После этого процесса Марцелл отправился к своему войску в Южной Италии и вел войну с Ганнибалом со своей обычной смелостью и энергией. Он завоевал Салапию в Апулии и многие города в Самниуме, причем в его руки попали богатые запасы фруктов и денег и три тысячи человек из граждан Нижней Апулии. Когда вскоре после этого проконсул Кн. Фульвий Центумад, вследствие удачной вылазки Ганнибала, потерпел при Гердонии полное поражение с 10 тыс. римлян, Марцелл написал сенату, что при Гердонии римляне потеряли полководца и войско, но что он уже на пути к тому, чтоб отнять у неприятеля радость этой победы. В Риме письмо Марцелла усилило опасение за будущее. Но консул, согласно своему обещанию, погнался за Ганнибалом и при Нумистро в Апулии разбил лагерь на виду у него, на равнине, несмотря на то, что Ганнибал стоял на возвышении в укрепленной позиции. На следующий день Марцелл выстроился в боевой порядок, и тут на равнине, куда спустился неприятель, произошла кровопролитная битва, начавшаяся в 9 часов и закончившаяся только с наступлением ночи. Сражение осталось нерешенным. На рассвете Марцелл выступил из лагеря, занял позицию среди трупов убитых и вызвал противника на окончательный бой. Но Ганнибал отступил и этим дал Марцеллу перевес. Марцелл предоставил своим воинам возможность ограбить неприятельские трупы, велел похоронить своих и преследовал Ганнибала дальше, постоянно сражаясь с ним и ни разу не позволив заманить себя во многие засады, которые неприятель расставлял ему. На следующий, 209 г. римляне снова оставили Марцелла в должности проконсула, чтобы не мешать ему в борьбе с Ганнибалом. По соглашению с консулом Фабием Максимом, осаждавшим в это время Тарент, он старался сильным нападением удержать Ганнибала от движения на помощь Таренту. Когда Марцелл настиг карфагенского полководца возле Канузиума в Апулии, то Ганнибал, видя, что эта местность совершенно открытая и что в ней не было никакого уголка для устройства засады, мало-помалу удалился в более возвышенную лесистую местность. Марцелл следовал за ним по пятам, везде устраивая свой лагерь против его лагеря, и наконец вступил против него в бой со своими легионами. Ганнибал снялся ночью, но Марцелл настиг его на открытой и ровной местности и не дал укрепиться. Завязался кровопролитный бой, в котором участвовали все войска, но который остался нерешенным вследствие наступления ночи. Оба войска укрепились в лагерях на весьма недалеком расстоянии друг от друга. На рассвете Марцелл снова двинулся в битву, в которой пало 2,7 тыс. римлян.
По возвращении в лагерь Марцелл собрал свои войска и осыпал их самыми жестокими упреками, которые более огорчили их, чем полученные раны и понесенные потери. «Я благодарю богов, – сказал Марцелл, – что враг не напал также на лагерь; иначе вы, малодушные трусы, оставили бы и его – до такой степени вы позабыли, кто вы такие и с кем пришлось вам сражаться. Предо мной только римские фигуры и римское оружие, но римских солдат я не вижу! Разве мог бы враг, если б в вас сохранилось прежнее ваше мужество, увидать ваш тыл или отнять у вас хотя бы одно знамя? До сих пор он похвалялся только тем, что рубил римские легионы; вы же доставили ему в первый раз честь обратить в бегство римских солдат!»
После этой гневной речи полководца войска разразились криками о прощении за малодушный поступок нынешнего дня. Они уговаривали его снова испытать их мужество. С наступлением дня римляне выкинули красное знамя. Впереди полководец поставил тех, которые первые бежали вчера, и те когорты, которые потеряли свои знамена. Марцелл объявил своим солдатам, что он требует боя и победы от всех их, что каждый из них должен стремиться к тому, чтобы весть о вчерашнем их бедствии дошла до Рима не раньше, чем известие о нынешней победе. Когда Ганнибалу донесли, что неприятель выступил, он воскликнул; «Клянусь богами, мы, имеем дело с врагом, который не может успокоиться ни в несчастье, ни в счастье: победив, он смело преследует побежденных; потерпев поражение, вступает в новую борьбу с победителем!» Затем он велел трубить и также двинулся вперед.
С обеих сторон войска дрались с еще большим ожесточением, чем накануне. Так как бой долго оставался нерешенным, то Ганнибал выдвинул вперед слонов. В то время как эти животные растаптывали все вокруг себя или разгоняли испуганных солдат, один из римских военачальников, К. Децимий Флав, вырвал у знаменосца первого отряда знамя, крикнул отряду следовать за ним и с такой силой ударил в первого слона древком знамени, что тот повернул назад; то же самое сделал он и со вторым третьим слоном, и скоро все эти животные, осыпанные градом стрел, как раненные, так и не раненные, обратились в бегство и ворвались в свои собственные ряды. Тогда Марцелл тотчас же двинул на врага свою пехоту и, опрокинув его, послал вдогонку беглецам конницу. Преследование прекратилось только тогда, когда все враги укрылись в лагере. В самом лагере карфагеняне понесли еще более значительные потери: туда ворвались и остановились в воротах два слона, а так как вследствие этого бежавшие воины нашли путь загороженным и вынуждены были перебираться через ров и стены, то произошла ужасная суматоха, в которой настигшие победители устроили страшное кровопролитие. Ганнибал потерял 8 тыс. человек и пять слонов. Но и римлянам победа стоила много крови, вследствие чего Марцелл нашел невозможным преследовать Ганнибала, снявшегося с места в ту же ночь.
