Поездка вышла на удивление спокойной. Ни поломок, ни особой тряски. Видать, уже неплохо извозчик запомнил дорогу. А вот реакция по приезде всерьез насторожила. Оба братца Шувалова при моем появлении сдернули в сторону, Балакирев ухмыляется, а Лесток и вовсе сквозь зубы отвечает.
Решительным шагом иду в прекрасно известном направлении, отшвыриваю с дороги сунувшегося под ноги лакея и вламываюсь в покои цесаревны, замечательно догадываясь об ожидаемом. Как говорится, предчувствия меня не обманули. Шалава — она и есть шалава, в каком веке ни живет и каким титулом при рождении ни величается. И смотрит на меня с любопытством, не пытаясь взвизгнуть и укрыться простынкой.
С постели поднимается красавец-мужчина. Чернявый, высокий, мордатый и прочее, прочее. Я сам по всем параметрам не мал ростом, весом, но, пожалуй, переплюнул он статями. Тот еще жеребец. Мечта любой нормальной бабы. Но я-то не женщина и млеть от мужественного вида не собираюсь.
— Ты хто? — с мощным украинским прононсом требует. — Почему врываешься?
— А такой я невежливый, — отвечаю, попутно врезав в челюсть.
Он вскочил, не промедлив ни секунды, не хуже Ваньки-встаньки, довольно скалясь. Метнул вперед кулак размером с хорошую дыню, целясь в лицо, и тут же сложился пополам от попадания в солнечное сплетение.
Боксом я сроду не занимался, да у Михаилы рефлексы отточенные. Машинально идет, уход-ответка. А бью я тяжко и умело, всем весом, вовсе не замахи на манер кино, с попыткой захватить другой конец села. Не зря уважали в родных местах.
Елизавета взвизгнула, когда красавец завалился вторично, с грохотом приложившись тушей об пол.
— Алешенька, тебе не больно? — вскричала, кидаясь к нему.
На мой слух прозвучало в высшей степени дико. Последний раз слышал нечто подобное в американском боевике в той жизни. Полицейский лежит, подстреленный врагами, а напарник участливо спрашивает: «Ты о’кей?» Конечно же да, будто не видно. Пуля в теле — сущая мелочь.
Наверное, и он нечто подобное подумал, потому что небрежно оттолкнул ее в сторону, аж ляжки голые в воздухе мелькнули, когда приземлилась на кровать. И стал подниматься. Здоровый, как слон. Больно, а встает. И упрямый. Я бы, наверное, не смог. Дать пару раз в этот момент на удивление просто. Хоть рукой, хоть ногой, но такое поведение надо уважать.
— Стоп! — говорю, отодвигаясь назад и краем глаза отслеживая толпящихся у распахнутой двери.
Людей набежала куча. Кто из любопытства, кто позлорадствовать, а кто и спасать Елизавету. Заори она всерьез — и застывший у них глыбой на дороге Керим с кинжалом в руке не остановит. Или начнет убивать, а это абсолютно излишне.
— Я вижу, ты не дурак подраться и крепкий как дуб. Могу ведь вбить сейчас по уши в паркет, но не стану. Не хочу продолжать.
— Почему? — спрашивает озадаченно.
— Так она уже выбрала, разве нет? Вон как метнулась. Не ко мне.
— Ну и что?
— А ничего. Сегодня тебя выкину, завтра сама придет и к тебе ласкаться станет.
Тут Елизавета непроизвольно кивнула.
— Баба.
— Баба, — подтверждает глубокомысленно. — Их оставлять надолго нельзя.
— Ну и плевать. Другую не найду?
Вот здесь я заработал негодующий женский взгляд. Как это я не плачу? Нет, реально, какой смысл выяснять отношения? Одного уже нашла — найдет послезавтра второго. Любови за нами особой не числилось, оба приятно проводили время. Я об этом знал с самого начала. Нашла в моем лице или, точнее, другом месте замену прежнему любовнику Шубину.
Это я по горячности характера взъерепенился. Сколько ни борюсь с натурой, вечно прорывается. Тут наверняка не просто подсознание, попутно какие-то химические реакции в теле. Гормоны, ферменты — и взрываюсь без промедления. Невозможно полностью избавиться от заложенного природой. А спущу пар — и проявляется уже мой, не Михайлы, характер.
— Значит…
— Извиняться не буду. Что сделано, то сделано. Понимать должен.
— Ага! Ты человек, не подхалим. Душа горит — в морду.
— Во именно. Не по злобе, но ведь за дело?
— Пойдем выпьем? — очень логично спрашивает.
— А то!
— Алешенька!
— Молчи, баба! Их иногда, — уже мне, — учить надо, — показывая кулак. Подумал и продемонстрировал ладонь.
— Бьет — значит любит?
