Вообще же «Наши» стали прытки. Вася вправду хочет за штурвал. Значит, все, что у меня в избытке, лично я у Путина урвал? Этот страх теперь ежеминутен. Только суну в рот колбасный кус – слышу крик души: «А как же Путин?!» Сразу колбаса теряет вкус. Покупаю пару «Абсолютин», скромное справляя торжество, – обжигает мысль: «А как же Путин?! Я же отрываю от него!» Лезу к бабе – надо ж с кем-нибудь им делать то, что вслух зовется «связь», – но вступает мысль: «А как же Путин?!» И восставший виснет, устыдясь.
Братцы, представители элитки, отпрыски сурковския семьи! Я бы отдал все свои избытки, все запасы лишние свои, все свои сосиски, макароны, мягкий сыр, поджаристый кебаб, соки, коньяки-наполеоны, собственный курдюк и даже баб, я бы сбросил вес, ругаясь матом, – если б Путин, вдохновясь письмом, сделал то, что Черчилль в сорок пятом или Буш в две тысячи восьмом. Но, увы, фантазию стреножит мрачный, недвусмысленный ответ: сбрось хоть центнер я – а он не может.
То есть может все, а это – нет.
Полицейское
История внушает нам неложно: где сверхдержаву скрутит в рог бараний и ничего поделать невозможно – там мания переименований. А впрочем, даже древние евреи, что в этом разбирались очень тонко, чтоб их дитя поправилось скорее, спешат переименовывать ребенка. Конечно, исцеляемый дитятя до ужаса раздулся и разросся – но это лучший способ, сил не тратя, вернуть ему зачатки благородства. «Милиция» звучит довольно жутко. Мерещатся фуражка, труп и бирка, стул, протокол, зловонная дежурка, мигалка, кафель, взятка и дубинка. Полиция приносит дух Европы, другое семантическое поле: душистый газ, изысканные копы, стрельба в ночи, поимка Аль Капоне… Быть жертвою расправы милицейской способен даже бомж багрянолицый; когда ж тебя терзает полицейский – ты пребываешь как бы за границей! А прошлое припомнить благодарно? У нас сидит в подкорке это слово: душистые подусники жандарма, любезный баритон городового… Милиция сегодня – символ быдла, не то что полицай во время оно. Скажи: «Меня милиция побила» – и кто ты есть? Один из миллиона! Зато скажи: «Полиция скрутила» – и ты герой в роскошном фолианте, ты персонаж крутого детектива, бутлегер, хлыщ, профессор Мориарти! С милицией ты жалобен и тленен, но если мы полицию представим – то ты, сражаясь с нею, как бы Ленин, а если ты кавказец – даже Сталин! Страна литературная до жути досталась нам в текущем промежутке: в ней мало что меняется по сути, а лишь слова. И к ним мы очень чутки. Иная пара доказала делом, что в целом стоит Пата с Паташоном, однако назови ее тандемом – и до чего в России хорошо им!
А если подходить к вопросу шире – хочу, чтоб власти выделили ссуду и в рамках этой акции решили на место «ми» поставить «по» повсюду. Уж если можно переменой слога милицию облагородить разом – везде его меняйте, ради бога, как нам диктует коллективный разум. Когда от жара мозг едва не вытек, когда прогноз «плюс тридцать» мнится песней, нет смысла говорить «пойдем на митинг». Пойдем на потинг – выглядит уместней. Язык проявит все со страшной силой, клянусь формалистическою школой. Со слогом «ми» наш вождь ужасно милый, а замени – и он довольно полый! Текущий год черту подводит жирно: в Отечестве не все огнеупорно. Казалось, что вокруг довольно мирно.
А приглядись всерьез – сплошное порно.
Поливальческое
На смену чрезвычайным мерам явились прежние понты: в лесах, потушенных премьером, цветут весенние цветы. Греми, торжественная ода, шатай рязанские дома: не только люди, но природа сошла от Путина с ума. Предупреждал еще Вернадский, что мы на этом рубеже. Рязанский лес, как лес Бирнамский, отреагировал уже. Не знаю, чьи хитросплетенья нам демонстрируются тут: ведь август – не пора цветенья! Но что поделаешь – цветут. Ученые заголосили: поправ законы естества, в потушенном лесном массиве на ветках – свежая листва! Один большой знаток природы [23] добавил, страсти распалив: на это требовались годы, когда б не путинский полив. Теперь, добавил собеседник, смутив российскую печать, там будут делать заповедник, чтоб это чудо изучать. Кто как, а я поверю чуду. Плевать на бред научных школ. Теперь в России бред повсюду – а что, рязанцы лучше, что ль? Ей-богу, если б мне сказали, что в духе позднего Арто там возросли грибы с глазами, – так я поверил бы и в то. Не стану утверждать глумливо, плодя противников себе, что после этого полива все МЧС и ФСБ, забыв о смоге и пожаре, спеша порадовать Москву, ночь напролет цветы сажали и к веткам клеили листву; решит иной досужий сплетник, науке суетной назло, что эту воду чистил Петрик: могло такое быть? Могло. Возможно ли такое дело, причем не только в голове, что все само позеленело при виде Путина В. В.? На нашей Родине паленой, что сорок дней горит огнем, тоски такой вечнозеленой я не припомню, как при нем.
