Никаких «Оскаров», конечно, но кассовый сбор определенно будет ошеломительным.
Рэд, шофер в черной ливрее, который в действительности был до зубов вооруженным сирийским убийцей, подъехал на огромном серебристом «Роллс-ройсе» к красному ковру, постеленному от самого парадного входа легендарной гостиницы «Гросвенор Хаус Отель» до улицы Парк Лэйн. Именно в этой гостинице, в самом большом в Европе бальном зале скоро состоится международная премьера долгожданного фильма и торжество по этому поводу. У входа собралась дикая стая толкающихся папарацци и фанатов, которые приветствовали выходящих из лимузинов звезд. В жизни большинства звезд такие моменты великой славы являются долгожданными. Для Франчески это была простая необходимость, момент, который будет скоро забыт, прелюдия к истинному кульминационному моменту сегодняшнего вечера.
Представители международной прессы и фанаты неистовствовали. Эти мобильные съемочные единицы выстроились в ряд вдоль Парк Лэйн, а над гостиницей висели четыре или пять вертолетов, пилоты и операторы которых соперничали за господство в воздухе и за лучший ракурс для съемки. Посмотрев вверх, Франческа задалась вопросом: как они до сих пор не врезались друг в друга. Столкновение в воздухе сегодня вечером может стать катастрофой явно не только для вертолетов.
Безопасность, как она и ожидала, была на высшем уровне. Металлодетекторы на всех мыслимых и немыслимых проходах, имена и фото в каждом приглашении, толпа английских и американских агентов службы безопасности с тощими галстуками и микрофонами.
Франческа, Лилия и уже немного подвыпивший режиссер Витторио, которым приглашения были ни к чему, протопали напрямик, как и было запланировано.
Франческа вошла в набитый битком бальный зал, ведя за собой Лилию, с уверенностью женщины, которая обладает большей властью, чем любая другая представительница ее пола в этом зале.
— Дорогая! — обратилась к ней известная американская журналистка, взяв за руку. — Я только что говорила со Стивеном. Он считает, что вы бесподобная женщина! Он хочет пригласить вас на завтрак! Разве это не потрясающе?
— Потрясающе, — согласилась Франческа. — Дорогая, ты не знакома с Лилией? Разве она не столь же очаровательна, как тайная любовь Ника?
Не ожидая ответа, Франческа оставила Лилию наедине с Лиз и пошла дальше, похмыкивая в ответ на летящие к ней воздушные поцелуи продавцов «ботокса» — препарата для устранения морщин. Она искала мужчину с сапфировым перстнем на указательном пальце левой руки. Она не знала, как он выглядит, но это было и не нужно. Он сам узнает ее. После сегодняшнего вечера ее будет знать весь мир.
— Прекрасное у вас кольцо, — сказала она. Большой усатый человек в белом шелковом жакете, стоявший у стойки одного из многочисленных баров, обернулся в ответ с улыбкой. Они стояли рядом с французскими дверями, выходящими на маленькую террасу с балконом. Оттуда открывался прекрасный вид на Гайд-парк и переполненную транспортом улицу Парк Лэйн под куполом вечернего летнего неба.
— Спасибо, — произнес мужчина, — я купил его в Каире.
— Ну вот я вас и нашла, — сказала Франческа и жестом позвала его за собой на террасу.
Лилия нашла фотографа Джонатана Декера пять минут спустя — он болтал с герцогом и герцогиней.
— О, Джонни, — выдохнула она, — можно мне похитить секундочку твоего времени?
Декер отвернулся от герцогини и посмотрел на подающую надежды рыжеволосую старлетку в вызывающем декольте, с высокой прической, украшенной алмазами.
— А, это ты, детка! — воскликнул он.
— Джонни?
— Да?
— Скажи мне, хорошо я сыграла?
— Феноменально.
— У меня была всего одна реплика. Вот гады! Все остальное они вырезали.
— Эта реплика многого стоит, детка, поверь мне. У всех, кто был в этом чертовом зале, уровень тестостерона просто зашкаливал. Повтори ее для меня!
Она улыбнулась, надув губы:
— «Я была непослушной девочкой, Никки».
— Да, детка. Это просто супер.
— Я никого здесь не знаю.
— Считай, что тебе улыбнулась удача. Я знаю здесь всех и каждого.
— Действительно? А кто этот человек?
— Какой?
— Вон тот высокий мужчина. Невероятно красивый, с темными вьющимися волосами. Похоже, он скучает. Мне нравится это в мужчинах.
— Вкус у тебя что надо, моя дорогая девочка. Это Александр Хок. Один из самых богатых мужчин в Великобритании, по крайней мере все так говорят. У него и титул есть, не «Ваше Высочество», конечно, но все же довольно хороший титул. Господи, хотелось бы мне однажды, пусть даже в старости, проснуться таким же богатым и знаменитым.
— О бог мой. Какой красавчик. Он женат? Скажи же, что нет. С кем он говорит и почему это не я?
— Хочешь познакомиться с ним?
