— Она отдыхала в Сочи.
— Вспомнил. Та дамочка в машине, которая вчера окатила нас грязью. Как раз тот тип, который я успешно эксплуатировал с тех самых пор, как понял, что для мужчины паршиво иметь зеленые глаза. Богатая сучка, которой до чертиков скучно.
Он высоко подбросил серебряный брелок, точным движением поймал его, потом с размаху швырнул на журнальный столик. Серебряная безделушка звякнула жалобно и отскочила на самый край, царапнув полировку. Герман посмотрел на Ксению:
— Ну? И ты решила меня милиции сдать?
— Но ты же не виноват, что так получилось? С теми женщинами?
— Я вообще не виноват в том, что родился. Думаешь, сейчас буду исповедоваться? Расскажу о своем печальном детстве, о папаше-алкаше и братце-наркомане? Об учительнице английского, которая первой оценила цвет моих глаз? О дополнительных занятиях после уроков, о том, что моя первая любовь начиналась не с вздохов на скамейке, а с того, чего другие долго добиваются, а поэтому и ценят? Нет, Черри, я не сентиментален. Не буду перед тобой сопли распускать. Не было этого никогда и сейчас не будет.
— Бедненький.
— Что-о?!
— Почему же ты уехал из родного города?
— Я не уехал. Я сбежал. А начал с того, что прекрасно устроился. Сначала работал спасателем на пляже, присматривался к женщинам. Особенно к тем, которые не были осторожны настолько, чтобы приезжать на юг без золотых вещей. Таскали на себе все эти колечки, серьги, браслеты. Сначала я просто просил подарить на память какую-нибудь вещицу. В знак того, что любовь была настоящей, и через год новая встреча неизбежна. Дарили. Но потом я понял их психологию: все эти дамы отрывались на отдыхе на полную катушку после своей домашней тюрьмы. Их браки были клеткой, откуда мужья отпускали своих благоверных на пару недель, рассчитывая на молчание и терпение в течение всего следующего года. И я понял, что могу брать и больше. Причем без всяких просьб и объяснений. Но все рано или поздно заканчивается. Одна дамочка решила меня наказать и обратилась в милицию. Должно было состояться опознание.
— И что? — спросила Ксения.
— А ничего. Как видишь, я здесь, свободен, весел, а главное, с тобой. Ты рада?
— Я так понимаю, Герман, что теперь моя очередь?
— Куда? На тот свет? Не спеши.
— Почему же ты не с меня начал?
— Я начал, Черри. Но получилось глупо.
— Женя узнала, да? Про твои подвиги?
— Мне ничего об этом не известно. Она просто сказала, что из квартиры пропали некоторые драгоценности и попросила меня убраться вслед за ними. Очень логично. Я решил выяснить, в чем дело, и наследующий день пошел на стадион. Я крутился возле раздевалки и вдруг узнал того парня.
— Звягина?
— Да. Мне повезло, что я его узнал.
3: 2
— Повезло. Я же не такой дурак, как все ее предыдущие «шурики». Ха-ха! Это надо же было придумать! Я почуял его сразу и сразу же понял, что он псих. Подумал было, что Звягин хочет меня убить. Но потом понял, что совершенно ему не интересен. И он прав: после меня были бы другие. Умный мужик. Сразу сообразил, что есть зло, и решил срубить его под корень. Бац — и в дамках. Отсидит свое и успокоится. А здорово он ее, а? Сначала я просто обрадовался, что одной проблемой стало меньше. Хвала психам за то, что они есть! Но потом всплыло это завещание. Это ж такие деньги, Черри! Сомнительная бумажка, которая после смерти синьоры Ламанчини стала вдруг весьма ценной. А до того дама могла и возникнуть. Я хотел было с ней сблизиться, но сама помнишь, какая это оказалась железобетонная особа. Похоже, она не любила зеленых глаз. Вообще никаких. Но тут я вспомнил, что есть еще один псих — Женькин двоюродный братец. Помнишь, я тебе говорил, что она была однажды со мной откровенна? Похвасталась романом с собственным же родственничком. Мол, как низко я пала! Странная вещь: имея такую кучу комплексов она придумывала себе разного рода грехи. От скуки, думаю. Ведь она в сущности была скучнейшим порядочнейшим человеком, не способным ни на какую страсть, и всю жизнь доказывала окружающим свою распущенность. Из-за матери, как я полагаю. Назло. Упивалась собственными придуманными пороками. Ей нужно было выйти замуж за этого Звягина и успокоиться. А она решила, что интереснее закрутить любовь с собственной же подружкой. Понимаю: это модно. Всякие нестандартные ориентации. Если бы узнала ее мать, она бы в обморок упала.
— Она утонула, Герман, — сказала Ксения.
— Что?!
— У Элеоноры Станиславовны от всего этого стало плохо с сердцем. Когда Анатолий начала рассказывать гадости. Она захлебнулась.