Смущает, видите ль, кого-то набор сомнительных химер – мол, он без корочки пилота на вылет права не имел. Забавен этот зуд мушиный – «Премьер не смеет нас полить! Нельзя тому рулить машиной, кто не умеет ей рулить!» Пуризма вашего, мужчина, не понимаю ни хрена: ужель крылатая машина для вас дороже, чем страна? Согласно старой поговорке, мы не встречаем по уму: он десять лет рулит без корки, но вы же верите ему! Пожар болотный и овражный нам осветил со всех сторон, что управленец он неважный, – но разве этим ценен он? Мы ценим вычурность коленец, мы нелинейная страна – рациональный управленец тут не добьется ни хрена. Наставь он в нынешней запарке на все пожарные посты специалистов высшей марки, что будут девственно чисты, – и наша сельская Отчизна, огнем охвачена на треть, на том же месте, в те же числа исправно будет гнить и тлеть. А посади ты, для примера, в простой пожарный самолет простого местного премьера – пускай начальничек польет! – и наша сельская Отчизна, где пляшет жареный петух, при виде этого мачизма готова тухнуть, тухнуть, тух… При виде этого расклада предположу, Отчизна-мать, что здесь давно, по сути, надо не управлять, а поливать. Проблема в общем небольшая: набрать воды, где есть вода, ее собою освящая, – и распылить туда-сюда. Кропить заводы, теплосети, ГИБДД и общепит… «Что там жужжит?» – промолвят дети. А это Путин нас кропит! Пускай польет поля и пашни, убогий сад и огород, дороги, стройки, скот домашний, образование польет, пускай любуются на это соседи, дружно голося… Не гарантирую расцвета, но тухнуть будет все и вся.
Лишь одного я, право слово, в подобной схеме не пойму: что окропить ему такого, чего еще полить ему, на что направить с небосвода животворящую струю, чтоб расцвела у нас свобода, поднявши голову свою? Чтоб зеленела ярче склонов, свежей, чем вешние цветы? Кто должен быть полит? Лимонов? Каспаров? Узник из Читы? А то ужасно пахнет гарью, и ни надежды, ни цветов… Кого полить – не постигаю.
Но если надо – я готов.
Незнайческое
Давеча разнес российский лидер на «ЭКСПО» российский павильон: инвестиционной не увидел, типа, привлекательности он. Истинный мотив поди прознай-ка! Главные претензии странны: лидеру не нравится Незнайка в гордой роли символа страны. Может, он собою некрасив был, может, нарисован без любви – но по сути он не худший символ нынешней российской се ля ви. Не доносит, родичей не гробит, денег не ворует, наконец… Это наш такой российский хоббит, солнечного Мордора жилец, может быть, начитанный не слишком, но у нас ведь честь не по уму… Может, принадлежность к коротышкам повредила несколько ему? Я гоню подобные мыслишки: рослость хороша, да толку в ней! Есть края, где только коротышки достигают высших степеней. Вспомним, наблюдательность утроив, – безо всяких дерзостей, клянусь, – кто еще из носовских героев выражает нынешнюю Русь? На кого правитель не возропщет, кто полней являет наш Эдем? Может статься, Пончик и Сиропчик – был такой заслуженный тандем? Впрочем, что нам дался этот Носов, спорный автор, прямо говоря? Чем не идеал единороссов – мощный образ «Три богатыря»? Зорко озирая даль столетий, выстроят электоральный ряд президент, премьер и кто-то третий (это будет Сечин, говорят). Взгляды суверенные кидая, защищают целостность страны – их оценят граждане Китая, верные Конфуция сыны.
Выверни мозги хоть наизнанку – прет потоком скучный суррогат. Почему я, в общем, за Незнайку? Потому что выбор небогат. Кто у нас? Герои «Ревизора», да Хоттабыч вечно молодой, да еще вампиры из «Дозора»: прочие отторгнуты средой. Даже если вновь закрутят гайки – гайками не скрепится кисель. Винтики, и Шпунтики, и Знайки – все давно уехали отсель. Если же в фольклор запустишь руку, из него получится извлечь лишь олигархическую щуку да мечту построить нанопечь.
Кто еще среди родных осин был? Если поглядеть немного вбок, мы увидим главный русский символ – круглый говорящий Колобок. Скромный, наметенный по сусекам, маленький, с кокосовый орех, – как он схож с российским человеком, бойко укатившимся от всех! Бабу с дедом кинувши жестоко, на любые козни несмотря, он ушел от запада, востока, Ленина, язычества, царя; в разные углы боками тычась, грязью и легендами оброс. Сбросил он любую идентичность, и куда он катится – вопрос. Прежде он лоснился, процветая, но усох, как почва здешних мест. Вот он докатился до Китая. Может быть, Китай его и съест.
