Глава 11
НАБЛЮДЕНИЕ ЗА ОКЕАНОМ, 1962-1980-е гг.
В первые годы своего пребывания в должности Главкома советского ВМФ адмирал Сергей Горшков был осторожным исполнителем морской политики Хрущева. Однако после кубинского ракетного кризиса он, видимо, обрел политическую поддержку своей идеи присутствия советского флота в Мировом океане; такая поддержка стала особенно заметна с приходом к власти Леонида Брежнева в 1964 г. В феврале 1968 г. портрет Горшкова появился на лицевой обложке журнала «Тайм» с подписью: «Российский ВМФ — новый вызов на море». В статье, опубликованной в журнале, приводились слова, автором которых якобы являлся Горшков: «Флаг советского ВМФ гордо реет над океанами планеты. Рано или поздно, но Соединенным Штатам придется понять, что они больше не являются хозяевами морей».
В начале 1960-х годов отношение советского политического руководства к своему флоту радикально изменилось. Перед сухопутными войсками по-прежнему стояла задача уничтожения «вероятных противников» в Европе и выхода в максимально короткое время к атлантическому побережью для предотвращения высадки американских подкреплений. Тем временем стратегические ядерные силы морского базирования становились важным компонентом советской ядерной триады. Основу мощи советского ВМФ теперь составляли ядерные ракеты на подводных лодках класса «Зулу», «Гольф» и «Хоутел», к которым позднее добавились лодки класса «Янки». Советские дальние бомбардировщики морской авиации также были оснащены ядерным оружием. Именно благодаря этим новым возможностям советский ВМФ стал играть более важную стратегическую роль в советских вооруженных силах — по сравнению с той, которая виделась в свое время Хрущеву. Ключевым аспектом стратегического баланса, значение которого все время возрастало, стало слежение за американскими авианосцами и подводными лодками с ядерным оружием и сдерживание вероятного нападения на Советский Союз. С другой стороны, это усиление советской военно-морской активности оправдывало увеличение усилий американцев по разведке и наблюдению у советских берегов.
Обе стороны сделали выбор в пользу специальных разведывательных кораблей, которые помогали бы их средствам контроля океанов определять местоположение сил противника в отдаленных районах Мировою океана и вели перехват сообщений в системах связи. Однако известные случаи нападения израильских и северокорейских сил па американские разведывательные корабли «Либерти» и «Пуэбло» в 1967 г. и 1968 г., соответственно, заставили Вашингтон прекратить использование большинства специальных разведывательных кораблей; Москва, наоборот, увеличивала количество кораблей-разведчиков морского класса.
Развертывание советских стратегических подводных лодок у берегов «вероятною противника» и угроза, которую представляли авианосные ударные группы с самолетами — носителями ядерного оружия и подводные лодки с ракетами «Поларис», требовали более четкого отслеживания действий кораблей ВМС США. Как объяснял капитан 1-го ранга советского ВМФ Владимир Кузин, «систематическая разведка сил вероятного противника в глобальном масштабе являлась предпосылкой обеспечения высокой боевой готовности советского ВМФ». После масштабного насыщения советского ВМФ радиостанциями, РЛС и аппаратурой гидролокации перехват радиоэлектронных излучений стал для него основным источником информации о «вероятном противнике».
Для регулярного ведения разведки этих излучений в тех районах Мирового океана, где активно действовали США и другие «вероятные противники», советский ВМФ сформировал три категории разведывательных кораблей, которые, в зависимости от поставленной задачи и обстоятельств, подчинялись либо управлениям разведки флотов, либо непосредственно ГРУ.
Постоянный рост советского рыболовного флота дал Москве возможность начать изучать Мировой океан за десять с липшим лет до начала дальних океанских операций советского ВМФ. Рыболовство являлось одним из вариантов Москвы в борьбе с нехваткой продовольствия, которая все сильнее ощущалась в СССР. При среднемесячном потреблении 20 фунтов (около 9 кг) рыбы на человека, морепродукты становились основным источником протеина для простого советского человека. Другой стороной деятельности рыболовного флота были бесценные разведывательные данные. Советские траулеры вели наблюдение везде, где это можно было делать, — у побережья и в открытом море, и нередко возникали ниоткуда в самый разгар плановых учений НАТО. Используя эхолоты и другие датчики, советский китобойный флот мог получать ценную информацию о движении льда; скорости поверхностных и глубинных течений, что было очень важно для действий подводных лодок; противолодочном и минном оружии. Многочисленные суда советского рыболовного флота могли также исследовать плотность земного магнетизма в удаленных районах, получая тем самым данные, которые могли использоваться в радиосвязи, навигации и размагничивании военных кораблей (снижение силы магнитного поля стальных военных кораблей для их защиты от магнитных мин). Подводные телевизионные камеры, используемые при ловле рыбы, могли применяться и для картографирования морского дна, что было важно для действий подводных лодок.