— Ну да. Этот второй номер тоже был не дурак. Женька любила с ним болтать. Может, потому, что он все время молчал? Но догадался, что после смерти тетки — он единственный прямой наследник. Его надо было убирать.
— А Попов?
— Что Попов?
— Ты же его убил первым?
— А я ведь к тебе шел в тот день, Черри. И в подъезде наткнулся на него. Тебе повезло.
4: 2
— Тебе повезло целых три раза. Первый раз в тот самый день. Я узнал о завещании и понял: надо начинать с тебя. Это же половина всего! Простая математика. И я прекрасно помню, как входит нож в мягкое женское тело! Это так просто. Надо долго тренироваться, а потом попробовать только один-единственный раз… Я взял нож и пошел к тебе. Стоял в подъезде, долго стоял и… Не мог, Черри. Мне надо было нажать на кнопку, вызвать лифт. Ты бы сама мне открыла. И вот я стоял перед этой кнопкой, уговаривал сам себя, доказывал сам себе. И считал. Уменьшать претендентов наполовину или сделать из половины целое? Черт меня возьми! Воля не слушалась разума. У меня, который всю жизнь считал себя сильной личностью! Я так и застрял возле этой проклятой кнопки. Почему? Не знаю. И вдруг появился он. Этот придурок с рыбьими глазами. Какого черта? Я только подумал: ведь он один из этих, из претендентов на мою половину. И мне вдруг стало так легко, Черри! Рука сама поднялась. Не к кнопке, а та, что с ножом. Ведь он не знал меня в лицо. Повернулся спиной, нажал на ту самую кнопку… Я посадил его мертвого на батарею. Подумал: примут за бомжа, света в подъезде нет. Ура, мне не надо было подниматься наверх, к тебе. Потом эйфория, конечно, прошла. Я себя спросил: что ты, дурак, наделал? И разум опять стал делать подсчеты. Складывать, делить и умножать. И я снова пошел к тебе. На этот раз все-таки сумел нажать на кнопку.
— Но у тебя не было с собой ножа, Герман, — сказала Ксения.
— Что? Ножа? Нет, ножа не было. Разве в этой квартире мало ножей?
— Почему ты его бросил?
— Ты поняла?
— Не тогда. Потом. Почему?
— Понимаешь, Черри, ты не сделала мне ничего плохого. Ничего. Даже глазки не строила, когда мы жили в одной квартире. Все получилось само собой. И если бы не повторилось, ты не стала бы делать из меня злодея. Ну, было и было. Помнишь ту последнюю нашу ночь? Ведь я спросил: что будет, если у меня ничего не получится? Если я просто отвернусь к стене и усну? И ты сказала, что тоже просто уснешь, а утром приготовишь мне завтрак. И я понял, что так оно и будет. Тебе не надо от меня той любви, с которой в моей жизни все и начиналось. Тебе нужно было понимание и защита. Как от человека, не от игрушки. И ты спокойно повернулась ко мне спиной и говорила о том, как жаль, что не я был рядом в тот страшный вечер, когда убили Попова. Я держал нож в руке, а рука вдруг разжалась. И я подумал: все равно между мной и деньгами стоит Женькин двоюродный брат. Можно же и отложить…
Он замолчал, а через несколько минут заговорил вкрадчиво и нежно:
— Помнишь тот вечер? Я дождался, когда братец приедет из Италии и пойдет к тебе отношения выяснять. Он поднялся наверх, а я стоял на улице, под окнами твоей спальни, и все еще пытался правильно сосчитать, что мне выгоднее. А потом в спальне загорелся ночник. И мне стало уже не до устного счета. Я ведь знал, что там спальня. И когда свет погас, вошел в подъезд и спрятался за дверью.
— Неужели ты мог подумать, что…
— А не надо думать. Не получается. Я просто очень сильно захотел его зарезать.
4: 3
— Зачем ты убил Андрея?.. Моего мужа.
— А как ты думаешь?
— Герман, неужели ты стал ревновать?!
— Не то, Черри. — Он поморщился. Потом вдруг рассмеялся. В зеленых глазах заплясали знакомые болотные огоньки: — Должен же я был сделать для тебя что-то хорошее?
— Хорошее?!
— Неужели ты никогда не хотела, чтобы его просто не существовало? Что, стыдно признаться?
— Откуда ты знаешь?
— О чем?
— О ней. Обратной стороне души. Той, которую никогда не видно.
— Как у Луны, да? А ты умнеешь, Черри. Я рад. Тебе давно пора было проснуться. Да, ты права. Есть человек нормальный, разумный, логичный, тот, каким его видят все. И каким он сам себя хочет видеть. И он никогда не поворачивается к людям обратной стороной. От себя самого прячет ту, обратную сторону, но знает, что она есть. Знает. А меня с самого детства как развернуло, так и…