Едва Ганнибал освободился от соседства Марцелла, как он двинулся вперед, все опустошая огнем и мечом, Марцелл, как только что сказано, не был в состоянии воспрепятствовать этому. Этим обстоятельством воспользовались его противники в Риме: они поспешили обвинить его перед судом, но Марцелл, поехавший ради этого дела в Рим, защищался так блистательно, что был не только оправдан, но и снова избран в консулы на следующий год (208). Это было его пятое консульство, если считать и то, которое он сложил с себя вскоре после выбора.
Усмирив сначала восстание в Этрурии, консул Марцелл двинулся со своим товарищем Квинкцием Криспином в Апулию, где оба стали отдельными лагерями между Венузией и Бантией, на расстоянии 3 тыс. шагов друг от друга. Ганнибал разбил свой лагерь против них. Между ним и римлянами находилось лесистое возвышение, которое он счел более удобным для засады, чем для лагеря; вследствие этого он спрятал там довольно значительное число своих легких войск. Но в римском лагере все были того мнения, что в этой выгодной позиции следует разбить лагерь или, по крайней мере, поставить сильный пост для Того, чтоб Ганнибал не мог овладеть ею. Желая лично ознакомиться с этой местностью, оба консула отправились туда в сопровождении 220 всадников, из которых 40 были из фрегелл, а все остальные – этруски. Как только этот отряд вступил в ущелье, неприятель напал на него со всех сторон. Этруски успели еще спастись бегством, но фрегельцы окружили консулов и сражались вместе с ними. Положение дела было, однако, таково, что и самое отчаянное мужество не могло бы принести здесь никакой пользы. Марцелл, пораженный копьем в бедро, упал в Предсмертных мучениях с лошади, Криспин был ранен двумя копьями, и точно так же получил рану сын Марцелла. Наконец, все оставшиеся в живых вместе с Криспином и молодым Марцеллом поспешили в лагерь. Убитых здесь было не более 40 человек, взято в плен пять ликторов, восемнадцать всадников. Криспин умер через несколько дней от раны. Таким образом, Рим в одной битве потерял двух консулов.
Марцелл умер, имея 60 лет с лишком от роду. Услышав о его смерти, Ганнибал поспешил на место битвы, подошел к трупу и долго смотрел на благородную, мощную фигуру, не произнося ни слова, не обнаруживая ничем своей радости. Но его удивила странная смерть знаменитого противника, так мало сочетавшаяся с его возрастом и известным благоразумием. Он снял с пальца Марцелла кольцо, оказал трупу подобающий почет, сжег его в пурпурном плаще и с лавровым венком на голове и отправил пепел в серебряной урне и с золотым венком сыну. Рассказывают также, что нумидийцы, встретившись с депутацией, которая везла урну, вступили из-за нее в бой, причем пепел просыпался. Услышав об этом, Ганнибал сказал: «Стало быть, ничто не может совершиться, коли боги не хотят этого». И хотя он наказал нумидийцев, но уже не заботился о том, чтобы собрать и похоронить рассыпавшиеся останки.
Род Марцелла продолжал процветать до Марцелла, сына Гая Марцелла и Октавии, сестры Августа, который умер молодые годы после кратковременного брака с Юлией, дочерью Августа.
22. Публий Корнелий Сципион Африканский Старший
Публий Корнелий Сципион, победитель Ганнибала при Заме, закончил вторую Пуническую войну, при Тичино. Будучи еще 17-летним юношей, он спас жизнь своего раненого отца, консула Публия Корнелия Сципиона {218). Два года спустя, в битве при Каннах, он был уже военным трибуном. После этого сражения он спасся бегством в Канузиум и вместе с более старшим трибуном Аппием Клавдием Пульхером принял начальство над солдатами, собравшимися в этом городе после поражения при Каннах. В то время когда оба трибуна вместе с другими военачальниками совещались о положении дел, им доложили, что несколько знатных юношей с неким Цецилием Метеллом во главе, отчаявшись спасти отечество, решили искать убежища по ту сторону моря при каком-нибудь иноземном царском дворе. Услышав об этом, молодой Сципион, исполненный высокого мужества и уверенности в том, что победа в конце концов останется за его родиной, поспешил во главе своих вооруженных друзей в собрание мятежников и, подняв с благородным гневом над их головами свой обнаженный меч, заставил их поклясться, что они не оставят земли римского народа и не допустят до такого поступка и кого-либо другого из коренных римлян. После этой клятвы все они добровольно отдались под начальство Сципиона.
