— Мне все понятно. Все хороши, кроме меня. Каждый ведет себя отлично, за исключением Бекки, которая теперь, конечно же, жертва. А вот я — нет…
— Что ты сказала?
— Ничего, — ответила Джози.
— Я буду на чердаке.
— Хорошо.
— Постарайся заснуть, — посоветовал Мэт. Его голос звучал тепло, но немного неискренне.
Она ничего не ответила, положив провинившуюся руку под подушку. Этой рукой она ударила Бекки. Потом Джози услышала, как открывается и снова тихонько закрывается дверь.
— А вот и я, — сказал Руфус.
Джози открыла глаза. Ее сын стоял в двух шагах, бледный и подавленный, его школьная форма сидела на нем очень ровно, будто кто-то поправил ее, прежде чем выпустить из здания школы. Джози протянула к нему руки.
— О, мой хороший…
Он подошел к матери и встал возле нее, не отталкивая, но и не прижимаясь.
— Не беспокойся об этом, Руфус, не беспокойся. Я все объясню им…
— Не надо.
— Родной, они должны знать, что это не твоя вина, должны понять, что…
— Нет, — произнес ее сын.
Джози крепче обняла его. Она хотела сказать, что винит во всем себя, что ее неспособность справиться с хозяйством на Баррат-роуд послужила причиной его поведения. Ведь он же не привык так себя вести, это противоречит его натуре. «Я порчу и ломаю тебя, — хотела крикнуть мать, прижавшись к его мягким густым волосам. — Я меняю тебя, делаю невозможным твое детство, а оно должно быть и было… до моей встречи с Мэтью».
— Руфус…
— Все о-кей, — сказал он. — Миссис Тейлор… — мальчик осекся.
— Да?
— Все в порядке, — повторил Руфус, сделав еле заметное движение, чтобы отодвинуться.
— Она хорошо говорила с тобой?
Мальчик поморщился.
— Она нормально обращалась с тобой?
Он утвердительно кивнул.
— Послушай, — сказала Джози, немного отодвигая от себя Руфуса, чтобы посмотреть ему в лицо. — Я знаю, ты не хочешь говорить об этом, но я не желаю, чтобы ты решил, что провинился. Понимаешь, о чем я?
Он посмотрел на нее — взгляд оказался замкнутым, почти непроницаемым.
— Хочешь, — сказала Джози по возможности мягко, — вернуться в Бат и жить там? С папой и Элизабет?
Руфус вздохнул. Он шагнул назад, освобождаясь из объятий Джози.
— Нет, — сказал он. — Но мне нравится там бывать. Мне нравится… — он снова замолчал.
— Тебе не нужно больше ничего говорить. Ты голоден?
— Я не знаю…
— Давай посмотрим? Пойдем и посмотрим на пиццу или гамбургер — будет ли у тебя аппетит?
— Я слишком устал, — сказал Руфус.
Джози слезла с бордюра.
— Тогда идем домой…
— Да.
— Положи свой портфель в корзину на багажнике.
— Я поведу велосипед, — заявил Руфус, положив руки на руль, и, толкнув ногой ближнюю педаль, покатился прочь, как на самокате.
Мать побежала, крича вдогонку:
— Отец сказал, что Рори присматривал за тобой прошлой ночью.
Руфус притормозил.
— Да, это так.
Это было очень необычно, но приятно. Рори сказал: «Я буду бодрствовать, пока ты не заснешь». И когда Руфус внимательно посмотрел на него, добавил: «Если тебе это нравится». Младший сводный брат почувствовал себя неловко, он был польщен и не знал, что сказать, поэтому быстро нырнул под одеяло и улегся, как обычно, спиной к Рори, чтобы не было видно его замешательства. Но все же продолжал наблюдать — из лучших побуждений.
— Это было здорово, верно? — спросила мать.
— Ага, — сказал Руфус и добавил:
— Мне не разрешили играть в футбол целую неделю, — и мигом укатил от Джози.
Когда они добрались до Баррат-роуд, он сбавил скорость и пошел рядом с матерью. Руфус раскраснелся чуть больше, чем обычно, когда приходил из школы. Его форма, учитывая усилия при вождении велосипеда, естественно, слегка помялась. Пройдет, наверное, около получаса, подумала Джози, прежде чем Рори и Клер вернутся. За это время она могла быть снисходительной и даже умиротворенной, и в волю проявить свою материнскую заботу, балуя сына горячими тостами с ореховым маслом. Надо только воздержаться (от скольких вещей приходится воздерживаться!) от упоминания наказания и его причины, от воспоминаний о прошлом вечере, о ситуации, которая сложилась между ними — Рори, Бекки, миссис Тейлор, Мэтью. Ничто не должно заставить Руфуса страдать при мысли о том, с чем он уже столкнулся.
Они едва поднялись по бетонной дорожке, как дверь на кухню открылась, и в проеме стремительно появился Мэтью.
— Мэт…
— Слава богу, ты вернулась. Где ты была?
Джози не взглянула на Руфуса.
— Мы задержались немного. Я видела твою сестру, Карен…
— Бекки не пришла, — проговорил Мэтью.
— Не вернулась?..
— Нет. Никто ее не видел. Она не ходила к друзьям, как я думал. Бекки не появилась в школе…
— О, боже, — прошептала Джози.
— Заходи, — сказал ее муж. — Да заходи же! — Он забрал велосипед у Руфуса. — У нас полиция. Они ждут, чтобы поговорить с тобой.
Глава 15
С тех пор как дети уехали, Надин обнаружила, к своему удивлению и даже легкому разочарованию, что коттедж не внушал пугающей тревога. В нем не стало больше порядка — она ни во что не ставила порядок — и, конечно же, не появилось больше комфорта. Тем не менее, бывшая жена Мэтью перестала рассматривать его как ненадежное пристанище, неспособное уберечь ее детей от опасности. Коттедж оказался сырым, изолированным и неудобным для жизни местом — и более ничем.
В первую неделю после отъезда детей она была безутешна от горя. Надин рыдала без устали, бродя из комнаты в комнату, сделала таблицу на одной из стен на кухне, чтобы вычеркивать на ней каждый день, который проходил, прежде чем она сможет увидеть детей снова — хотя бы на время школьных каникул. Она сворачивалась клубочком возле телефона, страстно желая, чтобы они позвонили. А это случалось крайне редко. Наверняка (в том не было никаких сомнений) им мешали звонить. В порыве энтузиазма Надин переворачивала все в их комнатах, забирала все одеяла, спальные мешки и покрывала для химчистки, кидала огромный затхлый разноцветный ворох на заднее сидение машины, создавая тем самым необычайно острое чувство счастья и радости от совершаемого действия. Потом бурная деятельность сменялась слезами и унынием. Наступали дни, когда она сидела за столом на кухне, глядя на белесоватые огни Херфордшира, варила кофе, который потом не пила, и ждала, подобно принцессе в башне, Тима Хартли. Тот приходил, как частенько делал, с полным подносом приготовленной его матерью еды. Фермер говорил, что надо немного поесть.
