— Шарлатан! — возмутился Бертольд. — Ты своими фокусами опорочил слово божье.
— По-моему наоборот, — невозмутимо сказал Григорий. — Все увидели чудо, которое мог сотворить только Бог. Теперь их вера только укрепится.
— Мне показалось, что весь народ именно так и подумал, — весело добавил Гуго.
— Как вы не понимаете, что сила веры в правде? — удрученно спросил Бертольд. — Лучше бы меня сожгли.
— Прости, но другого способа спасти тебя от смерти я не нашел, — извинился Григорий.
— Роберт, неужели ты дал свое согласие на этот обман?
— Думаю, что Григорий прав, — ответил англичанин. — Своей смертью ты бы никому ничего не доказал.
— У меня создается впечатление, что вы ослабли в своей вере в Господа нашего, — грусть слышалась в голосе Бертольда. Он уже не осуждал своих друзей, понимая, что их поступки были вызваны искренней любовью к нему и желанием помочь. Тем не мене, он был не согласен с их действиями.
— Частично ты прав, — согласился Григорий. — Чем больше я узнаю об окружающем нас мире, тем меньше удивляюсь. Многие непонятные явления, которые страшат людей, легко объясняют ученые.
— К чему эти речи? — не понял Бертольд.
— Не пора ли нам прекратить заниматься ерундой? Мы помогаем некоторым правителям и сильным мира сего, спасаем отдельных людей от всевозможных напастей, но не можем искоренить зло.
— О каком зле ты говоришь? Все беды исходят от самого человека. От его жадности, зависти и других пороков, — вступил в спор Бертольд.
— Кто-то подстрекает людей к совершению зла и умело этим процессом руководит. Кто обучил ассасинов коварным убийствам? Они держали в страхе многих правителей, как Запада, так и Востока. Старец Горы вел войну не с отдельным государством, а со всем миром. Он мог по своему усмотрению устанавливать мир или втягивать массы людей в кровавую бойню. Кто создал волков-монстров, которые могли вырезать за одну ночь все население небольшого города?
— И кто же это такой? — поинтересовался Гуго.
— Дьявол, конечно, — уверенно заявил Бертольд. — Поэтому я и решил посвятить свою жизнь служению Богу, чтобы бороться с исчадием ада.
— Легко свалить все беды на мифическую фигуру. Его никто не видел, но зато все его боятся, — раздраженно ответил Григорий. — Я же чувствую присутствие реального врага, которого можно увидеть и дотронуться до него своим мечом.
— Что-то я не видел этого врага. Похоже, что он такой же мифический, как и дьявол, — ухмыльнулся Гуго.
— Если мы поймем, чего он добивается, то непременно найдем, увидим и обязательно пощекочем его своими мечами, — пообещал Григорий.
— Что ты конкретно предлагаешь? — спросил Бертольд.
— На некоторое время уединимся в укромном месте, займемся серьезным изучением наук, — предложил Григорий.
— Зачем? Ты и так у нас очень умный, — рассмеялся Гуго.
— Чтобы отличать мифы от реальности, — серьезно ответил Григорий.
— Куда отправимся? — поинтересовался Бертольд.
— Гуго Лангонский приглашает нас в свой замок, — весело заявил Григорий. — Он как-то хвастался, что в его лесу развелось много оленей. Надеюсь, что никто не откажется от славной охоты?
— Может, лучше посетим Париж? — предложил француз. — Зачем терзать несчастных животных?
— Ты думаешь, что парижские кокотки утолят нашу жажду? — Григорий хитро прищурился.
— Я думаю, как прокормить такую ораву кровопийц? — проворчал Гуго.
Глава сорок шестая
— Интересная история, — сказал Степан. — Только я давно вырос из того возраста, когда верят в разные сказки.
— Не сомневаюсь, — усмехнулся Григорий. — Надеюсь, что ты материалист? Пока своими глазами не увидишь и руками не пощупаешь, то не поверишь.
— Совершенно верно, — улыбнулся Степан.
Григорий вытащил из своей сумки матерчатый мешочек. Извлек из него нож и прямоугольный точильный камень. Степан невольно вжался в кресло. Григорий тем временем расстелил на столе мешочек, положил на него камень, а сверху водрузил свой мизинец левой руки.
— Надеюсь, что крови ты не боишься.
— Что вы хотите сделать? — испуганно спросил Степан.
— Попробую растопить лед недоверия, — с этими словами Григорий быстрым взмахом руки отсек ножом себе мизинец.
