Я одна. Совсем одна в этом чужом, жестоком, полном опасностей мире. Никому нет до меня дела. В том числе – и особенно! – этим новоявленным «друзьям». Что самое мрачное, даже Женя, мой кареглазый рыцарь, смотрит на меня лишь как на очередную загадку, которую надо разгадать – и идти дальше.
Неожиданно вспомнилась мама. Вот единственный человек, который любил меня по-настоящему. Почему умерла ты, а не я? Почему, мама?… Вот бы умереть, совершив что-нибудь героическое. Тогда Женя непременно обратит на меня внимание. Но будет уже поздно…
Я не выдержала накала страстей и расплакалась. Сидела, размазывала по щекам слёзы и чувствовала себя самым несчастным, самым одиноким, самым бесприютным существом в мире. Как отчаявшийся пятнадцатилетний подросток.
«Бинго!» – радостно пропел внутренний голос.
В первый момент я не поняла, что он имеет в виду. А когда до меня дошло, вскочила с кровати и лихорадочно принялась натягивать брюки. Точно! Ну какая же я свинья – совсем забыла про Ника. Бедный ребёнок проснулся от шума потасовки в гостиной, наверняка решил, что там без него началось самое интересное, а его все бросили, как бесполезную вещь, и теперь ужасно переживает.
«Бедному ребёнку, на секундочку, уже пятнадцать лет, – недовольно напомнил Умник. – С каких это пор ты взяла на себя ответственность за его душевное состояние?»
«Прояви сострадание, жлоб. Нам с тобой было пятнадцать не так давно. Жуткий возраст.»
«Ну-ну. Мальчишка посмотрел на тебя своими наивными большими глазами, разок попросил помощи – и готово дело, в тебе проснулся материнский инстинкт. «Игры, в которые играют люди», часть две тыщщи пятая с половиной. Юля, тобой так легко манипулировать, что порой мне становится за тебя просто страшно.»
«Зашибись, какой ты у меня умный, – огрызнулась я. – Просто диву даёшься, как я при таком гениальном советчике ухитрилась остаться такой дурой.»
«Ты просто не умеешь мной грамотно пользоваться, – пояснил внутренний голос, на сей раз без тени сарказма. – Не забывай, я ведь твоя интуиция.»
«Ну извини, дорогой. Руководство пользователя в комплект поставки не входило,» – от того, что я осознавала его правоту, мои слова прозвучали особенно мрачно.
Я тихонько постучала в соседнюю спальню.
– Кто там? – глухо спросили из-за двери.
– Это я. Юля. Можно войти?
– Да.
Ник сидел посреди кровати, закутавшись в одеяло.
– Что-то случилось? – голос у него был сдавленный от слёз.
Я покачала головой.
– Можно, я сяду?
Мальчишка подвинулся на пару миллиметров.
– Мне просто показалось, что тебе грустно и одиноко. Я… ну, чувствую такие вещи. Немного. Это так?
– Угу, – всхлипнул Ник.
Пока я размышляла, как бы поделикатнее расспросить подростка о причинах трагедии, Ник заговорил сам. Сбивчиво, эмоционально и без остановки. Он говорил – я слушала. Молча. Потому что одиночество – вообще неудачная тема для шуток, а когда тебе пятнадцать, это просто убийственно серьёзно. Он говорил о том, что его никто не понимает. Что друзей у него нет, потому что кто же захочет дружить с «бастардом, полукровкой… и вообще». Папа вечно занят делами государственной важности. Старшие братья только насмехаются. Он хотел доказать, что уже вырос и заслуживает уважения, но вышло только хуже. И сам влип в жуткую историю, и случайных знакомых втравил в неприятности. И случайным знакомым, кстати, тоже нет до него никакого дела – сдадут с рук на руки папе, получат награду и отправятся по своим делам. И даже Женя… о, Женя!..
Если до сих пор парнишка держался в рамках и только иногда всхлипывал, то при воспоминании о неотразимом белль Канто слёзы брызнули у него из глаз бурным потоком. Я осторожно погладила его по плечу. Ник с готовностью уткнул зарёванную мордашку в мои колени и в голос разрыдался.
Я неловко обнимала трогательно-хрупкие, совсем девчоночьи плечики, машинально ерошила густые непослушные волосы и чувствовала себя ужасно глупо. Что полагается делать с рыдающим человеком? А если это подросток? А если это влюблённый подросток?
«Предложить верёвку и мыло?» – прагматично подсказал Умник.
Как всегда при отсутствии соответствующего опыта, я попыталась припомнить подходящий образец поведения. На ум пришёл, разумеется, безупречный Костя Литовцев…
Костя никогда не утешал меня. Не убеждал, не жалел, не задавал вопросов. Он просто давал мне выплакаться (или выговориться, если я была не в настроении плакать), а потом наливал чаю. Или водки – по обстоятельствам. Но скорее всего, дело было не в схеме поведения, а в самом Косте. В его присутствии я – умная, начитанная, фигеющая от сознания собственной взрослости старшеклассница-абитуриентка-студентка – не стеснялась на время превратиться в маленькую сопливую девчонку.
Я посмотрела на вихрастое чудо, рыдающее у меня на коленях. На маленькую сопливую девчонку . Это же очевидно. Где были раньше мои глаза?
– Ника, послушай. Я понимаю, что в мире, где царит патриархат, тяжело быть женщиной. А женщиной с душой воина быть тяжело вдвойне. Но не безнадёжно. Вытри слёзы и улыбнись в лицо мирозданию, как подобает воину. Теперь, когда нас уже двое, мы понаделаем из них ремешков для нашего гардероба.
За что загадочных «их» должна постичь такая печальная участь, я уточнять не стала, просто подумалось, что намёк на женскую солидарность в данном случае окажет необходимое терапевтическое воздействие.
– Да, я знаю, что воины не плачут, – пробормотал Ник – Ника! – всё ещё всхлипывая, но уже спокойнее. – Я себя воспитываю… но слёзы иногда сами льются, ничего не могу поделать.
– Не волнуйся, это гормональное, – успокоила я. – Через пару лет пройдёт. В основном.
Ника резко выпрямилась и в ужасе уставилась на меня – до неё с запозданием дошло.
– Так ты знаешь, кто я? Тебя папа прислал?!
Я покачала головой.
– То, что ты девушка, поняла только что. Вспомнила себя в твоём возрасте. У мальчишек кризисы… немного по-другому проходят. А до этого мне даже мысль такая не приходила в голову. Так что замаскировалась ты отлично, можешь не волноваться.
– Это амулет, – со вздохом призналась девочка, машинально нащупав что-то круглое под рубашкой. – Слабенький, правда, зато его детектором магии сложнее обнаружить. А имя?
– Тоже догадалась. Ты очень привычно отзывалась на имя «Ник», так что оно наверняка было образовано от твоего собственного.
– Меня мама звала «Ник». Давно-давно… А про воина ты откуда знаешь?
– Я же говорю – я немного чувствую такие вещи.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