Десять минут спустя Лилия оказалась в компании одного из самых привлекательных мужчин из всех, кого она когда-либо видела. Он спросил ее, не хотела бы она присоединиться к нему и выпить что-нибудь в баре.
— Я пью чертовски много на таких сборищах, — сказал он, — потому что все, что на них творится, заставляет меня рыдать от скуки. Я бы не против выпить рома «Гослингс» с черной печатью. Это бермудский ром. Весьма неплохой, если вы никогда не пробовали…
— Мне просто бокал белого вина, и все.
— Pisse-de-chat, — заявил Хок, — кошачье пойло. Попробуйте ром.
— Ну ладно. Мерси.
Хок кивнул бармену, который немедленно подошел и выслушал заказ. Спустя минуту подали напитки. Алекс поднял свой бокал и улыбнулся.
— Такое ощущение, что я вас где-то видел. Или я ошибаюсь?
— Прошу прощения?
— Вы знаете мое имя, а я вашего не знаю. Извините, меня не было в зале, когда показывали все эти заключительные кадры с именами актеров.
— Лилия Делакруа, месье Хок, рада знакомству с вами.
— И я рад познакомиться, — ответил Хок и понял, что ему больше нечего добавить. Он осматривал громадный зал, понятия не имея, что делать дальше. Алекс был немного удивлен сложившейся ситуацией. Эта маленькая рыжеволосая старлетка двадцати лет… О чем же, спрашивается, он думал, когда предложил ей…
— Я здесь никого не знаю, к сожалению, — сказала она наконец.
— Не сожалейте об этом. Я вас немного просвещу. Вот посмотрите на тех мужчин. Финансовые воротилы Сити. Вон тот толстый заводила, которого все слушают — лорд Моубрей. Рядом с ним Бэрингс, Ротшильд, Гамбро. Тот, что смеется над каждым словом Моубрея — Оппенгеймер. Алмазный король из Южной Африки. Ну и еще с ними несколько богатых герцогов. Вот такая милая компания.
— Мерси.
— Je vous en prie[13], мадемуазель.
— Вы говорите по-французски?
— Не очень хорошо. Знаю пару-тройку французских идиом, вот и все. Могу, например, описать фигуристую женщину, наподобие этой последней девочки Хичкока. Франчески… как там ее фамилия, что-то не припомню.
— Д’Аньелли. И что бы вы сказали о ней?
— Il y a du monde au balcon.
— «Все собрались на балконе», — перевела она дословно, засмеявшись. — Это значит — «ну и бюст».
— Точно. Моя дорогая девочка, извините, я заметил Тома Джефферсона, моего старого американского друга. И он, похоже, идет к нам…
— Привет, Хок, старый приятель. Ну и кино, чертовски интересное, правда? Ребятам понравилось безумно. А эта симпатичная молодая леди там тоже снималась, если я не ошибаюсь. Как дела? Я Патрик Келли. А вас как зовут?
— Умерь свой пыл, Кирпич. Я ее первым увидел. Не обращайте на него внимания, Лилия, он женат.
— Добрый вечер, господин посол. Меня зовут Лилия.
— Ничего себе, и откуда это вы узнали, чем я зарабатываю на жизнь?
— Моя близкая подруга сказала мне, что вы можете приехать сюда сегодня вечером. Я открою вам одну тайну. Она надеется, что у нее будет шанс поговорить с вами, месье, если вы все еще помните ее.
— Ну ладно, теперь вы по-настоящему пробудили мое любопытство, мадемуазель. Кто эта таинственная женщина?
— Франческа Д’Аньелли.
— Франческа? — чуть не подпрыгнул от удивления Кирпич. — О господи!
— Увольте меня от подобных разговоров, — заявил Хок, потягивая ром.
— Где она? Я бы с радостью поприветствовал ее, — сказал Кирпич.
— Ах, она будет так счастлива! Я только что видела, как она вышла на балкон в том конце зала. Наверное, покурить.
— На какой именно балкон?
— На тот, что рядом с тем баром. Пойдемте, я проведу вас к ней.
— Алекс, не уходи с позиции, — бросил Келли. — Закажи мне пока что «Кетель» со льдом и кусочком лимона. Я скоро вернусь.
34
Майами
Стокли очнулся, когда от его лба отрикошетила дождевая капля. Он открыл глаза. В них немедленно попала известковая пыль, и глаза защипало. Он поморгал и быстро осмотрел себя. Что болит, а что нет? Нос чертовски болел, особенно левая ноздря, куда этот извращенец совал свои серебряные ножницы. И ноги ломит, как будто по ним рельсом шарахнули. А еще — вот ведь дерьмо, прямо на нем лежал здоровенный кусок штукатурки. Тяжелый, собака. Примял и руки, и ноги. Ах, точно. Это ведь потолок рухнул, когда рванула бомба. А теперь над головой плыли темные облака, поблескивали далекие молнии, накрапывал дождь, и какие-то парни с фонарями ходили по обломкам. Спасательная команда. «Эй, я здесь», — хотел он было сказать.
