– Как вы здорово рассказываете! – завороженно глядя на Гурова, произнесла Татьяна.
– Я знаю, о чем говорю! Ведь не зря же появилась поговорка, что театр начинается с вешалки. Знаешь почему? Потому что вешалка, то бишь гардероб, – это грань между реальностью и фантазией. Но фантазией красочной, высокой, недосягаемой. И ты можешь ее ощутить, прочувствовать, пропустить через себя, но только не можешь пощупать руками, потому что тебя отделяет от этого выдуманного мира край сцены – авансцена, как это называется в театре. А потом еще занавес. Очень символичное полотно, полотно сказочное, потому что оно приоткрывает окно в тот мир, ради которого ты в театр и приходишь.
– Чего-чего? – раздался за спиной голос Юрки. – Про какие вы тут занавески разговариваете?
– Занавески? – Гуров обернулся и с сожалением посмотрел на Калинина, который стоял, улыбаясь, в дверном проеме комнаты. – Эх ты! Занавески. Занавес! Театральный!
– Да слышал я, слышал, – рассмеялся Юрка. – Как насчет поужинать всем вместе? Ты, кажется, говорил, что завтра уезжаешь?
Ужин прошел в терпимой обстановке. Гуров даже немного пожурил себя за то, что ему показалось, будто и Вероника была сегодня более оживленной, чем в предыдущие вечера, видимо, радовались его отъезду. И только потом, когда они вышли во двор, чтобы подышать перед сном свежим воздухом, Юрка рассказал, что его сегодня задержало на работе.
– Сегодня в конце рабочего дня мы выезжали с проектировщиками на Набережную, кардинально освещение там менять будем. Слышу, шум, оказывается, дедок один погиб. Их там много бывает, рыбу ловят. Этот сидел, ловил, а потом соседние рыбаки смотрят, а его нет. Когда увидели, уже поздно было. Он свалился на нижний ярус, туда, где прогулочные суда причаливают, и головой ударился о бетонную кнехту. Внучка очень сильно плакала. Она только недавно подходила, чай горячий в термосе приносила. А тут… Я так понял, что она любила его очень, а кто-то в толпе говорил, что он ей вместо отца.
– Ты чего это? – недоуменно посмотрел Гуров на Юрку.
– Так, подумалось что-то. Не ценим мы того, что имеем, а когда приходит беда, то спохватываемся. И остается, как после этого деда – ведро с водой, а в нем трепещется пара рыбешек. И слезы близких. Как будто ведро не с водой, а со слезами…
– Юр, ты чего? – одернул одноклассника Гуров. – Ну-ка, прекрати этот бред. Аллегории у тебя, как у… не знаю кого. Тебе триллеры надо начинать писать, цены тебе не будет. Вот взлетишь в писательском мире!
– Ладно, закончили! – миролюбиво ответил Юрка. – Так, накатило на меня. Если бы все хорошо в семье было, то и не хандрил бы.
– Может, и не хандрил бы. Только есть такие люди, которым лишь причина нужна, причем не обязательно веская, чтобы на них «накатывало». Ты не обижайся, пожалуйста, я понимаю тебя. Но постарайся вдуматься, а сколько на свете живет людей, у которых жизнь во сто крат хуже. Вспомни калек, которые, извини, в туалет сами сходить не могут, вспомни тех…
– Это мы проходили, можешь не стараться! Я психологию в институте тоже изучал. Прав, конечно, во всем прав! Все, давай лучше расскажи мне про эту клинику. Есть у Таньки шанс?
– Я не медик, ответить тебе не могу. А вот Бориса Моисеевича Лозовского знаю хорошо. И отзывы о нем в медицинской среде знаю. Если шанс есть, то он обязательно Татьяне поможет. Можешь быть уверен.
Юра с Татьяной уже несколько дней жили у Гурова на даче. Выполнить обещание и навещать их как можно чаще Льву не удалось. Работы Орлов навалил на Гурова и Крячко столько, что хоть домой не уходи. Лето, период отпусков, а преступность в отпуска не уходит, она трудится ради своего благосостояния день и ночь. А тут еще сплошные нарушения посыпались в областных ГУВД, и генералу пришлось отправлять часть сотрудников в эти области. Соответственно, на тех, кто остался в стенах министерства, работы навалилось вдвое больше.
Гуров сидел и работал над квартальным отчетом по своей теме, когда дверь рывком открылась и в кабинет вошел генерал Орлов. Уже по звуку шагов, по тому, как распахнулась дверь, Гуров сразу почувствовал неладное.
– Что, прихватило? – вскочил он со стула и кинулся к старому другу. – Сердце?
– Прихватило, – поморщился Орлов, потирая грудь с левой стороны. – Слушай, я корвалола хватанул, можно, я у тебя полежу немного на диванчике? В кабинете ведь покоя никто не даст, а мне хоть минут пятнадцать покоя надо.