— Правильно про тебя говорят, умеешь слова правильные найти. Не то что я. Я же простой. Сейчас, подожди, оденусь.
— Так и я не из Голицыных.
— Потому и понимаем друг друга.
— А за то и выпить не грех.
Потом мы взяли на грудь. И еще, и еще. Начала я еще не забыл, и разговоры о правильном воспитании женского пола в голове сохранились. На определенном этапе он принялся петь задушевно и красиво украинские песни. Именно в придворном хоре Елизавета и раскопала. Я поддержал в меру собственного умения и даже, кажется, нечто исполнил самостоятельно из широко известных песен будущего. Конкретно какую — провал. Тут уже некая путаница начинается.
Потом накатили еще, и дальше — полная дыра. Ну хоть основное не исчезло. До розовых слонов и зеленых чертиков не добрался. Почти в адеквате. Головная боль лечится аспирином, его берут из ивы. То есть не сами таблетки, безусловно, они — химия. Основная составляющая. В аптеке присутствовала настойка, правда, раньше не нуждался. Хорошее у меня тело, крепкое. Не надо над ним в будущем издеваться. Что же хотел? А!
— Керим?
— Да?
— А он как?
— На своих ушел, шатаясь.
Будем считать, наотмечался по поводу расставания на совесть. Пить наравне с Розумом в будущем не стану. Мужик он приятный во всех отношениях и незлобивый, но явно покрепче меня на алкоголь.
— Керим?
— Да?
— Тебе действительно некуда возвращаться?
— Нет у меня никого и ничего, — глухо ответил и вновь замолчал. На откровенность, выходит, пока нечего надеяться.
— А чего я? Нешто другого найти не смог?
— У богатых давно личная свора имеется. Не собираюсь просить.
Это точно. Пришел и остался.
— Ты чужак здесь, и я тоже, — сказал он после длительного молчания.
Я подождал, однако продолжения не последовало. Мог подразумевать что угодно. Хотя первый вариант — рано или поздно мне все одно понадобится «крутой» умелец — просто напрашивается. Андрюха хорош, и все же максимум, на что его хватит, — пырнуть в спину. Встать на пороге насмерть не каждому дано.
— С едой у тебя, помимо свинины, какие запреты?
— Я все ем, — невозмутимо отвечает.
— А ты вообще мусульманин? — после почесывания в затылке спрашиваю.
— Молитвы знаю.
Нет, он положительно странен. Будет время, попробую всерьез заняться.
— Короче, оставайся. Жалованье обсудим, когда я смогу нормально общаться. А пока посплю еще часик-другой.
Глава 12. Бесплатные подарки
Впереди широким шагом шествовал Эрнст Иоганн Бирон, практически не замечая уступающих ему дорогу, низко кланяющихся людей. Всем известный фаворит официально до сих пор не занимал никаких государственных постов. Если без предвзятости присмотреться, он имел даже большее влияние, чем будучи одним из ответственных лиц. Фактически отстранился, играя роль наблюдателя и судьи в непременных спорах. Роль эта избавляла от ответственности.
Зато всевозможные российские граждане всех уровней и сословий с утра до вечера переполняли приемную Бирона, добиваясь и выпрашивая милостей. Не очень это приятно стоять в очереди, алчущей привилегий и готовой облизывать сапоги начальства. Не то что я настолько принципиальный, чтобы гордо отказаться посетить всесильного человека. Заветы съевшего пуд соли на этих делах папаши по-прежнему являются руководством к действию. А он не стеснялся слать подарки высоким чиновникам и заносить им в кабинеты.
Причем не обязательно деньгами, хотя и это достаточно важно. Случалось и борзыми щенками. Если человек коллекционер, принести ему давно мечтаемый, но нереально редкий или дорогой предмет куда важнее чемодана с деньгами. Или подсуетиться, отмазывая отпрыска, вконец ополоумевшего от безнаказанности. Далеко не всегда полезно привлекать к таким делам людей в погонах. Они же подневольные. Завтра спустят очередной план по борьбе с чем-то — и информация пойдет в неприятном направлении.
Это же в кино любой купленный станет делать что угодно, а ты о него ноги вытираешь. В жизни у многих существует четкая грань, через которую не переступят. Кто из страха, кто потому что проще тебя сдать и не иметь проблем в будущем. Поэтому с российскими чиновниками полезнее дружить, а не грубо шантажировать или покупать.
Причем не стесняться лишний раз выказать уважение и занести подарок. Без всякой причины. Человек такие вещи помнит и чувствует себя обязанным. Папашины методы давали недурной результат — конечно, не олигарх, но по нашим провинциальным масштабам второй человек после губернатора области. Мало того, он как поднялся в девяностые, так и сидит бессменно, пережив массу всякого. А значит, его способ работает.