Советскому ВМФ требовались специальные платформы для выполнения разведывательных задач по слежению за растущим неприятельским флотом из стратегических подводных лодок с ракетами «Поларис» и атомных авианосцев. Первыми чисто разведывательными кораблями советского ВМФ стали переоборудованные рыболовецкие траулеры и исследовательские суда. Эти суда водоизмещением до 1200 тонн могли выходить в открытое море, имели достаточно высокую скорость и большую дальность плавания. Они брали на борт радио-, электронное и акустическое разведывательное оборудование, которое использовалось для перехвата сигналов и излучений с американских военных кораблей. Советский флот специальных разведывательных судов (классификация НАТО — AGI) за пять лет вырос с нуля до примерно десяти единиц.
К 1975 г. службу несли уже двадцать пять подобных траулеров. Все они ходили под флагом ВМФ и имели на борту тактический номер. Они особо не таились, однако их растущее присутствие в океане помогало создавать подробную картину деятельности военно-морских сил НАТО. Как итог их наблюдения с близкого расстояния, советский ВМФ мог на берегу изучать тактику западных флотов, приемы действий, способы пополнения запасов в море и организацию полетов на авианосцах. Задачи по разведке этим траулерам ставили разведывательные управления флотов или непосредственно ГРУ. Те же самые разведывательные траулеры были способны как следовать по пятам за военными кораблями НАТО, так и находиться в отдельных районах для выполнения специальных задач. К примеру, один советский разведывательный траулер находился у побережья Северной Ирландии, перехватывая радиосвязь между британской армией и королевской полицией Ольстера и отслеживая прибытие и убытие американских и английских стратегических подводных лодок на реке Клайд.
Эти советские добытчики разведывательной информации имели общие отличительные черты — петлеобразные пеленгаторы на топах своих мачт, которые использовались для определения местоположения других кораблей, и дополнительные контейнеры на судовой надстройке, в которых находились оборудование и рабочие места персонала, ведшего перехват или наблюдение. В тех случаях, когда возникали сомнения в точном местоположении западных сил, с траулеров запрашивали поддержку самолетов-разведчиков дальней авиации Ту-95 или разведывательных спутников. Нередко в целях самообороны эти корабли вооружались оружием малого калибра. Корабли одного и того же класса тем не менее не имели стандартного разведывательного оборудования, и корабль, уходя в плавание, мог менять оборудование в зависимости от поставленной боевой задачи на поход. Большая часть перехваченной информации регистрировалась и доставлялась на базу приписки в целях углубленного изучения.
Обычный пример работы на борту траулера-разведчика позволяет понять, чем занимались члены экипажа во время их долгих и зачастую тяжелых походов в бурном море и при экстремальных температурах.
НА БОРТУ «ВЕРТИКАЛИ»
Ветеран советской военно-морской разведки Ю.А. Берков вспоминает о своем назначении на корабль радиотехнической разведки «Вертикаль» Северного флота. Водоизмещение корабля составляло 1200 тонн, и он базировался на Горячий Ключ возле Полярного. Берков был младшим офицером, только что закончившим престижное военно-морское училище имени Ф. Дзержинского по специальности «кораблестроение». По словам Беркова, главной задачей его корабля
было слежение за местоположением американских подводных лодок с ракетами «Поларис»: «Мой первый поход начался в конце октября. Наша задача заключалась в наблюдении за военно-морскими маневрами НАТО в центральной Атлантике. Радиотехническая разведка должна была перехватывать все сигналы, передаваемые береговыми радиостанциями (большей частью норвежскими). Имелась также и «береговая» группа специалистов радиоразведки, которая помогала нам. В северной Атлантике мы стали отслеживать передачи радиостанций типа AN/BQQ-9, установленных на подводных лодок НАТО. Мы искали районы патрулирования американских подводных лодках с баллистическими ракетами. Лично моя задача заключалась в поиске лодок и недопущении столкновения с другими кораблями».