– Давай, давай, – улыбнулся Гуров. – Ты же генерал, чего разрешения спрашиваешь? На совещании в верхах был?
– Еще чего! Чтобы я сердцем и нервами мучился из-за начальства? Двое суток без сна, а возраст уже не тот. Ты работай, работай, не обращай на меня внимания.
Орлов примостился на небольшом диванчике в углу возле журнального столика, где стоял электрический чайник, лег на спину, поерзал, устраиваясь поудобнее, и прикрыл глаза. Гуров покосился на него и снова сел за отчет. Цифры, мероприятия, фамилии, статистика, рекомендации, данные проверок на местах.
Орлов услышал, как Гуров выругался вполголоса, и открыл глаза:
– Ты чего там шипишь?
– Зашипишь тут, – проворчал Гуров. – Тут лаять начнешь. Вот областной центр… э-э, «М» и областной центр «К». Это к примеру. Расположение одинаковое – центральная Россия, население миллионное и там и там. Уровень преступности одинаковый, раскрываемость, в принципе, тоже… Доля городского населения и сельского в одинаковых пропорциях, занятость по слоям, количество вузов, промышленных предприятий – все практически одинаковое. Даже граничат друг с другом.
– Названия у областей, что ли, разные? – пошутил Орлов. – Это иногда бывает. Терпи.
– Если бы названия, – не принял шутки Гуров. – В областном центре «К» затраты на выплату агентуре вдвое выше, чем в областном центре «М». Понимаешь? Это же на сколько нужно втирать нам очки, насколько нужно подкладывать рапорта под важные сообщения агентуры, чтобы списывать такие деньги? И ведь писал я, ты же сам выходил с этим вопросом на руководство. И что? Тишина третий месяц! Их за руку хватать нужно!
– Погоди хватать, – посоветовал Орлов. – Ты полковник, я генерал. Мне видней.
– Что, веяния новые?
– Грядут, – хмыкнул Орлов. – Кадровые перестановки грядут, вот я и подозреваю, что кто-то наверху припас себе компромата на некое или неких должностных лиц, чтобы надежнее свалить. Скоро опять погоны полетят и у нас, и на местах.
Дверь в кабинет распахнулась, и на пороге замер удивленный Крячко.
– Скучаете? – промурлыкал он.
– Все, полежал! – недовольно произнес Орлов, но попыток встать не сделал. – Веду себя тихо, никому не мешаю. Какой же ты все-таки вредный, Стас.
Крячко решил воздержаться от шуточек, потому что уже давно заметил, что Петр Орлов шутит тем чаще, чем хуже у него самочувствие. Он подошел к Гурову и присел рядом.
– Ориентировки на Миронова я отправил. В Рязани организовали засады в местах его наиболее вероятного появления. Теперь по убийству. Материалы я в МУРе забрал, со свидетелями сам переговорил, как ты и хотел. Мне кажется, что наш надзор там не нужен. Ребята сработали грамотно, план в порядке, у следователя замечаний нет. Только полное взаимопонимание, что бывает довольно редко.
Речь шла о преступлении, которое было взято на контроль Главком, и надзор за оперативной разработкой был поручен Гурову и Крячко. Теоретически удалось раскрыть его, как это называется в полиции, «по горячим следам».
– Раз считаешь, то пиши рапорт, – вполголоса посоветовал Гуров. – Только аргументируй. Придется попробовать тактично убедить в этом Петра.
– Слышу, слышу, – отозвался с дивана Орлов. – Ладно, убедили, но рапорт напишите.
– Перестраховщик! – с укором бросил Крячко.
– Начальник! – веско поправил Орлов и закряхтел, садясь на диване. – Ладно, с вами не полежишь. Чайку никто крепкого не заварит? Сейчас бы крепкого и сладкого.
– Стас заварит, – сказал Гуров, не поднимая головы. – У него все равно палец болит после вчерашней писанины.
Демонстративно и глубоко вздохнув, Крячко отправился заваривать чай в керамическом чайнике, в их кабинете чайные пакетики не признавались. Колдуя возле столика с чайными принадлежностями, он стал рассказывать о происшествии, свидетелем которого был сегодня утром.
– Представляете, ребята, я когда в МУР отправился утром, решил, что на метро быстрее будет. Такие пробки с утра были внутри Садового кольца. Стою, жду поезда. И тут боковым зрением вижу, как что-то мелькнуло, и, главное, там, где мелькнуть не должно. Это я уже задним умом сообразил. А потом визг такой истошный со стороны пассажиров, а поезд…
– Стоп, стоп, Стас! – опешил Гуров. – Не гони так. Что случилось-то?
– Девушка под поезд бросилась, – уже лаконично сказал Крячко, немного огорченный тем, что ему не дали рассказать о всех своих ощущениях. – Тело мелькнуло, визг, а потом поезд вылетел из тоннеля.
– Жуть какая, – подал с дивана голос Орлов, – история специально для сердечников.
