающие даже избыточной энергией.
Однако, как ни странно, выпуск гранат, не оправдавших надежд, продолжался. Причин тому выдвигалось множество. Например, такая: рубчатый корпус меньше скользит в потной либо окровавленной ладони – и граната с выдернутой чекой не выпадет под ноги солдату. Или такая: бороздки помогают удобно привязывать «лимонку» при изготовлении импровизированной натяжной мины.
Прошли годы, десятилетия, даже тысячелетие сменилось на следующее. Более продвинутые страны давно отказались от «лимонок» – предпочитают делать мины на заводах, именно как мины, а не лепить в полевых условиях из ручных гранат. Гранаты же начиняют шаровидными и стреловидными поражающими элементами – причем несколькими тысячами, вместо полутора сотен осколков архаичной «лимонки»…
Лишь Россия-матушка вступила в новый век и бодро шествует по нему с никогда не подводившей старой доброй гранатой, к тому же крайне дешевой в производстве. Несколько раз ее выпуск прекращали, а затем снова возобновляли. Изготавливаются и новые модели, но параллельно с ними старушка-«лимонка» регулярно поступает в войска.
Именно эту гранату я продемонстрировал Стережному – так, чтобы хорошо было видно: предохранительная чека вынута, и лишь мой палец, прижимающий рычаг, удерживает «лимонку» от взрыва.
Естественно, у меня были возможности пронести в «Иглу» – вернее, поднять на леске – что-нибудь более современное. Но я запасся архаичной «лимонкой», благо внешний вид ее знаком всем и каждому. Граната РГЧ-18, например, куда эффективнее в бою – однако несведущий человек может и не распознать оружие в шаре размером с бильярдный, не имеющем каких-либо выступающих частей.
Там же, чуть позже
– Валентин Валерьевич, у вас всё в порядке? – осведомился селектор.
Причем вопрос был задан не голосом сексапильной секретарши, мимо которой я ужом проскочил к вице-директору, заявив на попытки меня остановить: «Назначено!» Интересовался делами Валентина Валерьевича Стережного мужчина, говоривший уверенно, но легкая тревога в голосе все же прорывалась. Надо понимать, тщедушного охранника уже обнаружили, и сообразили, что отключился он не своей волей. Возможно, уже добрались и до записи моего прыжка через турникет.
– Все в полном порядке! – развязно сообщил я селектору. – Беседуем душевно, но по-деловому!
– Я хотел бы услышать Валентина Валерьевича, – ледяным тоном сказал мужчина.
– А у него с дикцией проблемы, – сочувственно вздохнул я. – Он, видите ли, пары зубов лишился и стесняется своей шепелявости. Кстати, милейший, чтобы не было неясностей: в руке у меня граната, без предохранительной чеки, палец на спусковом рычаге. Причем взрыватель модифицированный, никакого трехсекундного замедления, рванет сразу. Так что не надо тут мудрить: закачивать газ в вентиляцию, или пытаться достать меня парализатором через стену. Пока я свои проблемы не решу, разговор наш прерывать не советую.
Я сделал Стережному разрешающий жест в сторону селектора, а затем погрозил кулаком: говори, мол. Но меру знай.