Степан побледнел, а его руки сильно сжали подлокотники кресла. Он, как загипнотизированный смотрел на отсеченный мизинец и струйку крови, льющуюся из раны. Ему хотелось закричать, но спазм сдавил горло. Григорий поднял руку на уровень его глаз и повертел ею, показывая, что нет никакого обмана. Потом он взял отрубленный мизинец и приложил туда, где ему природа определила место. К этому времени Степан уже пребывал в полуобморочном состоянии, его взгляд затуманился.
Григорий сходил в соседнюю комнату, где в шкафу нашел начатую бутылку водки и рюмку.
— Выпей.
Степан взял наполненную до краев рюмку и осушил ее одним махом. Он посмотрел на кисть своего гостя. Тот шевелил всеми пальцами левой руки. Мизинец находился на своем месте. Никакого пореза на нем не было.
— Это гипноз?
— Постарайся успокоиться и спокойно обо всем поразмыслить, — предложил Григорий. — Не надо пытаться объяснить то, что ты увидел с материалистической точки зрения.
— Но ведь этого не может быть! — закричал Степан.
— В этом мире все может быть, — философски заметил Григорий. — Мы еще так мало знаем, что я бы не рискнул делать такие безапелляционные высказывания.
— Прекратите издеваться. Лучше объясните, как вы это сделали? — попросил Степан.
— Я тебе уже несколько часов только об этом и говорю. Обычно, если люди не могут что-то объяснить, то называют такие явления чудом. Если тебе так легче, то можешь считать это чудом или фокусом. Только хочу тебе напомнить определение материи. Материя — это объективная реальность, существующая вне и независимо от человеческого сознания. Не важно веришь ты в это или нет, но я такой, какой есть.
— Если вы вампир, то повисните на потолке, — предложил Степан. Водка сделала свое дело. Он полностью пришел в себя.
— Боюсь тебя разочаровать. Я не вампир, а обыкновенный вурдалак.
— А какая разница?
— В принципе, никакой. На Западе таких людей принято называть вампирами, а на Руси нас зовут вурдалаками.
— Так вы умеете летать?
— Вот это уже настоящие сказки. Летать я не умею, и клыки у меня не вырастают, — признался Григорий. — Солнечный свет мне не страшен, а блюда, приготовленные с чесноком, уплетаю за обе щеки.
— Странный вы вампир.
— Я же говорю, что до сказочного монстра не дотянул. Обычный вурдалак российского разлива. Кровушку пью, и помереть не могу.
— Ничего вечного в этом мире нет, — вступил в спор Степан. — Я готов согласиться, что ваш организм обладает необычными свойствами. Есть много людей, у которых быстро сворачивается кровь. Раны в таком случае заживают тоже быстрее.
— А оторванные конечности у таких людей сращиваются без хирургического вмешательства?
— Не слышал о таких случаях, — признался Степан. — Так же я никогда не слышал, чтобы человек мог прожить несколько столетий.
— Вот этот факт своей биографии я доказать никак не могу.
— Тогда расскажите о свойствах своего организма, — попросил Степан.
— Умер я в свое время или нет — не знаю, — начал рассказывать Григорий. — Но с тех пор, как очнулся в пирамиде, почувствовал, что во мне все изменилось. Периодически меня одолевает жажда и голод, которые можно утолить только кровью. Она дает силу и наполняет энергией весь организм. Ее нужно немного и не так часто. Любые раны заживают на моем теле, почти мгновенно. Я могу обходиться совсем без пищи и воды, не дышать и останавливать сердцебиение. Во всем остальном мой организм ничем не отличается от организма обычного человека. Я чувствую запахи, вкус пищи, ощущаю боль.
— Это легко проверить, — обрадовался Степан, что может поймать своего гостя на обмане. — Остановите свое сердце.
Григорий распахнул халат и протянул обе руки вперед. Степан пощупал пульс. Не обнаружив такового, достал из стола фонендоскоп. Сколько он ни вслушивался, но биения сердца так и не услышал.
— Сделайте несколько вдохов и выдохов, — попросил Степан.
Еще десять минут он просил своего необычного гостя проделывать всякие упражнения, но результат был тем же — биение сердца не прослушивалось.
— Вампиров часто в литературе называют живыми мертвецами, — сообщил Григорий. — Я себя чувствую именно таким.
— Такого просто не может быть, — бормотал себе под нос Степан. — Просто не может быть.
— Ты опять этот феномен пытаешься втиснуть в рамки официальной науки, — усмехнулся Григорий. — Выкинь эти мысли из головы.
— Вы же своим существованием опровергаете все основы биологии и медицины, — ужаснулся Степан.
